веток.
немые свидетели бойни, а красную мякоть малышей покрывали тучи мух. Прежде
чем Михаил успел шевельнуться для защиты, Франко накинулся на него. Он
оторвал его от земли и швырнул спиной о дерево так сильно, что из легких
Михаила с резким звуком "хук" вырвался воздух.
Михаила. - Ты - ничтожество!
испытывал необходимость что-нибудь уничтожить, также как берсеркер
уничтожил тела его детей. Он еще раз швырнул Михаила о дерево, теперь
сильнее.
потому это было как взрыв. Внутри его будто бы открылся огненный колодец и
опалил его изнутри; в долю секунды его ослепила боль, а затем правая рука
Михаила - волчья лапа, покрытая гладкой черной шерстью, которая обвила ее
до локтя - взметнулась и цапнула Франко за щеку. Голова Франко резко
отдернулась назад, там, где прошлись ногти, остались кровавые полосы.
Франко остолбенел, и в глазах у него промелькнул страх. Он выпустил
Михаила и отскочил от него, на его лице набухали кровью красные полосы.
Михаил выпрямился на ногах, сердце его стучало; он был столь же изумлен,
как и Франко, и уставился на свои волчьи когти: под их белыми кончиками
была ярко-красная кровь и кусочки кожи Франко. Черная шерсть поползла
дальше, за локоть, и он ощутил ломоту в костях, когда они стали меняться в
форме. Раздался гулкий звук "оп", когда изменился локтевой сустав, ладонь
укоротилась, кости утолщились под склизкой плотью с черной шерстью. Шерсть
распространилась на плечо и отливала иссиня-черным там, где ее коснулось
солнце. Михаил почувствовал дергающую боль в челюстях и на лбу, как будто
стальные тиски стали сжимать его череп. Из глаз брызнули слезы и потекли
по щекам. Теперь изменялась его левая рука, пальцы втягивались и
укорачивались, обрастая шерстью и выставляя молодые белые коготки. Что-то
происходило с его зубами, а в деснах было такое ощущение, будто их резали.
Во рту ощущался вкус крови. Перепуганный Михаил беспомощно смотрел на
Франко; Франко лишь пялил на него остекленевшие глаза, кровь капала с его
подбородка. Она напомнила Михаилу своим запахом красное вино, которое,
вспомнилось ему, пили его отец и мать из бокалов в какой-то другой жизни.
Мышцы у него сводило, они дрожали, утолщаясь на плечах и спине. Черная
шерсть неудержимо пробивалась у него в паху, под грязной одежонкой.
- Пожалуйста... Нет! - Он этого не хотел. Он не в силах вынести это, пока
не в силах вынести; он упал на колени в листья, потому что гнущиеся кости
и растягивающиеся мышцы были нестерпимо давящим бременем.
назад, спустилась вниз по руке, пальцы лапы удлинились и снова стали
обычными человеческими пальцами. Кости вытянулись, а мышцы снова стали
тонкими, мальчишескими. Челюсть и лицевые кости при перестройке издавали
легкие потрескивающие звуки. Он ощутил, как зубы вошли назад в свои
гнезда, и это вероятно было самой худшей болью. Менее чем через сорок
секунд после того, как превращение началось, оно полностью завершилось в
обратном направлении; Михаил моргал сквозь слезы, которые жгли его глаза,
и смотрел на свои человечьи безволосые руки. Из-под ногтей сочилась кровь.
Непривычная напряженность новых мышц пропала. Он языком пощупал
человеческие зубы и ощутил вкус крови.
испарилась. Из него будто выпустили пар. - Не мог такое сделать, да? - Он
приложил руку к своей процарапанной щеке и посмотрел на испачканную
красным ладонь. - Мне надо бы убить тебя, - сказал он. - Ты поднял на меня
руку. Мне надо бы разорвать тебя на куски, ты, говнюк.
еще слишком человек. Мне надо бы оставить тебя тут, ведь ты никогда не
найдешь дорогу назад, верно? - Он стер кровь с кровоточащих царапин и
опять посмотрел на ладонь. - Говно! - сказал он со злобой.
ничего такого вам не сделал.
собирается. Потом Франко заговорил, голос его был кислым.
"особенный" так, будто оно было ему ненавистно. - Он говорит, что никогда
не видел, чтобы кто-нибудь так боролся за жизнь, как ты. О, у него на тебя
большие виды. - Он горестно фыркнул. - Послушай меня: ты - жалкий щенок,
но должен признать, что тебе повезло. Виктор прежде ни для кого не
охотился. Он делает теперь это для тебя, потому что, как он говорит, ты
еще не готов к превращению. Послушай, ты или станешь одним из стаи, как
все, или мы тебя сожрем. И тогда именно я размозжу твой череп и высосу
твои мозги. Как тебе это нравится?
лицо. Он поднялся только усилием воли, совершая насилие над измученными
мышцами. Ноги его чуть было опять не подкосились, но он все-таки стоял,
тяжело дыша, и смотрел в лицо Франко. - Я думаю... однажды... мне придется
убить вас! - сказал он.
перекликались друг с другом. И тут Франко засмеялся - на самом деле,
скорее даже зарычал - и часто заморгал от смеха, прижимая пальцы к
разодранной щеке.
были ледяными и грозили жестокостью. - Я думаю, сегодня стоит оставить
тебя в живых, - сказал он, будто бы из милосердия. Михаил догадался, что
на самом деле причина заключается в страхе, который Франко испытывал перед
Виктором. - Как я уже сказал, тебе повезло.
берсеркера не было, если не считать развороченных могил и переломанных
костей; вскопанная земля и кучи листьев не сохранили никаких следов, не
было и клочьев шерсти, зацепившихся за колючки в траве; берсеркер к тому
же покатался в гниющей плоти, чтобы отбить свой запах. Святотатство против
стаи было совершено вероятно часов шесть-семь назад, подумал Франко.
Берсеркер уже давно исчез. Франко сделал несколько шагов, нагнулся и
согнал мух, подобрал маленькую истерзанную руку, кисть еще держалась на
ней, и поднялся в полный рост. Он нежно трогал пальчики, распрямил их, как
лепестки странного цветка.
ручонку и тщательно засыпал ее землей. Он примял ее и прикрыл опавшими
бурыми листьями. Затем долго сидел на корточках, а мухи жужжали над его
головой в поисках исчезнувшей плоти. Несколько их сели на окровавленную
щеку Франко и пировали там, но он не шевелился. Он неподвижно уставился на
сочетание цветных пятен земли и листьев перед собой.
быстро зашагал прочь в лес, не оглянувшись на Михаила.
и потерялся, то смог бы идти по запаху Франко. Силы возвращались к нему,
пульсирующая боль в голове и сердце утихла. Он смотрел на сад с
раскиданными скелетами, думая о том, где будут лежать его собственные
кости и кто зароет их. Он отвернулся, отгоняя эти мысли прочь, и пошел по
следам Франко, чуя их на потревоженной земле.
обжигало леса. В течение этого времени Рената чуть не умерла, заразившись
от больного кабана. Виктор сам выхаживал ее и охотился для нее, доказывая,
что и гранит может размягчиться. Поля родила девочку, которую произвел
Франко; той же ночью дитя умерло, тельце ее было исковеркано и покрыто
светло-бурой шерсткой; ей было всего лишь два месяца от роду. Никита
осеменил чрево Олеси, но росточек вышел наружу кровью и плотью, когда не
прошло еще и четырех месяцев.
ему Рената, его старая одежда совсем на него не лезла и изорвалась в
клочья. Он рос, становился неуклюжим, на предплечьях и ногах стали расти
густые черные волосы. Разум его тоже рос на пище из книг Виктора:
математике, русской истории, языках, классической литературе - всех тех
яствах, которыми потчевал его Виктор. Иногда учение шло легко, в другое
время Михаил только и делал, что спотыкался на чем-то, но громовой голос
Виктора в большом зале руководил его вниманием. Михаил даже полюбил
Шекспира, в особенности тревоги и волнения Гамлета.
абсолютной тьмы; самая черная ночь была как сероватое свечение с
существами из плоти и крови, очерченными чудным светло-голубым светом.
Когда он действительно сосредотачивался, отбрасывая все, что могло
отвлекать, он мог найти в белом дворце любого из стаи, определяя его по
особому ритму сердцебиения: например, у Олеси оно всегда было частым, как
от маленького оркестрового барабана, в то время как у Виктора -
размеренное, с четкостью великолепно настроенного инструмента. Цвета,
звуки, ароматы стали более насыщенными. При дневном свете он мог видеть
бегущего через густую чащу оленя на расстоянии в сотню саженей. Михаил
познал преимущества скорости и ловкости: он с легкостью ловил крыс, белок