этом он заметил, что на заднем сиденьи рядом с пальто Уэрри лежит
антигравитационный ранец полицейского образца. Виски было тепловатым,
почти безвкусным и чересчур крепким, но Хэссон сделал вид, что
наслаждается им. Это оказалось поистине геракловым подвигом, поскольку
жидкость обожгла одну из язвочек во рту, тревоживших его уже которую
неделю.
секунд они уже ворвались в поток направлявшихся к северу автомобилей.
Когда машина вынырнула из застроенных кварталов центра, стали видны куски
синего неба. Только тогда Хэссон заметил над собой фантастический комплекс
воздушных дорог. Световые образы казались и реальными и нереальными
одновременно: повороты, эстакады, прямые отрезки, воронкообразные въезды и
выезды, - все это было словно сделано из разноцветного желатина и казалось
игрушечным, но система эта умудрялась регулировать движение множества
людей, которых дела заставили подняться в небо. Тысячи темных точек
двигались вдоль нематериальных путей, словно молекулы на иллюстрации в
учебнике по физике.
энтузиазмом то и дело посматривал вверх.
и одновременно изучал трехмерные пастельные проекции. Сходные методы
управления движением испытывались в Британии в те дни, когда еще была
надежда, что удастся оставить какую-то территорию за традиционными
летательными аппаратами, но от них отказались, как от слишком дорогих и
сложных. При наличии миллионов летающих над маленьким островом людей
(причем многие из них яро сопротивлялись попыткам властей ввести регуляцию
движения) решили, что разумнее всего ограничиться столбами с обозначением
маршрутов и с цветными полосами, соответствующими высоте, а с задачей
проецирования этих столбов вполне справлялись самые простые лазерные
устройства. Такая система имела еще одно дополнительное преимущество:
воздушное пространство оставалось относительно незагроможденным. По мнению
Хэссона, конфекцион над Эдмонтоном напоминал внутренности какого-то
гигантского полупрозрачного моллюска.
помочь?
старую шутку. - А вообще-то, что они вам рассказывали?
Англии, что тебя зовут Роберт Холдейн, что ты - страховой агент и
поправляешься после серьезной автомобильной катастрофы.
недовольство. - Но все это как-то странно. Я хочу сказать: ведь в Англии
отдельная Воздушная полиция. Я никогда не подумал бы, что вы можете
связываться с чем-то серьезным.
ангелов, а когда Ллойда убили... - Хэссон замолчал: машина немного
вильнула. - Извините. Вам не сказали?
похожую на черный канал со снежными берегами. - Один из членов шайки
оказался сыночком одного деятеля, весьма беспокоящегося за свою
респектабельность. А у парнишки оказались бумаги, которые могли бы
погубить папенькины инвестиции. Это долгая история, и запутанная...
удовлетворить любопытство Уэрри.
Хэссону. - Я хочу только, чтобы ты чувствовал себя как дома и поскорее
пошел на поправку. Ты прекрасно проведешь три спокойных месяца. Поверь
мне.
Уэрри была спортивная фигура с мощными буграми мускулов, говоривших о
природной силе, тщательно поддерживаемой тренировками. Казалось, ему
доставляет неисчерпаемую радость идеальное состояние его мундира, что
вместе с латиноамериканской внешностью делало его похожим на тщеславного
молодого полковника какой-нибудь революционной республики. Даже то, как он
вел машину - чуть агрессивно, чуть демонстративно - говорило о личности,
которая чувствует себя в этом мире совершенно естественно и все трудности
встречает с радостной уверенностью. Завидуя его безупречной
психологической броне, Хэссон гадал, как это он забыл их предыдущую
встречу в Уэрри.
это Мэй, Джинни и мой парень Тео - о тебе. То есть, ничего, кроме
официальной истории. Решил, что будет лучше оставить все это между нами.
Так будет проще.
информации. - А ваша жена не слишком удивилась, когда у вас ниоткуда
возник совершенно новый кузен?
примерно год назад, а Мэй со своей матерью приехала в прошлом месяце, так
что все в порядке. И вообще, для них у меня могут быть кузены по всему
белому свету.
встретиться и жить с еще тремя незнакомыми людьми. И он снова осознал, что
пополнил ряды ходячих калек. Теперь машина мчалась по прямому шоссе,
прорезавшему бесконечные просторы ослепительно сверкающего под солнечными
лучами снега. Неловко сунув пальцы в нагрудный карман, Хэссон достал
затемненные очки и надел их, радуясь преграде, которую они создали между
ним и напором вселенной, с которым ему не по силам было справляться. Он
поудобнее устроился на сиденьи с ненужной бутылкой виски в руках и
попытался как-то свыкнуться с новым Робертом Хэссоном.
множество проявлений физической опустошенности. Сознание же того, что он
страдает классическим и излечимым заболеванием, ничуть не уменьшало силы
их воздействия на психику. Сколько бы Хэссон ни говорил себе, что в
сравнительно недалеком будущем он вернется в нормальное состояние, его
подавленность и страхи оставались неумолимыми врагами, скорыми на
нападение, цепкими, с трудом разжимающими жестокую хватку. Оказалось, что
он эмоционально регрессировал и вновь переживает бури подросткового
возраста.
деревушке. Обстоятельства заставили его работать в городе, но он так и не
адаптировался к своему новому окружению. Наивный, неловкий, болезненно
стеснительный, отец жил жизнью безнадежного изгнанника всего в двухстах
километрах от места своего рождения. Он был связан устаревшими взглядами
на жизнь и вечно шептал на людях, дабы его непривычный говор не вызвал
любопытных взглядов. Его женитьба на решительной городской девушке привела
чуждый и непонятный мир фабрик и контор в его собственный дом, и он
сделался замкнутым и необщительным. Для отца стало горьким разочарованием,
что его сын легко и естественно воспринимал городскую среду, и долгие годы
он пытался изо всех сил выправить то, что считал серьезным недостатком.
Были долгие скучные прогулки по сельской местности (Десмонд Хэссон
удивительно мало знал о мире природы, которую так любил), бессмысленные
часы рыбалки в загрязненных речушках, скука насильственной работы в
огороде. Юный Роб Хэссон все это любил, но попытки отца перекроить его
натуру оставили реальные психологические следы.
на этой почве происходили самые серьезные конфликты. Раз за разом его
заставляли замолчать, унижали, опустошали упреками (всегда
высказывавшимися обиженным полушепотом) в том, что в результате выбранного
им образа действий люди будут на него СМОТРЕТЬ. Он вырос с насажденной в
его подсознании уверенностью, что самым скандальным поступком было бы
привлечь к себе снимание окружающих.
главной и самой неотвязной бедой, столь мощно осложнившей его жизнь, была
необходимость казаться незаметным человеком. В колледже и потом, во время
недолгой службы в армии, каждый раз, когда Хэссону надо было встать и
обратиться к любому собранию, его преследовал и лишал уверенности образ
полных паники голубых глаз и родительский шепот: "Все будут на тебя
СМОТРЕТЬ!"
- поскольку отец его давно уже умер - считал, что навсегда избавился от
него. Но удар нервного заболевания, похоже, расколол его взрослый
характер, как стеклянную статуэтку. Казалось, отец вновь начинает
одерживать теперь уже посмертную победу, возрождаясь в собственном сыне.
Теперь Хэссону было чрезвычайно трудно поддерживать любой разговор, а
мысль о необходимости войти в дом незнакомых людей наполнила его сердце
ледяным страхом. Он мрачно смотрел на разворачивающиеся вокруг чужие
снежные пейзажи и отчаянно мечтал снова оказаться в своей двухкомнатной
квартирке в Уорвике, за запертыми дверями, в нетребовательном утешающем
обществе телевизора.
отрывочных комментариев о местной географии. Время от времени радиотелефон
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий
Посняков Андрей
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий