Чтение 39–й страницы книги ~Проклятый~

Энергия человеческой жизни должна была послать меня в гроб, прямо к Джейн.

Я бился изо всех сил, но тяжесть на моей груди даже не дрогнула.
Везде вокруг меня призраки начали петь и выть; ужасающая какофония
напоминала психиатрическую клинику. Как раз у моего лица была бестелесная
нога мертвой женщины, с фосфоресцирующими кончиками пальцев. Немного
дальше стоял мужчина в капюшоне без половины лица, дико всматриваясь в
меня своим единственным лишенным века глазом.

- Ты не можешь это называть любовью! - крикнул я Джейн голосом,
пискливым от страха. Мы не потому сочетались браком. Мы не потому хотели
иметь ребенка! Боже, если действительно меня любишь, Джейн, отпусти меня!

Джейн посмотрела на меня своими непроницаемыми глазами. Электричество
ползло вокруг ее рта и переплывало через зубы.

- Ребенка? - повторила Джейн, как громкое эхо.

- Да, - сказал я дрожащим голосом. Я был так перепуган, что сам не
знал, что я несу. - Ребенка, которого ты носила в себе, когда погибла.
Нашего ребенка!

Призрак Джейн, казалось, глубоко задумался над моими словами. Вокруг
нас кладбищенские призраки шептали и пели, а над нашими головами ночные
облака неслись по небу, как будто убегая от того, что меня ожидало.

- Ребенка... - шептала Джейн. Она заколебалась на секунду и
отодвинулась от меня, скорее даже как будто скорчилась и одновременно
отступила. - Ребенок... - еще раз прошептала она. Ее шепот раздавался так
же близко, как и до этого. - Но ведь наш ребенок никогда не родился.

Я огляделся. Казалось, что оставшиеся призраки также начали
отступать. Две трети их уже отошло и исчезло. Неожиданно я почувствовал,
что тяжесть, придавливающая мою грудь, исчезла. Я неуверенно встал и
пригладил спутавшиеся волосы. Со страхом и неописуемым облегчением я
смотрел, как отлетают призраки, отходят и ковыляют вниз по травянистому
склону с опущенными головами. Наконец все они исчезли за воротами
кладбища.

Осталась только Джейн, угасшая и невыразительная. Теперь она
держалась подальше и уже не пыталась поразить меня напряжением. Ветер
развевал ее волосы, белая одежда трепетала вокруг ее ног, но я едва видел
теперь ее в темноте.

- Я потеряла тебя, Джон... Ты уже никогда не будешь моим...

- Почему? - мысленно, не вслух, спросил я ее.

- В страну мертвых ты можешь войти только как наследник... по вызову
того из родных, который умер как раз перед тобой... Есть такая сила,
благодаря которой мертвые могут вызывать к себе живых. Наш сын умер в
больнице... но уже после моей смерти, потому он и только он может тебя
вызвать, чтобы ты присоединился к нам... Но ведь он никогда так и не
родился и его душа пребывает все еще в высшей сфере, сфере покоя. Он не
может появиться тут, чтобы ввести тебя в страну мертвых...

Я не знал, что ей и ответить. Я припомнил, какой она была раньше. Я
напомнил себе ее радость, когда она узнала, что беременна. Если бы я
только знал в тот день, когда доктор Розен позвонил мне, извещая, что я
стану отцом... если бы я тогда знал, что однажды ночью мой сын спасет мне
жизнь.

- Что теперь будет с тобой? - спросил я Джейн, на этот раз вслух.

Она скорчилась еще больше.

- Теперь я должна буду навсегда остаться в стране мертвых, я уже
никогда теперь не познаю покоя...

- Джейн, что я могу для тебя сделать? - закричал я. - Как я могу тебе
помочь?

Наступило долгое молчание. Призрак Джейн замигал еще слабее и исчез.
Осталась только дрожащая тень на фоне темных холмов.

Потом какой-то глубокий, булькающий голос, пародия на голос Джейн,
сказал:

- Спаасиии кораабль.

- Корабль? Какой корабль? "Дэвид Дарк"? Скажи же мне! Я должен знать,
что это значит!

Кккооорррааабббллль! - повторил голос почти непонятно и еще больше
растягивая буквы.

Я подождал еще, еще каких-то голосов и призраков, но казалось, что
они наконец оставили меня в покое. Я повернулся в сторону дома. Я
чувствовал себя настолько измученным и угнетенным, как еще никогда в
жизни.

Когда я дошел до вершины холма, я увидел перед домом запаркованную
машину скорой помощи с мигающим красно-голубым светом. Я понесся тяжкой
рысью и добежал до калитки как раз в то время, когда два санитара выносили
на носилках Констанс Бедфорд. Уолтер Бедфорд шел за ними с ошеломленным
выражением лица.

- Уолтер? - спросил я, задыхаясь. - Что случилось?

Уолтер смотрел, как санитары укладывают носилки в машину. Затем он
взял меня за руку и провел перед машиной к ее капоту, вне пределов слуха
санитаров. Кроваво-красный отблеск то зажигался, то гас на его лице,
попеременно уподобляя его то доктору Джекилу, то доктору Хайду.

- У нее же нет ничего серьезного, не так ли? - спросил я. - Ведь
Джейн только разок дыхнула на нее или что-то в этом роде, и все?

Уолтер опустил голову.

- Не знаю, чем она дыхнула и как она это сделала, но, во всяком
случае, это что-то было более холодное, чем жидкий азот. Минус двести
градусов по Цельсию, как мне сказали.

- Ну и? - поторапливал я его, боясь даже догадаться, что могло
произойти с Констанс.

- Ее глаза замерзли, - ответил Уолтер дрожащим голосом. - Буквально
замерзли до состояния камня и конечно же стали крайне хрупкими. Когда она
прижала к ним руки, чтобы уменьшить боль, то они лопнули, как мыльные
пузыри. Она потеряла глаза, Джон. Она слепа.

Я крепко обнял его рукой. Он трясся всем телом и вцепился в меня так,
как будто не был в состоянии стоять на собственных ногах. Один из
санитаров подошел к нам и сказал:

- Как хорошо, что вы пришли. Займитесь им. Он пережил чертово
потрясение.

- Что с его женой? Что...

Санитар пожал плечами.

- Мы сделали все, что было в наших силах. Но выглядит так, что
носовая перегородка и вся передняя часть головы промерзла. Возможно, что
дело дошло до частичного повреждения мозга. Врачи выяснят все только после
тщательного осмотра.

Уолтер задрожал в моих руках.

- Вы не знаете, как это могло случиться? - спросил санитар. -
наверняка же никто в окрестностях не держит дома бутылки с жидким газом?
Знаете, наверно, азот, кислород или что-то еще в таком же роде.

Я покачал головой.

- Никого такого не знаю. Ничего подобного нет у меня в доме.

- Она всегда была такая ласковая и добрая, - прошелестел Уолтер. -
Она так сильно любила свою мать. Никогда не была холодной, безразличной.
Никогда, никогда...

- Все будет хорошо, - повторил санитар, затем помог Уолтеру сесть в
карету скорой помощи через заднюю дверь. Он запер за ним дверцу, подошел
ко мне и сказал:

- Это ваша теща, верно?

- Точно.

- Последите за дедом. Ему нужна ваша помощь.

- Вы думаете, что она умрет?

Санитар поднял руку:

- Я не говорю, что будет жить, и не говорю, что умрет. Но всегда
помогает, если у пациента есть воля к жизни, а у нее явно ее совершенно
нет. Дело идет и ее дочери, не знаю точно. Наверно, о вашей жене, нет?

- О моей бывшей жене. Она умерла месяц назад.

- Мне неприятно, - сказал санитар. - Плохой год для вас, верно?

Когда мы ехали в графство Дракут, на встречу со старым Дугласом
Эвелитом, лило как из ведра. Небо было покрыто непроницаемой серостью,
напоминающей тряпку из мокрой фланели, а дождь лил и лил, как будто
никогда не собирался переставать, как будто в Массачусетсе никогда не
засветило бы уже солнца.

Мы ехали втроем на моей машине - я, Эдвард и Форрест. Джимми Карлсен
тоже хотел выбраться с нами, но его мать в последнюю секунду потребовала,
чтобы он ехал в Кэмбридж и съел воскресный ленч со своими кузенами из
Аризоны.

- Мать Джимми из тех мегер, которые всегда обязаны настоять на своем,
- объяснил Форрест, когда мы уже отправились в путь.

- Каждая мать такова, - ответил Эдвард, и я с жалостью и сочувствием
подумал о Констанс Бедфорд. Уолтер позвонил мне утром и сказал, что
Констанс все еще находится в отделении интенсивной терапии и что врачи из
Грейнитхед очень сдержанно оценивают ее шанс выжить. "Серьезные физические
повреждения и психический шок", так звучал диагноз.

Пока я еще не рассказал Эдварду и Форресту об ужасных событиях
прошедшей ночи. Я хотел сам сначала их обдумать, прежде чем начну о них
дискутировать, особенно с кем-то, кто настроен так скептически, как
Эдвард. Я собирался рассказать им все раньше или позже, но сейчас я просто
не мог сосредоточиться. Глазами души я видел напирающих призраков,
открытые гробы и потрескавшиеся глазные яблоки. Я ничего из всего этого не
понимал и не хотел в этом насильно отчитываться, чтобы не создать для себя