мужской и женский, усилились и смешались в споре. Он опять постучал,
нащупывая двухзарядный короткоствольный дамский пистолетик в кармане
жилетки: подарок гостеприимных хозяев. Ответа не было. Он забарабанил
кулаком в третий раз, начиная думать, не перепутал ли Вильгельм условный
знак.
меня нет денег.
явно нездоровым. Майкл сказал: - Герр фон Франкевиц. Мне нужно поговорить
с вами, пожалуйста.
болен.
в Париже. Любителя оперы.
близко к двери.
работу на металле. Я бы хотел обсудить ее с вами, если можно.
осторожным, или очень запуганным человеком. Потом Майкл услышал звуки
отпираемых запоров. Задвижка была отодвинута, дверь открылась на два
дюйма. В проеме появился кусок белой мякоти лица, подобно лику призрака,
возникшего из подземелья. - Кто вы? - прошептал Франкевиц.
войти?
темноте словно полумесяц. Майкл увидел серый глаз, покрасневший, прядь
жирных каштановых волос, всклокоченных над высоким белым лбом. Серый глаз
моргнул. Франкевиц открыл дверь и отступил, давая Майклу войти.
золы от берлинских заводов. Протершийся черный с золотом восточный ковер
покрывал деревянный пол, который от этого едва ли ощущался мягче под
ногами Майкла. Мебель была тяжелая и резная, вроде той, что хранится в
пыльных музейных подвалах. Повсюду валялись подушки, подлокотники дивана
цвета морской волны были накрыты шитыми покрывалами. В ноздри Майклу
ударили квартирные ароматы: запах дешевых сигарет, сладкого цветочного
одеколона, масляных красок и скипидара и горький запах болезни. В углу
комнаты около узкого окна стояли кресло, мольберт и холст с пейзажем в
работе: красное небо над домами, выстроенными из костей.
одежды с дивана цвета морской волны, и Майкл сел. В позвоночник ему
уперлась пружина.
прошелся кругом по комнате, отбрасывая тени от лампы, мимо картин и пучка
увядших цветов в бронзовой вазе. Затем он сел в черное кресло с высокой
спинкой, скрестил худые белые ноги и достал пачку сигарет и эбеновый
мундштук. Нервными пальцами он вставил сигарету. - Так вы видели Вернера?
Как он?
гестаповцы.
мяли сигаретную пачку. Первая спичка была отсыревшей, вспыхнула слабенькой
искрой, прежде чем потухнуть. Сигарета раскурилась со второй спички, и он
глубоко затянулся через мундштук. Из легких у него вырвался с дымом
кашель, за ним второй, третий и целый залп. Легкие хрипели мокротой, но
когда приступ кашля прошел, художник опять пустил дым через мундштук, его
запавшие серые глаза увлажнились. - Мне очень жаль услышать это. Вернер
был... джентльменом.
работал на британскую разведку?
кружок. - Я знал, - наконец сказал он. - Вернер говорил мне. Я не нацист.
Что нацисты сделали с этой страной и с моим другом... ну, у меня нет любви
к нацистам.
отверстий на зеленом металле. Мне бы хотелось знать, как вам досталась эта
работа. Кто вас нанял?
шелком. - Я не знаю его имени. - Он затянулся сигаретой, выдохнул дым и
опять хрипло закашлялся. - Извините меня, - сказал он. - Вы видите, я
болен.
были похожи на крысиные укусы. - Как этот человек узнал, что вы были
способны сделать эту работу?
объяснялось. Но тут он встал, двигаясь по-старчески, хотя ему не могло
быть больше тридцати трех лет, и подошел к мольберту. К стене была
приставлена стопка картин. Франкевиц встал на колени и стал перебирать их,
его длинные пальцы были так ласковы, будто он гладил спящих детей. - Мне
доводилось рисовать возле кафе неподалеку отсюда. Зимой я обычно бывал в
самом кафе. Этот человек зашел туда попить кофе. Он наблюдал, как я
работаю. Затем пришел снова, и еще несколько раз. А, вот она! - он
обратился к картине. - Вот над чем я трудился. - Он вытащил холст и
показал его Майклу. Это был автопортрет, лицо Франкевица, отражавшееся в
чем-то, что оказалось разбитым зеркалом. Осколки казались настолько
реальными, что Майкл мысленно потрогал пальцем зазубренный краю одного из
них. - Он привел еще одного человека поглядеть на нее: нацистского
офицера. Я узнал, что второго человека звали Блок. Потом недели, может
быть, через две первый человек снова пришел в кафе и спросил, не захочу ли
заработать немного денег. - Франкевиц слабо улыбнулся, замерзшая улыбка на
бледном хрупком лице. - Я всегда согласен брать деньги. Даже деньги
нацистов. - Он мгновение рассматривал автопортрет: лицо на картине было
фантазией самообольщения. Потом он вернул картину обратно в пачку и встал.
По окнам стучал дождь, и Франкевиц понаблюдал, как капельки сбегали
дорожками по мутному стеклу. - Однажды ночью за мной приехали, и меня
повезли на аэродром. Там был Блок и несколько других человек. Прежде чем
мы взлетели, мне завязали глаза.
сигаретой. Он смотрел, как шел дождь, голубой дым выбивался у него изо
рта, и легкие хрипели, когда он дышал. - Это был долгий полет. Один раз мы
садились для дозаправки. Я почувствовал запах бензина. И я ощущал на лице
солнце, так что понял, что мы летели к западу. Когда мы приземлились, я
почувствовал запах моря. Меня провели на место, где сняли повязку. Это был
склад, без окон. Двери были заперты. - Голубой клубок дыма медленно таял
вокруг головы Франкевица. - У них были все краски и приспособления,
необходимые для меня, собранные очень аккуратно. Там была маленькая
комната в качестве жилья для меня: кресло с раскладушкой, несколько книг и
журналов и "Виктрола". Там тоже окон не было. Полковник Блок привел меня в
большое помещение, где были разложены куски металла и стекла, и рассказал
мне, что ему хотелось, что было бы сделано. Дырки от пуль, сказал он,
трещины в стекле, такие же, какие я сделал на разбитом зеркале на своем
рисунке. Он сказал, что хочет, чтобы следы пуль были написаны на металле,
и он пометил их куском мела. Я сделал работу. Когда я закончил, мне
завязали глаза и опять повели меня к самолету. Еще один длинный перелет, и
они заплатили мне и отвезли меня домой. - Он склонил голову набок, слушая
музыку дождя. - Вот и все.
в Париже с другим моим другом. Как я сказал, Вернер был джентльменом.
Благородным джентльменом. Ах, да. - Он сделал подавленный жест мундштуком,
и тут на его лице промелькнул страх. - Гестапо... они не... Я имел в виду,
Вернер не сказал им обо мне, правда?
его вытерпел. - Слава Богу, - сказал он, когда смог говорить опять. -
Слава Богу. Гестаповцы... они делают с людьми страшные вещи.
складе?
охранник. Я все же видел какие-то бочки и корзины. Это были, я думаю,
бочки с маслом и какое-то оборудование. Шестерни и детали.
работ. Он называл того человека "доктор Гильдебранд". Блок сказал это
несколько раз.
Гильдебрандом допустили, что вы их подслушали, если секретность была столь
высокой? Вы, должно быть, были при этом с ними в одном помещении, да?
решили, что я их не услышу. - Франкевиц пустил в потолок струю дыма. -
Однако таким уж секретом это не было. Мне пришлось их написать.