Чтение 2–й страницы книги ~Вне закона на Горе~

Царствующим Жрецам Гора.

Он неуверенно поднялся. Кэбот был высок и в этом неестественном свете
казался выходцем из иного мира. Он выглядел чужаком в этом баре, среди
прилизанных людей.

И затем внезапно, горько усмехнувшись, он со свирепым воплем яростно
швырнул стакан в стену и тот разлетелся миллионом сверкающих осколков. В
баре наступила мертвая тишина. Кэбот все время шепотом повторял одну и ту
же фразу:

- Та-Сардар-Гор.

Здоровенный бармен подошел к нашему столику. Его огромная рука
сжимала кожаный ремешок, на котором болтался мешочек с дробью. Бармен
повелительно указал на дверь, потом нетерпеливо повторил свой жест. Кэбот
возвышался над ним и, казалось, не понимал его. Он спокойно взял мешочек и
играючи вырвал его из рук изумленного бармена. Глядя в его вспотевшее от
испуга лицо, Кэбот четко произнес:

- Ты поднял на меня оружие, закон позволяет мне убить тебя.

Бармен с ужасом смотрел, как сильные руки Кэбота легко рвут мешочек.
На пол посыпалась дробь.

- Он пьян, - сказал я бармену и взял Кэбота за руку. Гнев его
мгновенно угас, и я понял, что он больше не опасен. Мое прикосновение
вывело его из странного состояния. Он смущенно подал ремешок с разорванным
мешочком бармену.

- Я извиняюсь, - сказал Кэбот. - Очень. - Он полез в карман и вложил
в руку бармена несколько бумажек. Примерно около сотни долларов.

Мы взяли пальто и вышли на улицу, где падал легкий февральский
снежок.

На улице мы немного постояли молча. Полупьяный Кэбот смотрел на
строгую, залитую электрическим светом геометрию большого города, на темные
одинокие фигуры, которые пробирались сквозь пелену снега, на бледные пятна
фар автомобилей.

- Это большой город, - сказал Кэбот, - но его не любят. Кто захочет
умереть за него? Кто будет не щадя жизни защищать его? Кто пойдет на пытки
ради него?

- Ты пьян, - сказал я, улыбаясь.

- Этот город не любят, - сказал он, - иначе он не был бы таким.

И он грустно зашагал прочь.

Я понял, что могу в этот вечер узнать многие тайны Кэбота.

- Подожди! - крикнул я.

Он обернулся, и я почувствовал, что он рад моему оклику. Наверное,
ему не хотелось оставаться одному.

Я догнал Кэбота, и мы пошли к нему. Он сразу же сварил крепчайший
кофе, что для моих взбудораженных нервов оказалось весьма кстати, затем
прошел в кабинет и вынес оттуда шкатулку. Тэрл открыл ее ключом и достал
оттуда рукопись, сложенную вдвое. Я сразу узнал его четкий решительный
почерк. Он отдал рукопись мне.

Это был рассказ о событиях на планете Гор, родной сестре Земли,
рассказ о войне, об осаде города, о любви к девушке. Возможно, вы читали
его - как повесть, озаглавленную "Тарнсмен Гора".

Уже перед рассветом я закончил чтение и взглянул на Кэбота, который
все это время просидел на подоконнике, глядя на снег. Он был погружен в
какие-то свои мысли.

Затем он повернулся ко мне:

- Все это правда, - сказал он, - но тебе не обязательно в это верить.

Я не знал, что сказать. Конечно, это не могло быть правдой, но я знал
Кэбота как честнейшего человека.

И вдруг я обратил внимание на его кольцо, хотя до этого видел его
тысячу раз. Оно упоминалось в рукописи - простое кольцо из красного камня.

- Да, - сказал Кэбот, протягивая руку, - это то самое кольцо.

Я показал на рукопись.

- Почему ты дал мне это прочесть?

- Я хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом, - просто ответил Кэбот.

Я поднялся, впервые вспомнив, что уже раннее утро. Видимо, сказалось
действие виски и двух чашек крепкого кофе. Я смущенно улыбнулся.

- Мне, кажется, пора идти, - сказал я.

- Конечно, - сказал Кэбот, подавая мне пальто. У двери он пожал мне
руку. - Прощай.

- Мы увидимся завтра.

- Нет, я собираюсь в горы.

Это был февраль. Прошло семь лет с момента его исчезновения.

Меня пронзила догадка.

- Не ходи! - сказал я.

- Я пойду.

- Тогда и я с тобой.

- Нет. Я могу не вернуться.

Мы пожали друг другу руки, и у меня появилось ощущение, что я вижу
его в последний раз. Руки мы сжали друг другу крепко, как друзья, которые
знают, что расстаются навсегда.

Вскоре я уже был на лестнице и щурился от яркого электрического
света. Я шел по улице, забыв об усталости. Я думал о том загадочном мире,
о котором только что узнал.

Вдруг я резко остановился и, повернувшись, бросился обратно в
квартиру, где я оставил своего друга. Я барабанил в дверь. Ответа не было.
Тогда я ударом ноги выбил доску из двери и с трудом пролез в
образовавшуюся щель. Тэрл Кэбот исчез.

На столе лежала рукопись, которую я читал всю ночь. На ней лежал
конверт, на котором я прочел свое имя и адрес. Внутри была короткая
записка: "Харрисону Смиту, если он захочет иметь это".

В расстроенных чувствах я вышел из квартиры вместе с рукописью,
которую и опубликовал впоследствии под заголовком "Тарнсмен Гора". Это я
сделал в память о моем друге Тэрле Кэботе.

Вскоре я успешно закончил курс обучения и получил место в одной из
фирм Нью-Йорка. Там я хотел набраться опыта, заработать денег и открыть
свое дело. Рутина поглотила меня и вытеснила из памяти воспоминания о
Кэботе. Больше мне, пожалуй, сказать нечего. Разве только о том, что я
больше не видел его. Хотя у меня были основания считать его живым.

Как-то я вернулся домой с работы и здесь, на кофейном столике, лежала
рукопись. При ней не было ни записки, ни объяснений. Не знаю, как она
попала в запертую квартиру.

Но Тэрл Кэбот как-то заметил: "Агенты Царствующих Жрецов всегда среди
нас!".

2. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ГОР

И снова я, Тэрл Кэбот, иду по зеленым просторам Гора.

Я очнулся совершенно голым на траве под ярким солнцем - общим солнцем
двух миров: моей родной планеты Земля и ее тайной сестры планеты Гор.

Я медленно поднялся на ноги. Все мои нервы встрепенулись, ожили на
ветру, который трепал мои волосы. Мои мускулы одеревенели, как после
нескольких недель полной неподвижности. Я не знаю, сколько времени прошло
с тех пор, как я снова вступил на серебряный диск в Белых Горах, который
служил Царствующим Жрецам средством сообщения между мирами. Все
путешествие я был без сознания, в таком же состоянии, как и много лет
назад, когда я впервые пришел в этот мир.

Я постоял несколько минут, что бы все мои рефлексы и чувства
приспособились к новой обстановке.

Меньшая сила тяжести причиняла некоторые неудобства, хотя это скоро
должно было пройти. Малое притяжение позволяло поднимать большие тяжести,
совершать огромные прыжки, то есть в глазах землянина каждый житель Гора
выглядел суперменом. Солнце здесь, казалось, имело несколько большие
размеры, чем на Земле, хотя это могло быть только иллюзией.

Вдали я увидел желтые поля, засеянные хлебом Гора са-тарном. А слева
простиралась прекрасная долина ка-ла-на, по которой гулял ветер. Справа
виднелись горы. По характерным очертаниям и размерам я решил, что это горы
Тентис. А за ними лежал мой город Ко-Ро-Ба, где много лет назад я был
посвящен в касту воинов и получил свой меч.

И, стоя под солнцем, я поднял руки к небу безмолвно молясь
Царствующим Жрецам и их могуществу, которое когда-то принесло меня с Земли
в этот мир и затем вышвырнуло меня с Гора, оторвав от родного города, от
отца и друзей, от девушки, которую я любил - темноволосой прекрасной
Талены, дочери Марленуса, который когда-то был убаром города Ара - самого
большого города на Горе.

В моем сердце не было любви к Царствующим Жрецам, таинственным
обитателям Сардарских гор, но я чувствовал благодарность к ним, или к
силам, которые двигали ими.

И то, что я вернулся на Гор, где был мой город, моя любовь, не было
актом великодушия или справедливости, как это могло показаться.
Царствующие Жрецы, Хранители Святого Места в Сардарских горах, знающие обо
всем, что происходит на Горе, повелители страшной Огненной Смерти, которая
могла уничтожить все, что угодно, в любом месте, они были безмерно далеки
от дел и забот простых смертных. У них были свои тайные цели, для
достижения которых они использовали людей, как послушные орудия. Говорили,
что они пользуются людьми, как фигурами в игре, и как только человек
сыграет свою роль, его снимают с доски, как это произошло со мной, Тэрлом
Кэботом, до тех пор, пока Царствующим Жрецам не захочется попробовать его
снова уже в другой игре.

Я заметил, что на траве лежат для меня шлем, копье, щит и узел с
одеждой. Я встал на колени и стал рассматривать их.

Шлем был бронзовым, чем-то напоминающий греческий. На нем не было