Чтение 28–й страницы книги ~Ползи, тень!~

- Вы слишком любопытны, док. Ну, что ж, действуйте по-своему...

У дверей он повернулся.

- Вы бы понравились боссу. Босс любит крепких парней.

И вышел. Я чувствовал себя посвященным в рыцари.

Написал короткую записку Биллу. Просто говорил, что когда принимаешь
решение, отступать нельзя, нужно действовать, и поэтому с утра я буду в
хозяйстве мадемуазель. Я ничего не написал о телеграмме: пусть думает, что
это исключительно мое решение. Написал, что у Мак Канна есть для него
важное сообщение, и если и когда он получит телеграмму от меня, это будет
означать начало решительных действий.

И еще написал короткое письмо Элен...

На следующее утро я вышел из клуба рано - прежде чем доставили мои
письма. Доехал на такси до Ларчмонта; незадолго до полудня был на
пристани; там мне сказали, что меня ждет лодка с "Бриттис". Я нашел лодку.
В ней оказались три человека, бретонцы или баски, трудно сказать. Странные
люди, неподвижные лица, зрачки глаз необычно расширены, кожа
желтовато-болезненная. Один из них взглянул на меня и лишенным выражения
тоном спросил по-французски:

- Сир де Карнак?

Я нетерпеливо ответил:

- Доктор Карнак. - И сел на корме.

Он обернулся к остальным двоим.

- Сир де Карнак. Пошли.

Мы проплыли сквозь стаи мальков и направились к стройной серой яхте.
Я спросил:

- Это "Бриттис"?"

Рулевой кивнул. Прекрасный корабль, около ста пятидесяти футов в
длину, шхуна, созданная и оснащенная для быстрого движения. Мак Канн
усомнился в ее океанских способностях. Напрасно.

Мадемуазель стояла у верха трапа. Вспоминая, как я с ней расстался в
последний раз, я испытывал некоторое замешательство. Я заранее подумал об
этом и решил держаться как ни в чем не бывало - если она позволит. Способ,
которым я спасся, сбежал из ее спальни, был вовсе не романтичным. Но я
надеялся, что ее способности, адские или любые другие, не помогли ей
восстановить картину моего бегства. Поэтому, поднявшись по трапу, я с в
идиотским весельем заявил:

- Здравствуйте, Дахут. Вы прекрасно выглядите.

И это правда. Ничего от Дахут из древнего Иса, ничего от королевы
теней, ничего от ведьмы. На ней щегольской белый спортивный костюм, и
бледные золотые волосы не создают никакого ореола вокруг головы. Напротив,
на голове у нее мудреная маленькая зеленая вязаная шляпка. Большие
фиолетовые глаза смотрят ясно, и в них нет ни следа светло-лиловых адских
искорок. Внешне просто исключительно красивая женщина, и не более опасна,
чем любая другая красавица.

Но я знал, что это не так, и что-то говорило мне, что нужно удвоить
бдительность.

Она рассмеялась и протянула мне руку:

- Добро пожаловать, Алан.

С легкой загадочной улыбкой взглянула на два мои саквояжа и провела
вниз, в роскошную небольшую каюту. Сказала самым обычным тоном:

- Я подожду вас на палубе. Не задерживайтесь. Ленч готов.

Яхта уже двинулась. Я взглянул в иллюминатор и удивился тому, как мы
далеко от берега. "Бриттис" даже быстроходнее, чем я считал. Через
несколько минут я поднялся на палубу и присоединился к мадемуазель. Она
разговаривала с капитаном, которого представила мне под добрым старым
бретонским именем Браз, а меня ему как "сира де Карнака". Капитан был
плотнее остальных членов экипажа, но с тем же неподвижным лицом и странно
расширенными зрачками. Я видел, как эти зрачки вдруг сузились, в глазах
блеснуло такое выражение, будто он припоминает...

Я знал, что это не просто неподвижность, отсутствие выражения. Это
уход. Сознание этого человека жило в собственном мире, он действовал и
отвечал на внешние раздражения почти исключительно инстинктивно. По
какой-то причине его истинное сознание выглянуло наружу на мгновение под
воздействием древнего имени.

Остальные члены экипажа тоже в таком странном состоянии?

Я сказал:

- Капитан Браз, я предпочел бы, чтобы меня называли доктор Карнак, а
не сир де Карнак.

Я внимательно смотрел на него. Он не ответил, лицо его осталось
невыразительным, глаза широко раскрытыми и пустыми. Он меня как будто и не
слышал. Мадемуазель сказала:

- Владыка Карнака совершит с нами много путешествий.

Он поклонился и поцеловал мне руку; ответил таким же лишенным
выражения голосом, как и человек в лодке:

- Владыка Карнака оказывает мне великую честь.

Он поклонился мадемуазель и ушел. Я смотрел ему вслед, и по спине
побежал холодок. Как будто говорил автомат, автомат из плоти и крови,
который видит меня не таким, каким я есть, а таким, как ему приказано
видеть.

Мадемуазель с откровенной насмешкой смотрела на меня. Я равнодушно
заметил:

- У вас на корабле превосходная дисциплина, Дахут.

Она опять рассмеялась.

- Превосходная, Алан. Начнем ленч.

Ленч тоже оказался превосходным. Даже слишком. Двое слуг были похожи
на остальных членов экипажа, и прислуживали нам они на коленях.
Мадемуазель оказалась прекрасной хозяйкой. Мы говорили о том, о сем... и
постепенно я забывал о том, кто она такая. только к концу еды то, о чем мы
оба думали, проявилось.

Я сказал, почти про себя:

- Здесь встречаются феодальное и современное.

Она спокойно ответила:

- Как и во мне. Но вы слишком консервативны, говоря о феодальных
временах, Алан. Мои слуги уходят гораздо дальше. Как и я тоже.

Я ничего не ответил. Она подняла бокал с вином, поворачивая его,
чтобы в нем заблестели искорки света, и добавила так же спокойно:

- И вы тоже.

Я поднял свой бокал и коснулся ее.

- К древнему Ису? В таком случае я пью за это.

Она серьезно ответила:

- К древнему Ису... и мы пьем за это.

Мы снова соприкоснулись бокалами и выпили. Она поставила свой бокал и
с легкой насмешкой взглянула на меня.

- Похоже на медовый месяц, Алан?

Я холодно ответил:

- Если и так, то в нем не хватает новизны.

Она слегка покраснела. Сказала:

- Вы... грубы, Алан.

- Я бы больше чувствовал себя новобрачным, если бы меньше -
пленником.

Она на мгновение сдвинула прямые брови, и адские искорки заплясали во
взгляде. И скромно заметила, хотя на щеках еще сохранялась краска гнева:

- Но вы так легко... ускользаете, мой возлюбленный. У вас дар
исчезать незаметно. Вам нечего было бояться... в ту ночь. Вы видели то,
что я хотела вам показать, поступали так, как мне хотелось... так почему
же вы сбежали?

Это меня задело; я снова ощутил смесь гнева и ненависти, схватил ее
за руку.

- Не потому что испугался вас, белая ведьма. Я мог задушить вас во
сне.

Она спокойно спросила, у губ ее появились ямочки:

- Почему ж вы этого не сделали?

Я отпустил ее руку.

- Такая возможность по-прежнему есть. Вы нарисовали в моем спящем
мозгу удивительную картину.

Она недоверчиво смотрела на меня.

- Вы думаете... вы не считаете ее реальной? Вам кажется, древний Ис
не реален?

- Не более реален, Дахут, чем мир, в котором живут люди на этой яхте.
По вашему приказу... или приказу вашего отца.

Она серьезно ответила:

- Значит, я должна убедить вас в его реальности.

Все еще с гневом я сказал:

- Он не более реален, чем ваши тени.

Она еще более серьезно ответила:

- Тогда и в их реальности я должна вас убедить.

Я тут же пожалел, что сказал о тенях. И ее ответ меня не успокоил. Я
проклинал себя. Не так нужно играть эту игру. Никакого преимущества я не
получу, ссорясь с мадемуазель. Наоборот, это может навлечь несчастье на
тех, кого я пытаюсь от него спасти. Что скрывается за ее обещанием убедить
меня? Она обещала относительно Билла, выполнила свое обещание, и вот я
здесь расплачиваюсь за это. Но ведь об Элен она ничего не обещала.

Не так я должен себя вести; более убедительно; без оглядки. Я
взглянул на мадемуазель и с угрызениями совести вспомнил об Элен. Если
Дахут захочет участвовать в игре, то я получу очень своеобразную
компенсацию за отказ от Элен. Но я тут же постарался не думать об Элен,