Чтение 42–й страницы книги ~Ползи, тень!~

Жаждай, тень... пей только там и тогда, где и когда я прикажу...

Теперь я знал. Знал, куда тянет меня серебряная нить, я рвал ее
теневыми руками, но не мог разорвать. Пытался бежать назад, сопротивлялся,
но она поворачивала меня и неумолимо тащила вперед.

Я знал... что нахожусь на пути к еде и питью... к своему брачному
пиру... к моей невесте - Элен!

Ее тело, ее кровь, ее жизнь должны утолить мой голод и мою жажду.

К Элен!

В теневом мире посветлело. Он стал прозрачнее. В нем появились более
тяжелые, темные тени. Они уплотнялись, и земля теней исчезла.

Я был в старом доме. Здесь же Элен, и Билл, и Мак Канн, и человек,
которого я не знаю; смуглый худой человек с тонким аскетическим лицом и
белоснежными волосами. Но погоди... это ведь Рикори...

Сколько времени пробыл я в теневом мире?

Голоса доносились до меня негромким гудением, слов я не различал.
Меня не интересовало, о чем они говорят. Все мое существо было
сосредоточено на Элен. Я умирал с голоду от нее, жаждал ее... я должен
есть и пить...

Я подумал: "Если я это сделаю... она умрет!" Потом подумал: "Пусть
умирает. Я хочу есть и пить".

Она резко подняла голову. Я знал, что она почувствовала мое
присутствие. Обернулась и посмотрела прямо на меня. Увидела меня... Я
знал, что она меня видит. Лицо ее побледнело... на нем отразилась жалость.
Золото ее глаз потемнело от гнева, в котором светилось полное понимание...
потом стало нежным. Маленький круглый подбородок затвердел, красный рот с
оттенком древности стал загадочным. Она встала и что-то сказала остальным.
Я увидел, как они недоверчиво смотрят на нее, потом осматривают комнату.
Кроме Рикори, который смотрел только на нее, его строгое лицо смягчилось.
Теперь я стал понимать слова. Элен сказала:

- Я сражусь с Дахут. Дайте мне час. Я знаю, что делаю. - Волна краски
залила ее лицо. - Поверьте, я знаю.

Я увидел, как Рикори склонился и поцеловал ее руку; он поднял голову,
и на лице его была железная уверенность.

- И я знаю... вы победите, мадонна... а если проиграете, будьте
уверены, что я отомщу.

Она вышла из комнаты. Тень, которой был я, поползла за ней.

Она поднялась по лестнице и оказалась в другой комнате. Включила
свет, поколебалась, потом закрыла за собой дверь на ключ. Подошла к окну и
опустила занавес. Протянула ко мне руки.

- Ты меня слышишь, Алан? Я тебя вижу... еле-еле, но более ясно, чем
внизу. Если слышишь, подойди ко мне.

Я дрожал от желания... есть и пить ее. Но голос Дахут звучал в моих
ушах, и я не мог не повиноваться:

- Ешь и пей... когда я прикажу тебе.

Я знал, что голод должен стать гораздо сильнее, жажда более
поглощающей. Чтобы только вся жизнь Элен могла утолить этот голод и эту
жажду. Чтобы, питаясь, я убил ее.

Я прошептал:

- Я слышу тебя.

- И я тебя слышу, дорогой. Иди ко мне.

- Не могу... пока не могу. Мой голод и моя жажда тебя должны стать
сильнее... и когда я приду к тебе, ты умрешь.

Она погасила огни, подняла руки и распустила волосы, так что они
сверкающими прядями окутали ее до талии. Спросила:

- Что удерживает тебя от меня? От меня, которая тебя любит... от
меня, которую ты любишь?

- Дахут... ты знаешь.

- Любимый, я этого не знаю. Это неправда. Никто не может удержать,
если ты меня любишь и если я люблю тебя. Это правда... и я говорю тебе:
приди ко мне, любимый... возьми меня.

Я не ответил, не мог. И подойти к ней не мог. И все более сильным
становился голод, все более безумной жажда.

Она сказала:

- Алан, думай только об одном. Думай только о том, что мы любим друг
друга. И никто не удержит нас друг от друга. Думай только об этом. Ты меня
понял?

Я прошептал:

- Да. - И постарался думать только об этом, а голод и жажда ее, как
два огромных пса, старались сорваться с поводка.

Она сказала:

- Дорогой, ты меня видишь? Ты хорошо меня видишь?

Я прошептал:

- Да.

- Тогда смотри - и иди ко мне.

Я пытался разорвать кандалы, удерживавшие меня, напрягался, как
напрягалась бы душа, которую уводят из ада в к воротам рая, как она
пыталась бы разорвать свои путы и войти.

- У нее нет над тобой власти. Ничто не разделит нас... иди ко мне,
любимый.

Кандалы лопнули... Я был в ее объятиях.

Тень, я ощущал вокруг себя ее мягкие руки... чувствовал тепло ее
дыхания... ощущал ее поцелуи на своих теневых губах. Я ели и пил ее... ел
ее жизнь... чувствовал, как эта жизнь устремляется в меня... растапливает
ядовитый холод теневых собак...

Освобождает меня от теневого рабства...

Освобождает от Дахут!

Я стоял у кровати и смотрел на Элен. Она лежала, бледная и
истощенная, полуприкрытая своими красно-золотыми волосами... она умерла?
Дахут победила?

Я прижался теневой головой к ее сердцу, прислушался, но не услышал
его биения. Любовь и нежность, каких я никогда не испытывал раньше,
исходили от меня, накрывая ее. Я подумал: "Эта любовь сильнее смерти...
она вернет ей жизнь, которую я отобрал..."

Но я по-прежнему не слышал ее сердцебиения.

Вместе с любовью пульсировало отчаяние. А за ним гнев, более
холодный, чем яд теневых собак.

Ненависть к Дахут.

Ненависть к колдуну, называющему себя ее отцом.

Ненависть к обоим, неумолимая, безжалостная, непримиримая.

Ненависть росла. Она смешивалась с жизнью, взятой мной у Элен. Она
поднимала меня. На ее крыльях я полетел... прочь от Элен... назад в
теневой мир...

И проснулся... уже не тенью.

20. ОТЕЦ ПРОТИВ ДОЧЕРИ

Я лежал на широкой низкой кровати в комнате, завешанной шпалерами и
освещенной неярким розовым светом древней лампы. Комната Дахут, из которой
она послала меня тенью. Руки мои были скрещены на груди, и что-то их
связывало. Я поднес их к глазам и увидел колдовские кандалы - витой
бледно-золотой волос, волос Дахут. Я разорвал его. Ноги у меня были
связаны такими же кандалами, я разорвал и их. Слез с кровати. На мне была
белая хлопчатобумажная одежда, как та, которую я носил во время
жертвоприношения. Я с отвращением сорвал ее с себя. Над туалетным столиком
зеркало - в нем мое лицо с тремя полосками от бича Дахут, больше не алыми,
а бледными.

Сколько времени я находился в теневом мире? Достаточно, чтобы
вернулся Рикори... но насколько дольше? И еще важнее - сколько времени
прошло после встречи с Элен? На часах около двенадцати. Неужели это все та
же ночь?

Не может быть. Но время и пространство в теневом мире совсем чуждые.
Я преодолел огромные расстояния и все же нашел Элен у самых ворот дома де
Кераделя. Потому что был уверен: та старая комната - в доме, снятом Мак
Канном.

Очевидно, Дахут не ожидала этого моего возвращения... во всяком
случае не так скоро. Я мрачно подумал, что во всем, что касается Дахут и
ее отца, я всегда немного опережаю расписание. И еще более мрачно подумал,
что это никогда не приводило ни к чему хорошему. Тем не менее, это
означает, что и ее темное искусство имеет свои границы... что никакие
теневые шпионы не сообщили ей о моем бегстве... что она считает меня еще
находящимся во власти ее колдовства, послушного ее воле; считает, что ее
приказ все еще удерживает меня, пока стремление к Элен не станет настолько
сильным, что убьет ее...

Значит ли это, что она не достигла цели?... что освобожденный слишком
рано, я не убил?.. что Элен жива?

Мысль эта как крепкое вино. Я подошел к двери и увидел, что она
закрыта на мощные запоры. Но как это может быть, если я в комнате один?
Конечно... я пленник Дахут, и она не хотела, чтобы кто-нибудь имел доступ
к моему телу, пока ее нет поблизости. Она закрыла дверь изнутри и ушла
через тайный вход. По-видимому, она считает, что я не смогу открыть эти
запоры бессильными руками. Я осторожно открыл их и попробовал открыть
дверь.

Она подалась. Я медленно и осторожно приоткрыл ее и постоял, глядя в
зал и вслушиваясь.