сосновых игл.
в размахивавшую правую руку Данилова. Яростным рывком он сломал ее в
локте, и расщепленная кость насквозь прорвала мякоть. Тело Данилова
дернулось и скрючилось от боли. Серый волк, вырвавший его из седла,
сомкнул челюсти на его глотке и легким нажимом порвал гортань.
рвать лошадиное брюхо. Из распоротой шкуры вывалились петли дымящихся
кишок, и лошадь в агонии заржала. Еще один зверь, со светло-бурой, слегка
седоватой шерстью, выскочил из кустов и прыгнул к горлу лошади, клыками и
когтями распарывая его. Щедрин визжал высоко и пронзительно и, царапая
пальцами землю, все еще пытался высвободиться. Всего в нескольких метрах
от него сидел Михаил, оглушенный, в полубессознательном состоянии, от раны
на его плече тянулись следы крови и волчьей слюны.
раздробленное колено. Он пытался проползти сквозь чащу, лошадь его билась,
не в силах встать со сломанной ногой. Он прополз меньше десятка метров -
достаточно, чтобы боль охватила все его тело, - когда два волка поменьше,
один темно-бурый, а другой рыжевато-серый, выскочили из леса и вцепились
ему в запястья, перекусив кости резкими рывками головы. Антон заорал,
призывая на помощь Бога, но в этой дикой местности Бог был на стороне
клыков.
его ребра. Потом рыжевато-серый вцепился в горло, а темно-бурый зверь
зажал в челюстях его голову. Когда Антон стал биться и стонать,
превращенный в беззащитную массу плоти, звери порвали ему глотку и
раздавили голову, как глиняный горшок.
судорожно дергавшейся над ним лошади. Из его глаз от ужаса катились слезы,
и он, уцепившись за маленькое деревцо, силился окончательно выбраться.
Деревцо хрустнуло. Он почувствовал на своем лице медный запах крови,
тошнотворное дыхание, и глянул прямо в глотку светло-бурого зверя.
глаза человека, и Щедрин всхлипнул:
бы снял маску. Под ней дергались мокрые красные сухожилия и двигались
оскалившиеся зубы. Волк вцепился лапами в плечи Щедрина и с радостной
дрожью стал заглатывать разодранное в клочья лицо человека. Лишенные век
глаза Щедрина торчали из кровавого черепа. Матерый серый волк,
поигрывавший мощными мышцами, присоединился к бурому, и горло Щедрина
хрустнуло. Серый волк вырвал его нижнюю челюсть и оторвал выпавший язык.
Затем светло-бурый зверь завладел головой мертвого, разгрыз ее и стал
пировать.
приближаться.
Михаила. Его темные глаза уставились в лицо мальчика и, казалось, пронзали
его насквозь. Шли секунды. Михаил в полубеспамятстве выдержал взгляд, и
сквозь кошмар потрясения ему показалось, что зверь этим взглядом
спрашивает его, и вопрос этот таков: "Ты хочешь смерти?"
потянулся вбок и взял в руки обломок ветки. Он поднял его дрожащей рукой,
намереваясь ударить волка по голове, если он сунется.
водовороты.
смертельный гипноз распался. Бурый волк моргнул, издал фырчащее "у-ф-ф",
словно бы признавая свою неправоту, и повернулся продолжить пиршество на
останках Сергея Щедрина. Серый разодрал грудину Щедрина, а затем сожрал
его сердце.
вершины холма один из зверей, пировавших на трупе Антона, издал низкий
вой, быстро нараставший по громкости, разносясь эхом по лесу и сгоняя с
деревьев птиц. Светлый голубоглазый волк бросил обгладывать растерзанный
торс Данилова и поднял голову по ветру, отвечая таким воем, от которого по
спине Михаила пробежала дрожь, и одурманивающий туман мигом выветрился из
его головы. Начал завывать светло-бурый зверь, потом бурый волк стал
подпевать чарующей гармонии звуков, издаваемых измазанными в крови
мордами. Наконец поднял голову серый волк и провыл диссонансно, что
заставило других замолчать. Волчье пение изменялось по высоте и громкости,
меняло тональность, и уносилось вверх. Потом серый волк резко оборвал свою
песнь, и все волки снова занялись конским мясом и человеческой плотью.
потом стал затихать и смолк.
мышечная ткань была ярко-розового цвета. Он чуть было не позвал отца и
мать, но в памяти снова возникла картина трупов и убийства, и он опять
лишился четкости мышления.
стая волков займется им и разорвет его на клочки.
золотом свете лампы. Это не были сказки Ганса Христиана Андерсена или
Эзопа; но была жизнь и была смерть.
Но Галатиновы никогда не убегают. Нужно бежать... нужно...
красного куска печени Данилова. Затем светлый отступил, позволяя заглотить
кусок более сильному зверю. Матерый серый волк отдирал куски от лошадиного
крупа.
Он неотрывно следил за волками, ожидая нападения; светлый волк на секунду
поглядел на него, голубые глаза засветились, потом снова принялся пожирать
конские внутренности. Михаил добрался до чащи, дыхание с хрипом вырвалось
из легких, и там, среди кустов боярышника и мелкой поросли, потерял
сознание, и глубокий мрак окутал его.
стало холодать. Трупы сжимались, становились исчезающе малыми. Ломались
кости, стреляли призраки с наганами, кровавый кошмар возникал вновь как
наяву.
в свои утробы, чтобы потом их отрыгнуть. Животы у них раздулись, и они
стали по одному исчезать в сгущающемся сумраке.
мальчика. Он тщательно обнюхал кровоточащую рану на плече Михаила и
задержался на запекшейся крови и волчьей слюне. Зверь стоял, всматриваясь
в лицо Михаила долго и неподвижно, как будто пребывая в глубоком раздумье.
слабые пятна звезд. Над Россией повис лунный серп.
живот. Михаил тихо застонал, потревоженный, потом опять впал в
беспамятство. Волк сдавил челюсти, сильно, но мягко, на шее мальчика,
поднял без видимого усилия его тело. Зверь пошел по лесу, горевшие янтарем
глаза рыскали то вправо, то влево, звериный инстинкт был настороже. За ним
волоком тащились ботинки мальчишки, пропахивая в листве две борозды.
лесом и холмами, над озером и поляной, на которой среди одуванчиков лежали
трупы. Волчье пение взмывало вверх, разбиваясь на нестройные звуки, и
опять возвращалось к гармонии. И Михаил слышал свой собственный стон среди
грубого соревнования волчьих голосов, когда боль терзала его тело. Он
чувствовал пот на своем лице, невыносимое жжение в ране. Он попытался
открыть глаза, но веки слиплись от засохших слез. В ноздрях стояла вонь
крови и мяса, и он ощутил на лице жаркое дыхание. Рядом что-то ворошилось.
бархатные объятия.
сознании, но на мгновение удивился, не на небесах ли он. Но если бы это
было так, Бог залечил бы его плечо, ангелы выцеловали бы горючие слезы с
его глаз. Ему пришлось чуть ли не расцеплять веки.
Он уселся, плечо заныло.
возможно, прошло более суток. Светило золотое утреннее солнце, ярко
сверкавшее сквозь сплетение веток и стеблей, он видел его через большое
овальное окно без стекол. Ветвь дерева заглядывала в окно, вьюны облепляли
стены, на которых очертания фигур, державших свечи, превратились в
неразличимые тени.
был высокий потолок с пересекавшимися деревянными балками. Он сидел на
каменном полу огромного помещения, сквозь окна струился солнечный свет, в
некоторых из них еще сохранились осколки темно-красного стекла. Вьюны,
опьяневшие от весеннего солнца, украшали стены и свисали с потолка. Через
одно из окон просунулась дубовая ветвь, на стропилах ворковали голуби.