я танцевала - для тебя. А кому поклоняешься ты, Шаламу? Богу? Нет - жрице.
А кому, ты думаешь, поклоняется жрица?
горько ответил принц.
женщина, я знаю. Эта жрица не будет женщиной бога - и мужчины тоже. Она
слишком высоко себя держит, слишком она драгоценна для мужчины. Она любит
себя. Она преклоняется перед собой. Она преклоняется перед собой как перед
женщиной бога. Женщины делают из своих мужчин богов и поклоняются им. Но
никакая женщина не любит бога, если сама не создала его, Шаламу!
хочет она принести радость Белу? Нашему повелителю Белу, обладавшему
Иштар? Можем ли мы дать радость богам - богам, имеющим все? Лотос
раскрывается навстречу солнцу - но ведь не для того, чтобы принести
радость солнцу. Нет! Чтобы самому радоваться! Так и жрица. Я женщина - и я
знаю.
мне это?"
рот, на мою грудь. Как и жрица, я принадлежу богу Но отдаю себя тебе,
любимый!
радость в его глазах? Для тебя танцевала я, любимый. Для тебя смею я
вызывать гнев Бела. - Она мягко привлекла его голову к себе на грудь. -
Разве я не хороша? Разве я не красивей этой жрицы, которая принадлежит
Белу и никогда не отдастся тебе? Разве не приятен мой запах? Ни один бог
не владеет мной, возлюбленный.
она подходит ко мне, голуби Иштар вьются над моей головой. Она идет по
моему сердцу!"
линию.
сумерках. Ветерок от ее платья обжигает меня, как ветер из полуденной
пустыни обжигает пальмы. И холодит, как ночной ветер пустыни холодит
пальмы.
сорвать с нее вуаль. А ты трус. Вот почему ты его убил!"
Он пренебрег гневом Бела и Иштар.
смерти? Разве я боюсь Бела?"
в его одиноком доме. Но, может, он не придет. Может, занят с другой
женщиной... О, бесстрашный! Храбрый любовник! Займи его место!
она.
нерешительности. Жрец шагнул к алтарю - пламя уменьшилось, задрожало,
погасло. В сгустившемся сумраке керубы, казалось, расправили крылья.
куда ушла Шарейн; видел Нараду, лежащую в груде своих покрывал, усеянную
золотыми бабочками; услышал негромкий отчаянный плач.
ключ, оставленный синим жрецом, пройти там, куда указывал жрец. Но тут
рука его застыла на рычаге.
танцовщицей; огромное громоздкое туловище - знакомое.
он, ни Шарейн больше не будут беспокоить тебя. И ты заслужила обещанную
награду.
дрожащие руки.
он хоть немного любил меня, я не дала бы ему уйти. Но он рассердил меня,
он устыдил меня, он отказался от любви, которую я предлагала ему. Не для
тебя, черная змея, не ради нашего уговора я послала его к ней - и на
смерть!
обещанное.
Она закричала, разжала пальцы, как будто драгоценности жгли ее; они упали
и покатились по камням.
всхлипывала Нарада - и снова скорчилась под своими бабочками.
быстро пошел к дальней бронзовой двери, сунул в нее клинообразный ключ;
скользнул в открывающуюся дверь и побежал по коридору, который за ней
открылся. В нем пылали два пламени: белое пламя любви к его женщине,
черное пламя ненависти к Кланету. Он знал, что там, где теперь будет жрец
Бела, там будет и Шарейн. Конец, если только Кентон не опередит черного
жреца, неизбежен.
колдовской сон, увидит в жреце Бела бога, она примет земного любовника. И
ее невинность не спасет ее. Кланет позаботится об этом.
него самого, кентона!
чтобы осудить их обоих. Да, об этом позаботится Кланет.
мимо ряда ухмыляющихся химер; остановился перед широким порталом, который
закрывал занавес, неподвижный и жесткий, казалось, выкованный из серебра.
Что-то предупредило ему, что нужно быть осторожнее. Он осторожно раздвинул
занавес, заглянул за него...
как бы сквозь туман, сквозь облако ярких частиц. Длинное зеркало сзади
отражало такое же сверкающее облако. Бесконечно маленькие, в бесчисленном
количестве, сверкающие атомы отделяли его от его комнаты - в Нью-Йорке.
бесконечность.
занавес в его руках становится все более жестким, металлическим, потом
снова рассеивается, и так несколько раз попеременно.
звали его к себе, тянули назад.
пытался помешать ему растаять. Теперь занавес был преградой между его
старым миром и миром его великого приключения.
Сертаков Виталий
Николаев Андрей
Шилова Юлия
Зыков Виталий
Шилова Юлия
Корнев Павел