Чтение 18–й страницы книги ~Горец 2~

Черный Воин захлопнул дверь - благо можно было это сделать изнутри.
Хотел запереть ее на засов - но испокон века не имели засовов двери
зиккурата.

Поднял эспадон. Оглянулся через плечо, уже без всякой улыбки.

Со страхом и надеждой смотрела на него свита. С гневом и ненавистью -
те, что сгрудились у дальней стены.

И бесстрастен был взгляд священников.

- Начинайте Обряд! - рявкнул он во всю глотку.

- Здесь не кричат, воин. Не кричи же и ты, - спокойно сказал
первосвященник.

"...Истинно говорилось о Крагерах: "Право и Обычай у них свои, а иных
они не признают".

Но поняли многие из них, что не признавать обычаи всех остальных
людей - значит в скором времени отказаться и от обычаев собственных.

Помогла это понять победа, которая была не победа. И поступки вождя -
победителя, что держал себя не так, как должно вести себя победителю.

И не как должно предводителю держал он себя...

Осознав же все это - бросили Крагеры наземь оружие Запрета.

И изгнали в иной мир тех, кто противился этому.

И ненавистно стало им имя свое.

С тех пор и доныне зовутся они Хагены, ибо Хаген было малое имя того,
кто поднял меч на Черного Воина. И стало малое имя - именем клановым.

И смешались Хагены с теми, кого прежде стремились истребить под
корень.

Не стало зло - добром, а ярость - спокойствием. Не меньше воевал клан
Хагенов, чем самые худшие из его соседей, не менее жесток был и вспыльчив.

Но и больше - не намного...

И перестали они смазывать ядом свои мечи и острия шаров на боевых
щитах. А эфесы мечей начали отделывать костью бычьей.

Убитых врагов же - хоронили теперь.

А еще говорят, что...

Вот что гласили сказания. Но многое осталось неизвестным для их
составителей...

Например, они считали, что "иной мир", куда изгнали противящихся, -
синоним смерти. И оборот этот употребляли лишь по традиции, вроде как
"жезл свинца и пламени" - для обозначения Запретного оружия.

И когда говорили, что Хаген на Черного Воина "поднял меч", - не знали
они, что не удалось ему тот меч опустить...

И не знали - почему.

- ...Сэр! Проснитесь, сэр!

Нерешительный голос вклинивается в видения, пытаясь вернуть к
реальности. Напрасно!

Потому что ТА реальность реальнее ЭТОЙ. Потому реальнее, что важнее,
и еще потому, что многое объясняет - многие ключевые моменты ЭТОЙ
реальности.

Наконец, потому, что ТАМ он был молод, ЗДЕСЬ же - стар; и жизни ему
оставалось на донышке - как последний глоток в бутылке.

Впрочем, если все, что видится ему - правда, то его в тот момент уже
не было ТАМ. Следовательно, не мог он это видеть!

Однако - видел. Видит.

...Отчаявшись, удаляется служитель.

Первосвященник, хотя он и оборвал, поставил на место пытающегося
повысить голос, - не мог отказать. Обряд свершается над всеми, кто желает
того.

Другое дело, что раньше таких случае не было вовсе, а теперь вот -
второй раз за день.

Но это, действительно, другое дело.

Единственное, что мог сделать первосвященник - вернее, человек в
первосвященнике, а не сан его, - это не читать прощальную руну.

И не пели молитвы трое священнослужителей.

Это заметил Крагер всех Крагеров, но лишь алогубая улыбка появилась
под орлиным шлемом. Словно позабавило его нарушение обряда, а не ввело в
гнев.

Нет, не улыбка - просто в попытке изобразить ее скривились мясистые
губы. На настоящую улыбку эта гримаса походила не более, чем походит на
нее широкий алый след клинка на перерезанном горле.

Все-таки мало радости Черному Воину от того, что провожают его таким
образом. Совсем не до забавы ему.

Ему и остальным.

Остальным...

Крагер всех Крагеров... Не много же воинов его клана с ним осталось,
не многими он предводительствует.

А все прочие... Вот они стоят, наблюдая через порог, - Крагеры, еще
не ставшие Хагенами. Помешать - не пытаются, да и невозможно это в
зиккурате, в чем только что они сами убедились.

Просто смотрят.

Пожалуй, это в первую очередь для них - остающихся, а не для этих -
уходящих, допускается нарушение обряда. Но так ведь всегда и бывает...

Совсем не все равно, что делать с телом сраженного неприятеля -
устроить ему почетное погребение, как достойному противнику, или оставить
валяться, подобно падали.

Но не все равно - живым. Мертвым-то как раз - все равно...

К сожалению, это было самое большее (и одновременно - самое меньшее),
что мог сделать первосвященник.

Как воин на Святой Земле лишен права вредить, так священнослужитель -
права отказывать.

И вся Сила стоит за этим правом...

...Директору даже не потребовалось объяснений - он все понял сразу
же, как только увидел, что служитель возвращается в одиночестве.

- Ну, что? Не удалось разбудить?

- Не удалось, - ответ был лишним, как, впрочем, и вопрос.

- Почему?

Вместо ответа служитель выразительно щелкнул пальцем по горлу.

- Опять сердечные капли, похоже, принимал...

"О Господи, снова нализался старикашка! Боже, до чего мне надоел этот
"Спаситель Человечества"!"

И директор сам направился к ложе.

Один за другим, попарно вставали на алтарь Крагеры. Встречали они
момент переноса никак не с меньшей твердостью, чем Катана, и с большей,
чем Клеймора.

Но - мертвой казалась эта твердость...

Первым, одновременно с предводителем, встал человек, чье малое имя
было Датворт. Прозвище же у него, как и у прочих было обычным: Эспадон.

Встал - и исчез вслед за Черным Воином.

А последнему не хватило пары. Он ступил на алтарь один.

Малое имя его было Вэселек, прозвище же - Толедо-Саламанка. Потому
что, единственный из всех, он бился узким мечом с одноручной рукоятью и
сложной, ажурного плетения, гардой.

Впрочем, владел он им - дай Бог всякому так эспадоном управиться...

- Проснитесь, пожалуйста, мистер Мак-Лауд...

И снова чей-то голос - уже не столь робкий, но вкрадчивый и
почтительный до приторности - вклинивается в видения.

Прочь, голос!.. Еще не все досмотрено...

Еще не все, хотя осталось совсем немногое. Явственно истончается
ткань видения, становясь почти прозрачной.

Итак...

Холод и тайна обитают в межзвездных глубинах. Даже когда пронзает
пространство невидимый меч Силы - много неожиданностей поджидает его.

Ибо Время не отступило, что бы ни говорил первосвященник.

И Расстояние - тоже не отступило. Точнее, отступило, но - не совсем.

Крепка твердыня островов Ночи. Однако даже ей не остановить Силу. Не
остановить. Но задержать ее, исказить ее путь - способна она...

Не только память оказалась стертой у тех, кто шагнул через бездну.
Развеяло их по временам и странам - так, что никто не попал в одно и то же
место одновременно с другим.

С учетом обретенного ими бессмертия все это оказалось восстановимо: и
память, и связи между ними.

Но долго пришлось им рыскать по планете, прежде чем встретиться.