говорила: - Завтра. - При этом она опускала длинные ресницы на свои ясные
карие глаза и странно смотрела на меня сквозь них. Или трогала мои волосы
и говорила, что есть еще много завтра, а Нансур никуда не убежит. Я
чувствовал какое-то нежелание, но причину его отгадать не мог. И день за
днем ее красота и сладость обвивались вокруг моего сердца, пока я не начал
думать, не станет ли это защитой от того, что я носил в кожаном мешочке на
груди.
храме; это было ясно. Джима они приняли от всего сердца; они щебетали,
распевали и танцевали с ним, как будто он был одним из них. Со мной они
были вежливы и достаточно дружелюбны, но украдкой продолжали следить за
мной. Джим мог взять куклоподобных детишек и играть с ними. Но если я
поступал так, матерям это не нравилось, и они явно показывали свое
неудовольствие. В одно утро я получил ясное подтверждение того, что они
испытывают ко мне.
однажды Джим после завтрака. Эвали в это время улетучилась по зову
какого-то маленького человека.
Куда ты пойдешь?
большие пиявки. Это речная стража, которую пигмеи пустили в ход после
того, как был сломан мост.
наших легендах говорится, что они красные, с белыми полосами и размером с
дом. Малый народ не заходит так далеко. Говорят только, что они не меньше
тебя.
в том, что они не вполне тебе доверяют. Они вежливы, они не хотят обидеть
Эвали, но - без тебя они лучше себя чувствуют.
другого конца долины. Один из них вспомнил, как его дед рассказывал ему,
что когда айжиры впервые появились здесь, у них у всех были такие же
светлые волосы, как у тебя. Не рыжие, как сейчас. Их это очень
взволновало.
ним. Если Эвали и удивило, что я так спокойно принял его уход и не задавал
никаких вопросов, то она постаралась никак не показать этого. Однако весь
день после этого она была рассеяна, отвечала односложно и невпопад. Раз
или два я заметил, как она удивленно смотрит на меня. А когда я взял ее за
руку, она задрожала, прижалась ко мне, а потом гневно вырвала руку. А
когда плохое настроение покинуло ее, мне пришлось сдерживать себя, чтобы
не сжать ее в объятиях.
не обнять ее. Внутренний голос говорил мне, что если я так этого хочу, то
почему бы и не сделать. Да и другие обстоятельства ослабляли мое
сопротивление. Даже для такого странного места день был странный. Воздух
тяжелый и неподвижный, будто приближалась буря. Ароматы далекого леса
стали сильнее, они влюбленно липли, смешивали мысли. Дымка, скрывавшая
перспективу, стала заметнее; на севере она приобрела цвет дыма, и эти
дымные облака медленно, но неуклонно приближались.
смотрела на меня сверху вниз, брови ее над яркими, полупрезрительными
глазами были сведены в одну линию.
Говорю тебе, ты сделал - ничего. Пошли смотреть кузнецов.
с ней? Ясно, что я чем-то вызвал ее раздражение. Но чем? Ну, ладно. Рано
или поздно узнаю. И мне действительно интересно посмотреть на кузнецов.
Они стояли у маленьких наковален и выковывали изогнутые ножи, копья и
наконечники стрел, делали серьги и золотые браслеты для своих крошечных
женщин.
маленькие молоты.
их не были деформированы. Миниатюрные мужчины, с прекрасными фигурами,
сверкающие золотом в полутьме, их длинные волосы вились вокруг голов,
желтые глаза напряженно устремлены на изделия. Очарованный, я смотрел на
них, забыв об Эвали и о ее гневе.
севера донесся звук большого гонга, медный удар, которыЙ, казалось,
прозвучал над самой головой. За ним последовал еще один, и еще, и еще.
Ветер завыл на равнине; в воздухе стало темнее, дымные облака задрожали и
еще более приблизились.
приближалось и отступало, поднималось и опускалось вместе с поднимавшимся
и затихавшим ветром6 И со всех стен тревожно загремели барабаны стражи.
равнине началась суматоха, пигмеи толпами бежали к башням, чтобы усилить
из гарнизоны.
барабаны уйгуров в форме котлов, боевые барабаны, барабаны войны. И понял,
что пение - это боевая песня, песня идущих в битву уйгуров.
оазиса!
дни... когда переходил от битвы к битве... Клянусь Зардой
Тридцатикопийным!.. Клянусь Зардой, богом войны!.. Услышать эту песню
вновь - все равно что ощутить прохладную воду в иссохшей глотке!
чувствовал странное, гневное замешательство. Кто эта смуглая девушка,
стоящая на моем пути - на пути к битве? И вдруг наваждение оставило меня.
Оставило дрожащим, потрясенным, испытавшим дикую бурю в мозгу. Я схватил
Эвали за руки, черпая силу в этом прикосновении. В глазах Эвали я увидел
изумление, смешанное со страхом. А вокруг нас кольцом стояли пигмеи и
смотрели на меня.
Раскат за раскатом падали на долину, отгоняя звуки, доносящиеся с севера.
барабаны, которые доходили им до пояса. Именно от этих барабанов исходили
громовые раскаты, быстрые, как удар молнии, сопровождаемые кричащим
раскатистым эхом.
и звуки тех, других барабанов... как удары копий... как топот копыт и ног
марширующих воинов... Клянусь Зардой, старая раса все еще сильна...
я увидел Эвали, она смотрела на меня широко раскрытыми удивленными
глазами. А вокруг еще одно кольцо, пигмеи танцевали со стрелами наготове,
с кривыми ножами в руках.
маленьких людей... почему они все танцуют? Странный танец... при виде его
хочется спать... какая-то вялость охватывает меня... Боже, как хочется
спать! Так хочется спать, что я с трудом различаю гром громовых
барабанов... так хочется спать, что я уже ничего не слышу... так
хочется...
дерн... сплю...
звучали барабаны, но не громовые, а те, которые пели странные песни, и в
их ритме кровь весело пробежала по жилам. Певучие ноты походили на легкие,
теплые, оживотворяющие удары, разгонявшие кровь, вызывавшие экстаз жизни.
как женская грудь. На равнине повсюду виднелись огни, горели небольшие
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Посняков Андрей
Березин Федор
Флинт Эрик
Корнев Павел