берегу, с руками в карманах своей парки. Я не забыл с ней о Джейн. Этого
не могла бы сделать ни одна девушка. Но с ней, впервые после смерти Джейн,
я почувствовал, что я снова живой и что жизнь может быть прекрасна. Я
думал, как удивительно, что люди редко оптимистически смотрят на будущее и
на неизбежное течение истории, а вместо этого свою веру полагают на
другого человека, такого же растерянного и неуверенного. Ничто так не
придает отваги, как сознание, что кто-то тебя любит и что ты не одинок.
занятого ремонтом изгороди. Я остановил машину и вышел.
комбинезон.
пытался быть искренним, но я видел, что он смущен.
вечер я волочился по округе и что я был явно выведен из равновесия.
ведь каждый был бы выведен из равновесия и перепуган, если бы увидел то,
что видел я.
будто оценивая мой вес.
Джордж наконец протер нос рукавом. Я спокойно стоял, сунув руки в карманы,
и смотрел на него.
о духах.
не было в этом уверенности, но что-то в выражении его глаз, какой-то
страх, неуверенность и глубоко скрытое страдание сказали мне: этот человек
своими глазами видел духа.
голосом.
и сказал:
океаном раздалось первое ворчание бури и неожиданный порыв ветра захлопал
садовой калиткой. Джордж провел меня в гостиную, подошел к темному
дубовому столу, стоявшему рядом с камином, открыл его и начал копаться
внутри. Наконец он вытащил большую фотографию, оправленную в рамку, и
подал ее мне так торжественно, как будто вручал почетный диплом.
Это был черно-белый снимок, представляющий автостраду на фоне деревьев.
Окрестности были мне знакомы. На обочине дороги стоял автомобиль. Это и
все. Наиболее неинтересный фотоснимок, который я видел в жизни.
видеть.
стоял перед объективом. Потом, две или три недели назад, я замечал, что он
понемногу отодвигается, на каких-то шесть или семь футов, но он все еще
стоит. Вначале я не обратил на это внимание, я думал, что у меня уже
старческий склероз. Но через неделю он исчез за поворотом дороги.
Потому-то я и снял эту фотографию со стены. Мой брат ушел с этой
фотографии, вот и все. Не знаю, ни как он это сделал, ни почему он это
сделал.
Они изменяются. Они выглядят почти так, как и раньше, но не совсем.
схватил меня за руку и посмотрел прямо мне в лицо. - Думаешь, что это
чары?
объяснить. Но пара человек из Музея Пибоди исследует это дело. Может, они
найдут способ, чтобы обеспечить покой твоему брату. И Джейн. И всем другим
духам, которые посещают Гранитхед. По крайней мере, я надеюсь, что это им
удастся.
дорогу, изображенную на фотографии. - Ночь за ночью я слышал его плач в
комнате для гостей на втором этаже. Там никого не было, во всяком случае,
я никого не видел. Но я слышал этот ужасный, отчаянный плач и рыдания без
конца. Я даже не могу выразить, как это все меня потрясло, Джон.
но ты можешь и ошибаться. Может, ты принимаешь только самую грустную часть
его посмертного существования. Может, личность человека после смерти
распадается на части, и где-то там может существовать счастливый Уилф, не
только этот грустный.
Сам я знаю лишь одно, что эти парни, от Пибоди, думают, что они открыли
причину этих явлений.
Обещаю. При условии, что ты тоже сдержишь свое обещание и пригласишь меня
на покер.
оставил Джорджа, чтобы он и дальше поправлял изгородь, сел в машину и
поехал по кочкам Аллеи Квакеров домой.
Вест Шор Драйв в темпе менее двадцати миль в час, к ярости едущего за мной
водителя грузовика. Но наконец я приехал на место. Вот уже у подножья
холма стоял мой дом, выглядящий нище, старо и грустно под пасмурным небом.
Я развернулся и, паркуясь у дома, решил, про проведу здесь ночь в
последний раз. Дом казался мне настолько холодным и враждебным, что я уже
не хотел в нем больше жить.
Разболтанная оконница постукивала на ветру: крючок выскочил из захвата в
стене во время погодных неурядиц. Она будет стучать так всю ночь, разве
что я принесу лестницу и укреплю захват. Я открыл переднюю дверь и вошел в
дом. В нем ничего не изменилось. Тот же холод, та же вонь гнилья и то же
настроение заброшенности и ужаса.
стали лизать поленья, я налил себе выпить и, все еще не снимая плаща,
вошел в кухню, чтобы проверить, что у меня есть на ужин. Конечно, я мог
съесть бифштекс Солсбери или курицу в соусе, или консервированное мясо,
подогрев его. Но как-то у меня не было желания ни на первое, ни на второе,
ни на третье. Но чему я в самом деле тосковал, так это по жаркому с
красным перцем, приготовленному Джейн, жгучему от перца и густому от
фасоли по испанским рецептам. Мне стало жаль и Джейн, и самого себя.
Мигающий призрак, три ночи кряду навещающий меня, почти стерся из памяти,
успев стереть в моем мозгу образ любимого лица Джейн, так что когда я
пытался вспомнить, мне с трудом приходила на ум эта ужасающая
электрическая маска.
- Ведь Данте писал - нет большей грусти, чем воспоминание о счастливых
временах во время бедствия. Меня выучил этому фрагменту мой бывший шеф из
Мид-Вестерн Кемикал Билдинг.
который вздыхал в камине, балки потолка и оштукатуренные стены были
пропитаны ее присутствием. Никакие экзорцисты не могли изгнать ее отсюда,
поскольку она стала частью дома и каким-то удивительным образом стала
частью и меня самого. Инстинктивно я знал, что пусть даже я уеду подальше
отсюда, даже в Сент-Луис или дальше, или вообще на Западное Побережье,
Джейн всегда будет со мной. Она будет шептать мне и уговаривать, чтобы я
ее любил, она будет втягивать меня все глубже в этот призрачный мир
электрического чистилища, пока наконец моя жизнь не станет невыносимой. Я
любил ее, когда она умерла, но я знал, что если она и дальше будет меня
мучить, то я в конце ее возненавижу. Может, именно это и встретило миссис
Саймонс. Она не хотела подчиняться прихотям своего умершего мужа, и тот ее
убил. Как долго это продлится, пока не встретит меня.
распался, поскольку появился дух его сына. Джордж Маркхем все больше
Прозоров Александр
Акунин Борис
Посняков Андрей
Березин Федор
Шилова Юлия
Акунин Борис