Роберт МАК-КАММОН

НОЧНЫЕ ПЛАСТУНЫ

- Льет, как из ведра, - сказала Черил, и я кивнул, соглашаясь.

За большими, почти во всю стену, окнами закусочной на насосы
бензоколонки обрушилась плотная пелена дождя; эта колышущаяся завеса
двинулась дальше, через автостоянку, и с такой силой ударила в зеркальные
стекла "Большого Боба", что те задребезжали, точно чьи-то потревоженные в
могиле косточки. Красная неоновая вывеска, укрепленная над закусочной на
вершине высокого стального шеста (так, чтобы было видно водителям
грузовиков, следующих по соединяющей соседние штаты автостраде), сообщала:
"ЗАПРАВКА БОЛЬШОГО БОБА! ДИЗЕЛЬНОЕ ТОПЛИВО! СЪЕСТНОЕ!" Снаружи, в ночи,
подцвеченные алым стремительные потоки проливного дождя хлестали по моему
не первой молодости грузовику-пикапу и младенчески-голубому "Фольксвагену"
Черил.

- Ну, - сказал я, - сдается мне, что либо эта гроза намоет сюда с
шоссе какого-нить народу, либо можно будет спокойно сворачиваться. - Стена
дождя на мгновение расступилась, и я увидел, как, сгибаясь и всплескивая,
мечутся из стороны в сторону верхушки деревьев в лесу на другой стороне
шоссе N_47. За входной дверью, словно пытающийся проскрестись внутрь
зверь, тонко подвывал ветер. Я поглядел на электронные часы за стойкой.
Без двадцати девять. Обычно мы закрывались в десять, но в тот вечер, да
при том, что в прогнозах погоды предупреждали об опасности возникновения
торнадо, меня так и подмывало повернуть ключ в замке чуть пораньше. - Вот
что я тебе скажу, - проговорил я. - Коли к девяти сюда не набьется народ,
сматываем удочки. Заметано?

- О чем разговор, - откликнулась Черил. Еще мгновение она смотрела на
грозу, потом снова принялась убирать на полки из нержавейки только что
помытые тарелки, кофейные чашки и блюдца.

По небу с запада на восток прошелся пылающий хлыст молнии. Лампы в
закусочной мигнули и вновь загорелись ровно; грянул гром, и мне
почудилось, будто земля содрогнулась и эта дрожь передалась мне даже
сквозь подметки ботинок. Конец марта в южной Алабаме - начало сезона
торнадо, и за несколько последних лет мимо "Большого Боба" случалось
проноситься вихрем настоящим громадинам. Я знал, что Элма дома и что
коли-ежели она заприметит смерч навроде того, что в восемьдесят втором
перед нашими глазами проплясал по лесу примерно в двух милях от нашей
фермы, то смекнет по-быстрому забраться в погреб.

- Что, хиппушка, собираешься в выходные на какие-нибудь
оргии-радения? - спросил я у Черил, главным образом для того, чтобы
отвлечься от мыслей об урагане... ну, и чтоб подразнить ее, тоже.

Черил было под сорок, но клянусь - когда она усмехалась, то могла
сойти за пацанку.

- Любопытство одолевает, а, деревенщина? - откликнулась она. То же
самое эта женщина отвечала на все мои подначки. Руки Черил Лавсонг [Love
song - песня любви] - я знаю, что это не могла быть ее настоящая фамилия,
- отлично знали, что такое тяжелая работа, и с обязанностями официантки
эта женщина справлялась просто здорово. А коли она заплетала свои длинные
светлые с проседью волосы в косы на индейский манер, носила хиппарские
головные повязки или являлась на работу в собственноручно выкрашенном
разводами балахоне, меня это никак не колыхало. Лучшей подавальщицы у меня
ни до, ни после не бывало, и со всеми Черил отлично ладила, даже с нами,
тупоголовыми южанами. Да, я простой южанин и горжусь этим: я пью
неразбавленный виски "Ребл Йелл", а в моих любимых песнях поется о том,
как порядочные женщины, сбившись с пути, упражняются в беге на длинные
дистанции по дорожке, ведущей в никуда. Своих двух мальчуганов я выучил
молиться Богу и салютовать флагу, и кому это не по вкусу, тот может
провести с Большим Бобом Клэйтоном пару-тройку раундов.

Черил, бывало, выйдет да расскажет, как в конце шестидесятых жила в
Сан-Франциско, ходила на всякие там радения, марши мира и все такое
прочее. А напомнишь ей, что на дворе восемьдесят четвертый год и в
президентах у нас Ронни Рейган, - так глянет, точно ты ходячая коровья
лепешка. Но я всегда надеялся, что, когда вся хиппозная пыль выветрится у
Черил из головы, эта женщина начнет думать, как настоящая американка.

Элма мне сказала: только начни заглядываться на Черил - гореть твоей
заднице синим пламенем; да только я, пятидесятипятилетний деревенщина,
бросил сеять свое дикое семя больше тридцати лет назад, когда повстречал
женщину, на которой женился.

Бурное небо перечеркнула молния, следом послышался гулкий раскат
грома. Черил сказала:

- Ух ты! Ты глянь, какая иллюминация!

- Иллюминация, держи карман шире, - пробормотал я. Закусочная была
крепкой, как Священное Писание, а потому гроза меня не слишком тревожила.
Но в эдакую бурную ночь, да коли торчишь, как "Большой Боб", в сельской
местности, возникает такое чувство, будто ты за тридевять земель от
цивилизации... хоть до Мобила всего двадцать семь миль к югу. В такую
бурную ночь появляется ощущение, что всякое может случиться, да так
быстро, что глазом моргнуть не успеешь - так, бывает, сверкнет в темноте
прожилка молнии. Я взял мобилский "Пресс-Реджистер", который полчаса назад
оставил на стойке последний клиент, шофер грузовика, следовавшего в Техас,
и начал с трудом одолевать новости, по большей части плохие: арабские
страны по-прежнему бранились и вздорили по пустякам, точно выряженные в
белые бурнусы Хэтфилды с Маккоями; в Мобиле двое ограбили "Квик-Март" и
были убиты в перестрелке полицией; фараоны вели расследование кровавой
бойни, учиненной в одном мотеле близ Дэйтона-Бич; в Бирмингеме из детского
приюта украли младенца. Кроме очерков, в которых говорилось, что экономика
переживает подъем и что Рейган поклялся показать комми, кто хозяин в
Сальвадоре и Ливане, ничего хорошего на первой странице не было.

Закусочную сотряс удар грома; я оторвался от газеты и поднял глаза: к
моей стоянке проплыли вынырнувшие из пелены дождя фары.

Фары эти были установлены на патрульной машине Управления службы
дорожного движения штата Алабама.

- Недожарить, лука не надо, булочки подрумянить посильнее, - Черил в
ожидании заказа уже делала пометки в своем блокноте. Я отложил в сторону
газету и отправился к холодильнику за мясом для гамбургеров.

Когда дверь открылась, порыв ветра швырнул за порог мелкие брызги
дождя, кусачие, что твои дробинки.

- Здорово, ребята! - Скинув свой черный дождевик, Деннис Уэллс
повесил его на вешалку у двери. Форменную фуражку Денни, точь-в-точь такую
же, как у киношного грубияна-патрульного, укрывал защитный пластиковый
чехол, унизанный бусинами дождевых капель. Денни подошел к стойке, занял
свое обычное место у кассы и снял фуражку, обнаружив редеющие светлые
волосы. Сквозь них просвечивала бледная кожа. - Чашечку черного кофе и
непрожаренный... - Черил уже пододвигала ему кофе, а мясо шипело на
жаровне. - Экие вы нынче расторопные! - сказал Деннис; то же самое он
говорил всякий раз, как заглядывал к нам, то бишь почти каждый вечер.
Занятно, какими привычками обзаводишься незаметно для себя самого.

- Ну, как там, снаружи, штормит помаленьку? - спросил я,
переворачивая мясо.

- Мать честная, не то слово! Тачку мою ветер мили три, не то четыре
чуть не кувырком по шоссе гнал. Я уж думал, целоваться мне нынче вечером с
мостовой. - Деннис был рослым, крепким парнем тридцати с небольшим лет;
над глубоко посаженными светло-карими глазами нависали густые светлые
брови. У него была жена и трое ребятишек, и чуть что, Деннис живо
раскидывал перед вами полный бумажник их фотографий. - Не думаю, что
сегодня мне придется гоняться за любителями скоростной езды. Зато аварий,
небось, будет вагон и маленькая тележка. Черил, ты сегодня просто
картинка, ей-Богу.

- И все-таки это все та же прежняя я. - Черил отродясь не красилась -
ни капли косметики, хотя было дело, пришла раз на работу со щеками
красными, что твой маков цвет. Она жила в нескольких милях от закусочной
и, как я догадывался, выращивала там у себя ту чудную травку. - Есть на
дороге грузовики?

- Да видел несколько... но не так, чтоб много. Шофера не дураки. По
радио говорят, до того, как получшеет, сперва еще похужеет. - Деннис
отхлебнул кофе и скроил гримасу. - Мать честная, до чего крепкий! Того
гляди выскочит из чашки и спляшет джигу, милая ты моя!

Поджарив мясо так, как любил Деннис, я положил бургер на тарелку с
жареной картошкой и вручил ему.

- Бобби, как с тобой обходится жена? - спросил Деннис.

- Жалоб нет.

- Приятно слышать. Вот что я тебе скажу: хорошая баба стоит столько
золота, сколько в ней весу. Эй, Черил! По вкусу бы тебе пришелся молодой
красивый муж?

Черил улыбнулась, зная, что за этим последует.

- Того, кого я жду, еще не сотворили.

- Так-то оно так, но ведь и с Сисилом ты еще не знакома! Всякий раз,
как мы с ним видимся, он спрашивает про тебя, а я знай твержу, что делаю
все, чтоб свести вас друг с дружкой. - Сисил, брат жены Денниса, торговал
"Шевроле" в Бэй-Майнетт. Последние четыре месяца Деннис подкалывал Черил