Андрэ НОРТОН

МЫШЕЛОВКА

Помните старый анекдот, про типа, который смастерил самую лучшую
мышеловку, а потом едва справился с дельцами, проложившими государственное
шоссе прямо к двери его дома? Я однажды наблюдал нечто подобное в жизни -
на Марсе.

Сэма Леваттса гиды туристских групп деликатно - ради местного
колорита - именовали "пауком пустыни". "Спившийся забулдыга" было бы более
подходящим определением. Он занимался горными изысканиями и излазил вдоль
и поперек все сухие земли за пределами Террапорта. Из этих своих вылазок
он приносил Звездные Камни, Гормельскую руду и прочие безделушки,
позволявшие ему сводить концы с концами и пить не просыхая. Надравшись, он
грезил наяву и созерцал видения. По крайней мере, когда он, пьяный в
стельку, заплетающимся языком пытался описать некую "прекрасную леди", то
это было признано его очередной галлюцинацией, ибо леди в Террапорте не
водятся, а в тех клоаках, кои любил удостаивать своими визитами Сэм,
встречающиеся там особы женского пола прекрасными назвать никак нельзя
было.

Сэм продолжал такое вот мирное существование созерцателя грез, до тех
пор, пока его не повстречал Лен Коллинз и не началась Операция Мышеловка.

Любой самый темный турист, садящийся в Террапорте в пестро
раскрашенный пескоход, немало наслышан о "песчаных монстрах". Те из них,
которые до сих пор уцелели, являются собственностью туристских бюро. И,
братцы, охраняются они так, как если бы составляли часть тайника с
сокровищами Марсианской короны. (На этот тайник лет двадцать назад
наткнулся Черный Скрэгг). А охраняют их так потому, что эти монстры,
которые спокойно переносят песчаные бури и огромные перепады температур,
рассыпаются в прах, стоит только коснуться их пальцем.

Нынче вы можете полюбоваться, скажем, "Человеком-пауком" или
"Бронированной Жабой" с расстояния двадцати футов. И это все. Попробуйте
приблизиться еще - схлопочете электрошок, так что тут же сядете на спину,
копытами к планете Земля.

И с тех самых пор, как под чьими-то руками рассыпался в прах самый
первый монстр, все музеи родной планеты установили совместную премию,
которую они все время повышали в надежде, что объявится такой парень,
который сможет придумать, как сцементировать песчаных чудищ, чтобы можно
было их транспортировать. Ко времени встречи Лена Коллинза и Сэма эта
премия исчислялась уже астрономической цифрой.

Разумеется, все светлые головы, занятые в сфере производства клеев,
аэрозолей и пластиков, многие годы пытались расколоть этот орешек. Беда в
том, что когда они выходили здесь из ракет и возвещали всему миру о
потрясающих клейких свойствах очередного своего детища, их ожидало
разочарование. Ибо, оказывалось, что детище не на чем испытывать. Все
известные монстры были наперечет - переписаны и персонально охраняемы под
бдительной опекой Космического Десанта.

Но Лен Коллинз и в голове не держал надежды дорваться до этих
сокровищ. Вместо этого он разыскал любимый притон Сэма Леваттса и его
самого в нем и принялся раз за разом выставлять тому выпивку. Через
полчаса Сэм решил, что нашел себе друга по гроб жизни. После пятой дозы он
излил новому приятелю свою сокровенную историю о Прекрасной Леди, которая
обитает в тени двух красных скал - там, далеко отсюда, - последовало
мановение ослабшей руки, указующей общее направление.

Лен тут же ощутил позыв к прекрасному и возжелал приобщиться к
возвышенному идеалу. Этим вечером он привязался к Сэму прочнее, чем
обитатель Луны привязывается к своим кислородным баллонам. На следующее
утро они оставили Террапорт на частном пескоходе, зафрахтованном Леном.

Спустя две недели Коллинз тихонечко прокрался назад в город и заказал
беспересадочный билет до Нью-Йорка. Он забурился в отель и сидел там, не
высовывая носа, до самого последнего момента, когда надо было уже занимать
место в ракете.

Сэм объявился в "Пламенной Птице" четырьмя ночами позже. На
подбородке у него был устрашающий солнечный ожог, и он еле передвигал ноги
от бессонницы. Кроме всего прочего, он был - впервые в истории Марса -
холодно злобен и абсолютно трезв. И он сидел весь вечер и ничего крепче
минеральной-воды-из-канала не пил. И этим напугал до умопомрачения
парочку-другую родственных душ.

Какой же телевизионщик не заподозрит в такой разительной перемене
возможности сделать сюжет? Я всегда раз в неделю обходил вечером все
притоны в поисках местного колорита для наших шестичасовых передач. И
самое многообещающее и распаляющее любопытство из всего, что я обнаружил,
это внезапная смена пристрастия к напиткам у Сэма. Строго конфиденциально
- наша передача идет для семейной и туристической публики - я начал
прощупывать Сэма. Он на все мои намеки отвечал рычанием.

Тогда я прибегнул к удару ниже пояса, ненароком упомянув, что люди из
Бюро Путешествий Трех Планет обнаружили еще одного цементных дел мастера в
шоковом состоянии у всеми любимого монстра "Муравьиный Король", Сэм
отхлебнул глоток минералки, погонял его языком в полости рта, проглотил,
состроив гримасу, способную распугать всех монстров, и сам задал мне
вопрос:

- Что думают ученые парни насчет того, откуда берутся все эти
монстры?

Я пожал плечами.

- Все объяснения выеденного яйца не стоят. Они не могут вплотную
изучить чудище, без того, чтобы его не разрушить. Это одна из причин, что
назначена такая огромная премия тому, кто сможет как-то склеить этих
тварей, чтобы их можно было потрогать руками.

Сэм извлек что-то из-под клапана кармана своего комбинезона. Это была
фотография, снятая не при слишком хорошем освещении, но достаточно ясная.

Две огромных скалы изогнулись по направлении друг к другу, образуя
почти завершенную арку, а под их защитой стояла женщина. По крайней мере
ее стройное тело обладало отчетливыми изящными линиями, которые мы
привыкли наблюдать у лучшей половины человечества. Но, кроме того, у нее
были крылья, распростертые в величественном взмахе, как будто она уже
стояла на кончиках пальцев, готовая взлететь. Черты лица не были различимы
ясно - только намеки - и это сразу же раскрывало тайну, кем она была на
самом деле - ибо у всех песчаных монстров тонкие черты не различимы.

- Где?.. - начал я.

Сэм сплюнул.

- Теперь уже нигде.

Он был угрюм, и лицо его заострилось. Он выглядел лет на десять
моложе и гораздо крепче, чем обычно.

- Я нашел ее два года назад. И все время возвращался, чтобы просто
поглядеть на нее. Она не была чудищем, как все остальные. Она была
совершенна. А потом этот... - Сэм разразился потоком самой великолепной
космической словесности, какую я только до сих пор слышал, - ...этот
Коллинз напоил меня настолько, что я показал ему, где она обитала. Он
вырубил меня, опрыскал ее этим своим дерьмом и попытался погрузить ее в
кузов пескохода. У него ничего не получилось. Она продержалась пять минут,
а потом...

Он сцепил пальцы рук.

- ...пыль, все, что осталось, так же, как и от всех остальных.

Я обнаружил, что не отрываясь разглядываю фотографию. И я начал
осознавать, как во мне пробуждается желание оказаться с этим Коллинзом
наедине, минуты этак на три или вроде этого. Большинство из тех песчаных
скульптур, что я видел, были кошмарными тварями, без которых я запросто
мог в этой жизни обойтись. Но эта, как верно заметил Сэм, чудищем не была.
И эта статуя была единственной в своем роде. По крайней мере, я ни о чем
таком не слышал и ничего подобного не видел. Может быть, где-нибудь есть и
еще такие - сухие земли не исследованы и на четверть.

Сэм кивнул, как будто мои мысли плавали вокруг нас в дымном воздухе.

- По крайней мере можно попытаться поискать. Вреда от этого не будет.
Я заметил одну вещь насчет этих монстров - они всегда встречаются только
вблизи скал. Красных скал, вроде этих, - он ткнул пальцем в карточку, -
поросших чем-то вроде голубовато-зеленого мха.

Он вперил взгляд в стену кабака, но я понял, что его взор уходит
далеко за пределы стен и песчаных валов Террапорта, туда, на волю, в
просторы сухих земель. И я мог только догадываться, что он говорит не обо
всем, что знает или предполагает.

Фотокарточка не выходила у меня из головы. На следующий вечер я опять
зашел в "Пламенную Птицу". Но Сэм не показывался. Зато среди завсегдатаев
кружил слух, что он погрузил двойной запас провизии и отбыл в пустыню. И
это было последнее, что я о нем слышал на протяжении следующих недель.
Только эта его крылатая женщина прокралась в мои сны, и я ненавидел
Коллинза. Даже и изображение производило неизгладимое впечатление, но я бы
отдал месячный заработок, чтобы увидеть оригинал.

В течение следующего года Сэм совершил три долгих путешествия, но о
своих открытиях, если таковые были, помалкивал. Он бросил пить и поправил
свои финансовые дела. Он привез из путешествия два зеленых Звездных Камня
и их стоимость покрыла все его экспедиционные расходы. И он продолжал
интересоваться монстрами и вечной проблемой вяжущего материала. Два
ракетных пилота рассказывали мне, что он регулярно запрашивает с Земли все
статьи по этому вопросу.

В сплетнях его уже именовали не иначе как "песчаным психом". Я сам
почти поверил, что он свихнулся на этой почве после того, как одним
прекрасным утром, на рассвете, увидел его, выезжающего из города. Он ехал
в своем исследовательском краулере и на виду у всех, принайтованная к