Чтение 16–й страницы книги ~Ползи, тень!~

может, вообще устанавливает ее правила.

Из большой комнаты за занавесом доносились приглушенная музыка и
пение. Мелодии странные, смутно знакомые. Музыканты будто находились в той
комнате и в то же время далеко, ужасно далеко. Тени песен? Я вспомнил, как
Дик описывал пение своей тени. Холодок пробежал по спине. Я поднял голову
от тарелки и увидел, что мадемуазель смотрит на меня с насмешкой. Я
почувствовал, как во мне пробуждается благотворный гнев. Страх перед ней
исчез. Она красивая и опасная женщина. Вот и все. Несомненно, она
понимает, о чем я думаю. Она подозвала слуг, и они убрали со стола,
оставив вино. Мадемуазель прозаично заметила:

- Пойдем на террасу. Прихватите с собой вино, Алан. Оно вам может
понадобиться.

Я рассмеялся, взял бутылку и бокалы и вслед за ней прошел в комнату с
розовым светом.

Это была ее спальня.

Подобно предыдущей, она тоже была восьмиугольной, но, в отличие от
нее, потолком являлась настоящая башня. Потолок не был прямым. Он уходил
вверх конусом. В сущности, обе комнаты находились в башне, и мне
показалось, что стена между ними фальшивая, она разделила некогда бывшую
здесь большую комнату. И здесь стены были увешаны сине-зелеными морскими
шпалерами, но без изображений. Я медленно шел, и цвет шпалер менялся,
темнел, как океанские глубины, светлел, как бледный изумруд отмелей, и все
время по ним передвигались тени, теневые фигуры выплывали из глубин,
задерживались и томно уходили за пределы видимости.

Низкая широкая кровать, шкафчик, стол, два или три низких стула, шкаф
со странной резьбой и окраской, диван. Розовый свет шел из какого-то
хитроумно скрытого источника в башне. У меня опять появилось тревожное
чувство узнавания, которое возникло впервые, когда я посмотрел на черный
камень на браслете.

Окно выходило на террасу. Я поставил вино на стол и вышел на террасу,
Дахут за мной. Башня, как я и думал, находилась на самом верху здания, в
его юго-восточном углу. справа от меня магическая ночная панорама
Нью-Йорка. Далеко внизу Ист Ривер как лента тусклого серебра со множеством
мостов. В двадцати футах под нами другая терраса, ее ясно видно, так как
здание выстроено уступом.

Я насмешливо спросил у мадемуазель:

- Похоже на вашу башню в древнем Исе, Дахут? И с такого ли балкона
ваши слуги бросали наскучивших вам любовников?

Конечно, шутка сомнительного вкуса, но она сама напросилась; к тому
же необъяснимый гнев продолжал гореть во мне. Она ответила:

- Там было не так высоко. И ночи Иса не похожи на здешние. Чтобы
увидеть звезды, нужно было смотреть на небо, а не вниз, на город, как
здесь. И моя башня выходила на море. И я не бросала с нее своих
любовников, потому что в смерти они служили мне лучше, чем в жизни. А
этого не добьешься, бросая их с башни.

Она говорила спокойно, с очевидной искренностью. Я не сомневался, что
она верила в то, что говорила. Я схватил ее за руку. Спросил:

- Вы убили Ральстона?

Она с тем же спокойствием ответила:

- Да.

Прижала мою ногу своей, прислонилась ко мне, глядя мне в глаза.
Ревность боролась во мне с гневом. Я спросил:

- Он был... вашим любовником?

Она ответила:

- Не был бы, если бы я встретила вас раньше.

- А остальные, другие? Вы и их убили?

- Да.

- И они тоже...

- Если бы раньше встретила вас...

Мне хотелось схватить ее за горло. Я попытался снять руку с ее руки и
не смог. Как будто она держала ее, и я не мог шевельнуть и пальцем. Я
сказал:

- Вы цветок зла, Дахут. Корни ваши в аду... Вы из-за денег его убили?

Она откинулась и рассмеялась, и в смехе ее глаз и рта было торжество.
Она сказала:

- В старину вы не заботились о любовниках, бывших до вас. А почему
сейчас заботитесь, Алан? Но нет - не из-за денег. И умер он не потому, что
дал их мне. Я устала от него, Алан... но он мне нравился... а Бриттис,
бедное дитя, так давно не развлекалась... если бы он мне не нравился, я бы
не отдала его Бриттис...

Ко мне вернулся здравый смысл. Несомненно, мадемуазель отомстила за
мои вчерашние предположения о ней. Метод ее, может быть, сложноват, но
эффективен. Мне стало стыдно за себя. Я опустил руки и рассмеялся вместе с
ней... но откуда все-таки этот опустошительный гнев и эта ревность?

Я отбросил сомнения в сторону. Сказал печально:

- Дахут, ваше вино крепче, чем я думал. Я говорил глупости и прошу
прощения.

Она загадочно посмотрела на меня.

- Прощения? Интересно. Мне холодно. Пойдемте в комнату.

Вслед за ней я вернулся в комнату с башней. Я тоже замерз и ощущал
странную слабость. Налил себе вина и выпил. Сел на диван. Мысли стали
смутными, как будто холодный туман окутал мозг. Налил себе еще. Увидел,
что Дахут принесла стул и села у моих ног. В руках у нее была старинная
многострунная лютня. Она рассмеялась и прошептала:

- Вы просите прощения, но не знаете, чего просите.

Она коснулась струн и начала петь. Было что-то странное в этой песне
- сплошной дикий вздыхающий минор. Мне показалось, что я узнаю эту песню,
когда-то уже слышал ее, в такой же башне, как эта. Посмотрел на стены.
Оттенки на шпалерах менялись все быстрее... от малахитовых глубин к
изумрудным отмелям. И тени поднимались все быстрее и быстрее, подходили
все ближе и ближе к поверхности, прежде чем снова затонуть...

Дахут сказала:

- Вы принесли браслет, который я вам дала?

Я пассивно сунул руку в карман, достал браслет и отдал ей. Она надела
мне его на руку. Красный символ на камне блеснул, как будто по нему
пробежал огонь. Она сказала:

- Вы забыли, что я дала вам его... давным-давно... человек, которого
я любила больше всех... человек, которого я ненавидела больше всех... Вы
забыли, как он называется. Что ж, услышьте его имя еще раз, Алан де
Карнак... и запомните, что вы просили у меня прощения.

Она произнесла имя. Миллионы искр вспыхнули у меня в мозгу, огонь
растопил опутавший его холодный туман.

Она произнесла его снова, и тени на шпалерах устремились к
поверхности, сплетая руки.

Они танцевали вокруг стен... все быстрее и быстрее... тени мужчин и
женщин. Я лениво подумал о танцах девушек из "Дома сердечного желания",
танцах под барабаны волшебников сенуси... эти тени точно так же танцуют
под музыку Дахут.

Все быстрее и быстрее неслись тени, они тоже запели, слабыми
шепчущими голосами, тенями голосов... на шпалерах меняющиеся цвета
превратились в волны, теневое пение стало шумом волн.

И снова Дахут произнесла имя. Тени сорвались со шпалер и устремились
ко мне... все ближе и ближе. Шум волн превратился в рев урагана, он
подхватил меня и понес - все ниже и ниже.

9. В БАШНЕ ДАХУТ. ИС

Рев урагана и гром моря стихли и превратились в регулярные удары
больших волн о какую-то преграду. Я стоял у окна в каком-то высоком месте,
глядя на покрытое белой пеной штормовое море. Закат был красным и мрачным.

Широкая полоса крови легла от солнца на воду.

Я высунулся из окна и посмотрел направо, стараясь разглядеть
что-нибудь в сгущающемся сумраке. И увидел. Широкая равнина, уставленная
массивными вертикальными камнями; их сотни, они рядами устремляются к
центру, где расположено приземистое каменное здание храма, похожее на
центральную ось колеса, спицами которого служат ряды монолитов. Камни так
далеко от меня, что похожи на булыжники, но потом по какому-то капризу
миража они дрогнули и придвинулись. Лучи заходящего солнца осветили их, и
мне показалось, что они забрызганы кровью, а приземистое здание храма
источает кровь.

Я знал, что это Карнак, а я его владыка. А приземистый храм -
Алкар-Аз, где по призыву Дахут Белой и злых жрецов появляется Собиратель в
Пирамиде.

И что я в древнем Исе.

Мираж снова вздрогнул и исчез. Тьма затянула Карнак. Я посмотрел
вниз, на циклопические стены, о которые разбивались с громом длинные
волны. Стены необыкновенно толстые и высокие; они торчат прямо из океана,
как нос какого-то каменного корабля.

Уходя к материку через мелководье, они становятся меньше. Там,
дальше, белый песок побережья.

Я хорошо знал этот город. Красивый город. Храмы и здания из резного
камня, с черепичными крышами, с красными, зелеными, синими и оранжевыми
крышами, дома из крашеного дерева, совершенно непохожие на грубые жилища
моего клана. Город, полный садов, где шепчут фонтаны и распускаются
странные цветы. Тесно заселенный город, похожий на корабль: там, где стоят
дома, - палуба, а стены - борта. Построен на полуострове, далеко уходящем