Чтение 22–й страницы книги ~Семь шагов к сатане~

почти одинаково.

"По правде говоря, - цитировались в газетах мои слова, - я чувствую
себя виноватым за то, что не сразу понял важность своих впечатлений и не
вернулся в комнату. Вероятно, я схватил бы вора с поличным. Но мозг мой на
девять десятых был занят этим проклятым докладом, который должен быть
закончен и отослан сегодня до полуночи. Мне кажется, что в комнате
находилось около дюжины людей, но я абсолютно не помню, как они выглядели.

Услышав женский крик, я будто проснулся. Двигался я к двери
полуавтоматически. Только когда я уже почти вышел из музея, начала
действовать память, и я вспомнил человека, прошедшего украдкой в комнату,
и резкий щелчок.

Оставалось только одно: никого не выпускать, пока не будет
установлено, что ничего не украдено. Наружная охрана заслуживает похвалы
за быстроту, с которой был включен сигнал тревоги.

Я согласен с хранителем, что между воровством и убийством нет никакой
связи. Да и какая тут возможна связь? Кто-то - не профессионал, потому что
профессионал знает, что такую вещь продать невозможно, - поддался
внезапному безумному искушению. Вероятно, он тут же искренне раскаялся и
попытался избавиться от ожерелья. Единственная проблема - найти, куда он
его засунул.

Вы говорите: музею повезло, что я оказался там, - улыбнулся мистер
Киркхем. - Что ж, еще больше повезло мне. Не хотел бы я оказаться в
положении человека, первым вышедшего из музея, может быть, единственного
вышедшего."

При этих словах хранитель, несмотря на все свое беспокойство, от всей
души рассмеялся."

Было еще много, много другого, но я привел все слова, которые
приписывались мне. Охранник, которого я видел лежащим на пороге,
рассказал, как его сбили с ног и "кто-то дал мне в ухо". Второй охранник
участвовал в погоне. В специальном выпуске одной из газет поместили
ужасное рассуждение о возможности того, что вор заполз в рыцарское
вооружение и теперь умирает там от голода и жажды. Очевидно, журналист
представлял себе вооружение рыцаря железным ящиком, в котором можно
спрятаться, как в шкафу.

Все газеты соглашались, что вряд ли удастся установить личность
убитых. В их одежде или на них не нашли ничего, что могло бы привести к
разгадке.

Вот и все. Мое абсолютное алиби. Шахматные фигуры Сатаны заняли свое
место, включая тех троих, которые больше никогда не двинутся. Мне было
совсем не приятно читать об этом, вовсе нет. Особенно я морщился, читая,
как веселился куратор от предположения, что моя честность может быть
поставлена под вопрос.

Но мой двойник хорошо поработал. Это, конечно, он прошел мимо меня,
когда я нагнулся, завязывая шнурок; он спокойно занял мое место без
всякого перерыва. И это мимо него я прошел за обелиском и занял его место.
Никто не видел, как я спускался по лестнице и сел в автомобиль рядом с
Евой. Добавочной гарантией этого была отвлекающая драка. В алиби не было
ни щелки.

А трое мертвых, которые отвлекли внимание всех в музее и дали мне
возможность украсть ожерелье? Рабы загадочного наркотика Сатаны - кефта.
Доказательством служили описания их странных глаз и бледности - если мне
нужны были бы доказательства. Рабы Сатаны, послушно играющие отведенную им
роль в благословенной уверенности, что наградой им будет вечный рай.

Я перечитал газетные отчеты. В восемь часов ко мне впустили
репортеров. Я строго придерживался фактов своего прежнего интервью.
Репортеры вскоре ушли. В конце концов я немного смог им добавить. Доклад,
который так занимал меня, я оставил на виду, и они все могли его видеть.

Я пошел даже дальше. Поняв намек, содержавшийся в словах двойника, я
запаковал доклад, написал адрес и попросил одного из репортеров бросить
его в ящик на обратном пути.

Когда все ушли, я попросил прислать обед ко мне в номер.

Но когда несколько часов спустя я лег в постель, где-то внутри было
болезненное смутное ощущение. Больше чем когда бы то ни было я был склонен
поверить в рассказ Сатаны о его истинной сущности.

Впервые за все время я его испугался.

На следующий день рано утром меня разбудил телефон. Говорил портье.
Срочное сообщения для меня, посыльный ждет, когда я прочту. Я велел
послать сообщение ко мне.

Это было письмо. Я вскрыл его и прочел:

"Хорошо сделано, Джеймс Киркхем. Я доволен вами.

Навестите своих друзей в музее сегодня днем.

Дальнейшие инструкции получите от меня завтра. С."

Я позвонил портье, чтобы отпустили посыльного, а мне прислали завтрак
и утренние газеты.

Конечно, это была сенсация, и все за нее ухватились. Меня вначале
удивило, что очень много писалось об украденном ожерелье и мало об
убийствах и самоубийстве. Потом я понял, что поскольку связи между этими
происшествиями нет, газетчики рассудили здраво. В конце концов что такое
три жизни для других миллионов? Они жили - и больше не живут. Есть еще
множество людей.

А ожерелье уникально.

Я подумал, что Сатана, несомненно, рассуждал точно так же. Эти три
жизни казались ему чем-то ничтожным по сравнению с ожерельем. И, очевидно,
газеты были с ним согласны.

Три тела оставались в морге неопознанными. Музей после поисков,
продолжавшихся всю ночь, не смог отыскать ожерелье. Таковы были новости,
если это можно назвать новостями.

Я спустился вниз и вступил в неизбежные обсуждения случившегося с
другими членами клуба. В час посыльный принес мне еще одно письмо. На
конверте был адрес влиятельной юридической конторы, которую возглавлял
известный адвокат.

В письме чек на десять тысяч долларов!

В сопроводительной записке давалась высокая оценка моего доклада.
Чек, было сказано в ней, за эту и возможные последующие работы. За
последующие, разумеется, лишь как аванс. Они будут оплачены
соответственно.

И вновь Сатана сказал правду. Он платил хорошо. Но что это за
"последующие работы"?

В три часа я пошел в музей. Без труда прошел заграждения. В сущности
я стал героем. Хранитель был расстроен, но полон надежд. Уходя, я
чувствовал себя гораздо несчастнее его, а что касается возможности находки
ожерелья, тут у меня вообще надежд не было. С трудом я скрыл от него свое
состояние.

День прошел без известий от Сатаны или его служителей. Часы шли, и я
все больше и больше чувствовал себя не в своей тарелке. Предположим, это
единственное, что ему нужно было от меня. Выполнив поручение, я буду
отброшен в сторону! Может быть, его королевство - ад, но пока там
находится Ева, для меня он - рай. Я не хотел, чтобы его ворота
захлопнулись передо мной. Выброшенный, я не смог бы пройти через них. Я
даже не знал, где они находятся. Сон у меня в эту ночь был беспокойным, я
разрывался между бессильным гневом и кошмарным ощущением невозместимой
утраты.

Когда на следующее утро я вскрывал письмо Сатаны, у меня было
чувство, будто ангел с пылающим мечом отошел от закрытых врат рая и знаком
приглашал меня пройти.

"У меня прием, и компания для вас подходящая. Можете приказать, чтобы
вашу почту из клуба пересылали вам ежедневно. По зрелом размышлении,
отказа я не приму.

В четыре часа вас будет ждать машина. С."

Внешне - сердечное настойчивое приглашение немного отдохнуть. На
самом деле приказ. Даже если бы я хотел, мне не стоило бы отказываться.

Совесть перестала меня мучить. С легким сердцем я упаковал дорожную
сумку, дал распоряжения портье и с нетерпением ждал, когда подойдет
назначенный час. Точно в четыре красивый лимузин остановился перед клубом,
так же красиво одетый в ливрею шофер вышел из машины, с почтением
приветствовал меня, как будто хорошо знал, взял мою сумку и сопроводил
меня в машину.

Тут я немедленно получил доказательство, что выдержал испытание,
назначенное Сатаной. Занавеси были подняты. Мне позволено увидеть, куда мы
направляемся.

Мы проехали по Пятой авеню и свернули на мост Квинсборо. По нему
проехали на Лонг Айленд. Примерно через сорок минут мы оказались у въезда
на скоростную дорогу Вандербильта. За пятьдесят минут мы по ней проехали
сорок пять миль до озера Понконкома. Далее свернули к заливу на север,
проехали Смиттаун и двинулись по дороге Норт Шор. Вскоре после шести мы
опять повернули к заливу и через несколько минут увидели узкую частную
дорогу, проходящую по густой сосновой и дубовой роще. Мы повернули на нее.
Через несколько сотен ярдов остановились у коттеджа, и шофер протянул
нечто вроде пропуска вышедшему из дома человеку. Человек был вооружен