Чтение 26–й страницы книги ~Наследство Бар Ригона~

средство -- плеть палача. Она выбьет признание из этого мозгляка! Но Блейда
интересовало не признание как таковое, и даже не сам кинжал, наверняка
запрятанный где-то среди книг в библиотеке. Он хотел знать, зачем Матуш взял
его. В спальне Асруда, не раз внимательно осмотренной им, находились два
золотых подсвечника в локоть высотой, сундучок с золотыми марками, шкатулка
с перстнями и бесценной нагрудной цепью из золотых дисков и огромных
рубинов. Но Матуш схватил кинжал с серебряной рукоятью, инкрустированной
мелкими камнями! Блейд не помнил, как выглядит похищенный предмет, но,
осторожно расспросив Лидор и Клама, не сомневался, что по сравнению с цепью
и подсвечниками кинжал был незавидной добычей.

И все же Матуш польстился на него. Почему? Конечно, он -- жулик, но не
дурак и не глупец... именно таких типов, во все времена и у всех народов,
использовали вполне определенные ведомства. К тому же верная Дорта донесла,
что за последние десять дней не раз натыкалась на Матуша, бродившего по
нижнему ярусу дворца. Похоже, он искал дорогу к подвалам.

Блейд повернул голову и мигнул Чосу.

-- Этого... тощего... Под плети!

-- Клянусь молнией Шебрет, хозяин, он расколется после пятого удара! --
заметил Чос, направляясь к трепещущей жертве.

Но он ошибся. Плеть просвистела только три раза, и Вик Матуш отдал
концы. Несомненно, разрыв сердца. И, несомненно, от страха. Вот только кого
больше боялся шпион -- своего разгневанного хозяина или бар Савалта?

* * *

Да, Ричард Блейд мог быть доволен -- и своими достижениями, и приятным
обществом красавицы сестры, мудрого бар Занкора и неутомимого собутыльника
Ильтара, и тем, с какой проницательностью он разыскал чертополох в
собственном палисаднике. Однако доволен он не был, ибо таково свойство
человеческой природы -- не удовлетворяться достигнутым. И к Ричарду Блейду
это относилось в гораздо большей мере, чем к любому другому. В частности,
коли уж вспоминать о чертополохе, то выдернут он был слишком грубо и
поспешно; теперь предстояло копаться в земле, выискивая остатки корешков.

Смущали Блейда и кое-какие обстоятельства, связанные с бар Занкором и
Лидор. И если он намеревался в скором времени прояснить ситуацию с
целителем, то отношения с сестрой представляли гораздо более тонкую материю.
Она была слишком красива! Слишком красива для того, чтобы Блейд с чистой
совестью мог испытывать к ней братские чувства. Он их и не испытывал. Он
чувствовал нечто другое, совсем другое.

Поведение же самой Лидор представлялось крайне загадочным. Казалось,
таинственным образом изменившееся лицо брата и его странная забывчивость
(тут, правда, дело спасала история о кулаках Рата) должны были пробудить в
девушке подозрения. И она, несомненно, что-то подозревала -- Блейд чуял это
всеми своими костями. Но Лидор отнюдь не избегала его; скорее наоборот. Она
старалась проводить с ним как можно больше времени -- фактически все время,
какое оставалось у него после занятий с осской сотней, поучительных бесед с
бар Занкором и тренировок с Ильтаром, продолжавшим натаскивать кузена в
хайритском боевом искусстве.

Когда Блейд исследовал замок -- под благовидным предлогом реставрации
вышибленных Ратом воспоминаний, -- она вызвалась сопутствовать ему и,
натянув темную полотняную тунику, лазила вместе с братом по пыльным
чердакам, мрачным подвалам, стенам, башням, бесчисленным лестницам, залам и
переходам. Иногда она останавливалась в каком-нибудь закутке -- вроде
странного тупика, которым заканчивался подземный коридор под западной
Садовой стеной (они-таки нашли там древний тоннель!) -- и говорила нечто
этакое: "А помнишь, Рахи, когда тебе исполнилось десять, а я была совсем
крошкой, ты потащил меня в путешествие по подвалам... и мы чуть не
заблудились... Помнишь, как разгневался отец?"

Конечно, Блейд не помнил ничего, и она это видела. Однако это не
повергало девушку ни в печаль, ни в недоумение -- весело рассмеявшись, она
целовала Блейда в щеку или прижималась к его плечу, не подозревая о бурях,
грохочущих в душе ее мнимого брата.

Сейчас Блейд сидел в библиотеке, наедине с бутылкой вина, и разглядывал
свой трофей, обнаруженный вместе с Лидор в результате трехдневных розысков.
То был кинжал старого бар Ригона; покойный Вик Матуш засунул его внутрь
чудовищного пергаментного свитка, описывающего славные деяния Ардата
Седьмого, -- в полной уверенности, что никто и никогда не прикоснется к этой
нуднейшей хронике двухсотлетней давности.

Лидор, сделав первый глоток вина из его чаши -- чтобы отметить успешное
завершение поисков, -- тактично удалилась, оставив брата изучать семейную
реликвию. Блейд вытащил кинжал из кожаных, с серебряными накладками ножен и
осмотрел их. Ничего интересного, если не считать превосходной гравировки по
серебру -- на каждой из шести накладных пластин изображалось какое-нибудь
мифическое чудище. Возможно, и не совсем мифическое; встретиться с такими
тварями страннику не хотелось бы.

Вздохнув, он сунул ножны в горлышко вазы-раковины, подарка Арьера,
украшавшего сейчас стол, и провел пальцем по клинку. Хорошая сталь, и размер
подходящий, двенадцать дюймов -- как раз хватит, чтобы воткнуть под левое
ребро и достать до сердца. Лезвие, однако, казалось девственно чистым; если
старый Асруд и пользовался им по назначению, то в давние, очень давние
времена. Сколько помнила себя Лидор, ее отец всего лишь нарезал этим клинком
мясо на своей тарелке. У Блейда не было оснований ей не верить.

Однако Асруд дорожил этой вещью. И не любил, когда ее трогали! Что это
-- старческая причуда, привычка к чему-то знакомому, всегда находившемуся
под руками, или здесь кроется нечто большее?

Блейд снова вздохнул и приступил к изучению рукояти. Серебряная, как и
следовало ожидать. Камни, мелкие рубины или гранаты, заделаны глубоко, чтобы
не давить на ладонь. На конце -- украшение: миниатюрная, сплющенная с боков
головка демона с длинным носом и выступающими зубами. Здесь рукоятку
охватывало тонкое кольцо, не больше десятой дюйма в ширину -- будто на
демона надели ошейник.

Задумчиво отхлебнув вина, Блейд безрезультатно попытался покрутить
колечко, но оно явно было заделано намертво. Он нажал на каждый из дюжины
камней -- с тем же успехом. Потом осмотрел сочленение клинка и рукояти и
поскреб это место ногтем. Никаких хитростей! Нижняя часть лезвия была залита
в рукоятке свинцом -- обычная примитивная технология крепления клинка, с
которой он встречался не раз.

Бутыль из темного мутного стекла опустела наполовину, не приблизив его
к разгадке секрета. Взглянув на нее, Блейд вдруг хлопнул себя по лбу и,
подойдя к одной из стенных полок, начал копаться среди чистых свитков из
пергамента и тонко выделанной рыбьей кожи. Где-то здесь он видел... Вот! Вот
она! Он с торжеством вытащил из-за чернильного прибора грубую лупу. Эти
айдениты просто молодцы! Уже шлифуют стекло... Кажется, бар Занкор говорил,
что у некоторых флотских капитанов есть подзорные трубы...

Взяв со стола кинжал, он подошел к окну. Был ранний вечер; солнце,
висевшее над западной Садовой стеной, еще давало вполне достаточно света.
Блейд поднес лупу к голове маленького дьявола и увидел то, что он искал с
таким упорством: на длинном серебряном носу и клыках были царапинки, в
которых просвечивал другой, более темный металл. Железо!

А железо, как известно, гораздо прочнее серебра и лучше подходит для
ключей. Особенно к неподатливым замкам.

* * *

-- Рахи? -- Блейд резко обернулся; в дверях стоял бар Занкор. -- Так и
думал, что найду тебя здесь, -- с удовлетворением произнес целитель, шагнув
в комнату. Он заметил в руках у Блейда лупу, и глаза его блеснули. --
Кажется, носитель тайны сделал шаг к ее разгадке?

Блейд неторопливо отошел от окна, бросил на стол кинжал и прозрачное
выпуклое стекло в бронзовой оправе, потом достал из шкафчика вторую чашу.
Пришло время выяснить кое-какие детали, а вино, как известно, развязывает
языки. Особенно старикам.

Старикам? Он поймал себя на мысли, что Арток бар Занкор был на год
моложе его -- не Рахи, конечно, а того настоящего Ричарда Блейда, чье тело
сейчас распростерлось в ледяном саркофаге под башнями Тауэра. А ведь в той,
земной, жизни он вовсе не считал себя стариком! Но Земля -- это Земля, а
Айден -- это Айден. Другой мир, другая эпоха, другие точки отсчета. Здесь
бар Занкор был для него стариком.

-- Присядь, досточтимый, -- он подвинул кресло, налил вина в массивную
бронзовую чашу, -- Почему ты зовешь меня носителем тайны? Хранитель -- это
было бы точнее.

Бар Занкор неторопливо отхлебнул глоток и покачал головой.

-- Нет. Хранитель посвящен в тайну, ты же только носишь ее в себе, не
ведая ни смысла ее, ни цели. Ни собственного предназначения.

-- Так просвети меня, мудрейший Арток, -- Блейд поиграл кинжалом,
наблюдая, как блики струившегося из окна света стекают по лезвию. -- Только
не забудь объяснить, каким образом свиток пергамента, исписанный твоей
рукой, попал на стол к бар Савалту...

Похоже, это замечание не смутило целителя -- как и многозначительный
блеск кинжала старого Асруда. Он снова пригубил вино и спокойно произнес:

-- А ты можешь объяснить, каким образом я узнал твое второе имя, Эльс?
И почему ты попал на садру -- в невеликом, но вполне достойном чине октарха?
Вместо пыточной камеры или рудников в Восточных горах?

-- Ты видел отца, -- с уверенностью внезапного прозрения сказал Блейд.
-- Ты говорил с ним незадолго до его смерти!

-- Да... И сказал ему достаточно, чтобы он мне поверил. Вот откуда я
знаю имя, которое дала тебе мать... Что до всего остального, -- бар Занкор
щелкнул по краю чаши, и она отозвалась тихим протяжным звоном, -- то ты
должен понять: ничего в мире сем не дается просто так, даром... особенно
сановником, охраняющем богатства и спокойствие империи. Пришлось вступить с
ним в связь... дать кое-какие обещания... правда, весьма неопределенные. А
как иначе я смог бы переговорить с Асрудом? Мы, Ведающие Истину, умеем
многое, Эльс, и нас ценят... очень ценят... Но проходить сквозь стены мы не
умеем. И не можем спасти человека, навлекшего гнев самого императора...