Чтение 7–й страницы книги ~Горец 4~

ним.

А без древка - немного толку в наконечнике.

Это было обдуманное действие, а не просто судорожная реакция
обреченных. Видно: сбоку, на левом крыле вражеского отряда, небольшая
толпа сгрудилась вокруг упавшего было знамени Фархерсонов. Это знамя -
белый квадрат с извивающимися по нему геральдическим зверем - держит,
вздернув его на командирском копье, воин в узорчатом шлеме.

Кажется, именно он и выкрикнул слова приказа...

Молоком разливался туман по склону, на полтора фута от земли. По
колено стояли в нем, обороняясь, горцы одного клана; по колено наступали -
горцы другого.

И тот, кто падал, сразу же исчезал из глаз. Будто тонул в
молочно-белом озере.

А по поверхности его, гладкой и ровной - гораздо более гладкой, чем
бывает поверхность любого, даже самого спокойного озера, - после каждого
падения проходила рябь.

И высовывалась порой, пробив слой тумана, то рука со скрюченными в
последнем движении пальцами, то чье-то окровавленное лицо - чтобы,
судорожно глотнув воздуху, вновь погрузиться в белесую мглу, как если бы
действительно была она озерными водами...

Словно мушкетная пуля, ударившая в стену дома, конница Мак-Лаудов
пробила вражеский отряд на половину глубины построения. Искрошив,
уничтожив все вокруг себя. Но тут и застряла, как пуля застревает в стене.

А застряв, - превратилась в мишень.

И где-то совсем рядом, но все же в недосягаемой дали, осталась
Мак-Лаудовская пехота. Отстав от рванувшихся галопом всадников, она спешит
к месту боя, выставив копья в прорези щитов и что-то крича на бегу. Но ей
уже не поспеть вовремя.

(Эх, раньше бы подумать об этом тану... Но не подумал он. А вот
Фархерсоны - подумали.)

Впрочем, сами ли они додумались до этого? Едва ли... Презирают горцы
хитроумный расчет, искусство правильного боя, умение расставлять полки...

Это, должно быть, вон тот им подсказал - чужак в диковинном, не
здешней работы, шлеме и панцире. Вот он стоит слева, держа знамя на копье,
а свободной рукой указывает куда-то, отдавая распоряжения.

И, повинуясь его приказам, лучники вновь натянули тетивы, хотя обычно
стрелы свистят в начале схватки - до того, как началась работа неутомимых
мечей.

Неужели все совпадает до мелочей? И, значит, у всех бессмертных
начало Пути одинаково?

И Конан, внутренним взором пройдя сквозь Время и Пространство,
взглянул на битву с близкого расстояния. Будто сам оказался среди
сражающихся.

И увидел, что все не так...

Результат - сходен, но подоплека различна. Воин в странных доспехах,
принявший на себя командование после гибели тана (а Лабрайд, тан
Фархерсонов, повел свою конницу навстречу атакующему клину, повел - и был
втоптан в землю), - не обладал длинной линией жизни.

Любой из бессмертных чувствовал ее ауру - далекий отблеск Силы. А
Конан чувствовал лучше других: иначе не остаться бы ему последним среди
бессмертных...

Ронар и его братья, сидя на огромных жеребцах, высились над конной
лавиной, словно сторожевые башни - над крепостной стеной. Именно по ним и
хлестнул шквал стрел. Но хлестнул не разом, а поочередно.

Сперва - по самому Ронару ап Форгейму, отличимому от прочих высоким
султаном перьев на шлеме.

Не прибавилось у лучников ни силы, ни меткости. Однако теперь все они
били в одном направлении, на несколько ярдов в поперечнике насытив воздух
ливнем стрел.

И хрипло вскрикнув, выронил тан меч и покатился по земле с оперенными
черенками, торчащими из каждой щели его доспехов. Словно странная птица со
смятыми, обломанными перьями, - если можно представить себе птицу в
тяжелой броне...

А потом шквал ударил по второму латнику, сметая его с седла. И по
третьему...

Последний из рыцарей успел оглянуться назад, на воинов своего клана.
Кажется, (хотя поди узнай лицо под глухим забралом), это был Габур по
прозвищу Быстрый, младший из ап Форгеймов.

Он увидел и понял все. Увидел гибель братьев; увидел, что сам он
отрезан от своих вопящей стеной врагов; увидел, что проигран бой.

И уж, конечно, увидел он предсмертно обострившимся зрением
трехлепестковые цветы стрел, несущиеся к нему со стороны белого квадрата
вражеского знамени.

И понял, что обречен. Понял, что проигран бой...

А Дункан Мак-Лауд, волей судьбы оказавшийся ближайшим к Габуру
Быстрому, увидел и понял нечто иное. Он увидел - не зрением видят такое! -
как мольба, подобная воплю, вытекает сквозь узкие щели наличника
последнего из латников.

Мольба не о своем спасении - а о спасении клана и чести клана.

И понял Дункан, что настало его время вести за собой.

Говорили в старину: даны тебе плечи, так неси!

История печет свой хлеб из слоеного теста. И много зависит от того,
какие и в каком порядке лягут слои.

Немалая мудрость требуется, чтобы осознать этот, как будто совсем
элементарный факт. Но когда придет понимание, - все вокруг становится
ясным...

Река, по которой медленно, то и дело тыкаясь в берег или цепляясь о
вязкое дно, плавает неуклюжий корабль человечества, слагается из многих
ручейков. Пытаться что-то менять в главном течении - бессмысленно. Слишком
велика, необорима его мощь...

Сила же, данная бессмертным, имеет свои границы. Во всяком случае,
если это Сила светлая. Если же она темна...

Темноте же - нет предела. "Немеряна моя Сила!" - кричал Черный Воин,
вновь придя в этот мир. И прав он был, потому что прямо восстать против
его могущества - все равно, что пытаться прямым ударом изящной катаны
остановить огромный эспадон.

Но приложив даже небольшое усилие в нужном месте, в нужное время...

(Как будто нет сейчас на Земле Черного Воина. Силы Зла, обильно
разлитые по планете, не сошлись пока в неком едином носителе.

А если сойдутся...)

Что ж, уже дважды катана одолевала эспадон. И нет причин, чтобы ей и
в третий раз не одолеть его!

Тогда было так:

Пришпорил своего коня Дункан Мак-Лауд и послал его влево - туда, к
белому квадрату чужого знамени.

И рванулись следом за ним уцелевшие Мак-Лауды - напролом, топча
вражескую пехоту, словно вереск.

Столь неожиданным оказался этот рывок, что они достигли своего. И
пела душа Дункана, когда увидел он перед собой - внизу, на уровне стремени
- того странного воина, что отнял победу у Мак-Лаудов.

Это он так думал, что отнял... Ну, мы еще посмотрим - кто кого!

Странно: человек, так умело командующий боем, так хорошо
распознавший, куда следует нанести главный удар, вроде бы не ждал
опасности для себя самого.

Настолько не ждал, что даже клинок он еще не обнажил. А теперь и не
будет времени обнажить!

Потому, что времени вообще ни на что не хватит. Дункан, привстав на
стременах, уже обрушивает на него сверху удар своего палаша.

И остановилось все вокруг. Только медленно опускается широкое лезвие,
хищно поблескивая в сгустившемся воздухе.

Дункан хорошо рассмотрел незнакомца. Тот среднего роста, худощав,
лицо его под открытым шлемом темнеет нездешней смуглостью. Итальянец?
Француз?

Фархерсоны - еретики-паписты (оттого разгромить их будет особенно
сладостно: каждый убитый папист, говорят, снимает с твоей души четверть
грехов... Если так, то Дункан за сегодня уже на три четверти очистился - а
сейчас вот и последние грехи с себя снимет!).

Немного осталось в горах Шотландии папистов, - но все свои надежды
католический мир возлагает на них. Снабжает их золотом и сталью, тайно
шлет офицеров, сведущих в ратном деле.

Вот и это, - должно быть, один из них... Темные глаза, кожа цвета