Роберт ШЕКЛИ

ПРОБЛЕМА ТУЗЕМЦЕВ

Эдвард Дантон был отщепенцем. Еще в младенчестве он проявлял
зачаточные антиобщественные склонности. Родителям, конечно, следовало тут
же показать его хорошему детскому психологу, и тот сумел, бы определить,
какие обстоятельства способствуют развитию контргрупповых тенденций в
характере юного Дантона. Но Дантоны-старшие, как водится, сверх меры
поглощенные собственными неурядицами, понадеялись на время.

И напрасно.

В школе Дантону с превеликой натяжкой удалось получить переводные
баллы по таким предметам, как групповое окультуривание, семейные контакты,
восприятие духовных ценностей, теория суждений, и другим, необходимым
каждому, кто хочет чувствовать себя уютно в современном мире. Но
бестолковому Дантону в современном мире было неуютно.

Он понял это не сразу.

По внешнему виду никто бы не заподозрил его в патологической
неуживчивости. Это был высокий, атлетически сложенный молодой человек, с
зелеными глазами и непринужденными манерами. Девушки чувствовали в нем
несомненное обаяние. Иные даже оказывали ему столь высокую честь, что
подумывали выйти за него замуж.

Но и самые легкомысленные не могли не заметить его недостатков. Когда
затевали "станьте в круг", он выдыхался буквально через через несколько
часов, к тому времени, как все остальные только начинали входить в раж.
При игре в бридж для двенадцати партнеров Дантон часто отвлекался и, к
возмущению остальных одиннадцати игроков, вдруг начинал выяснять, на чем
остановилась торговля. И уж совсем невыносим он был в "подземке".

Не жалея усилий, старался Дантон проникнуться духом этой классической
игры. Схватив за руки товарищей, он стремительно врывался в вагон
подземки, дабы захватить его прежде, чем в противоположные двери ринется
противник.

- Вперед, ребята! - орал капитан. - Захватим-ка вагон для Рокэвея?

А капитан противника вопил:

- Нет, дудки! Навалитесь, мальчики! Бронкс Парк, и никаких гвоздей!

Страдальчески сморщившись, с застывшей улыбкой, Дантон ворочался в
гуще толпы.

- В чем дело, Эдвард? - любопытствовала очередная подружка. - Разве
тебе не весело?

- Весело, конечно, - задыхаясь, отвечал Дантон.

- Но я вижу, что нет! - в изумлении вскрикивала девушка. - Ты разве
не знаешь, что таким способом наши предки давали разрядку своей
агрессивности? Историки утверждают, что благодаря подземке человечество
избегло тотальной водородной войны. Агрессивность свойственна и нам, и мы
должны давать ей выход, избрав для этого соответствующие формы.

- Я знаю, - отвечал Эдвард Дантон. - Мне, право, очень весело. Я... о
господи!

В вагон вламывались, взявшись за руки третья команда и выкрикивала
нараспев: "Канарси, Канарси, Канарси!"

Уверившись, что Дантон - человек без будущего, девушка покидала его,
как все ее предшественницы. Отсутствие общительности невозможно было
скрыть. Было ясно, что он не сыщет себе счастья ни в предместьях
Нью-Йорка, которые простирались от Рокпорта (штат Мэйн) до Норфолка
(Виргиния), ни в других городах.

Он попытался побороть себя, н тщетно. Стали проявляться и другие
отклонения. От воздействия световой рекламы на сетчатку глаза у Дантона
начал развиваться астигматизм, а он звуковой - постоянно звенело в ушах.
Доктор предупредил его что анализ симптомов отнюдь не исцелит его от этих
недомоганий. Обратить внимание следовало на главный невроз Дантона - его
антисоциальность. Но здесь уж Дантон был бессилен.

За последние два века миллионы сумасшедших, психопатов, невропатов и
чудаков разных мастей разбрелись по звездным мирам. Первое время, когда
летали на космических кораблях, снабженных двигателем Миккельсона, у
путешественников уходило лет по двадцать-тридцать на то, чтобы протащиться
от одной звездной системы до другой. Более современные звездолеты,
оборудованные гиперпространственными вихревыми конвертерами, затрачивали
на такой же путь всего несколько месяцев.

Оставшись на родине, будучи людьми социально устойчивыми, оплакивали
разлуку, но утешались тем, что смогут несколько расширить жесткие рамки
лимитированного деторождения.

Дантону шел двадцать седьмой год, когда он решил покинуть Землю и
сталь пионером. Невесело было на душек у него в тот день, когда он передал
сертификат на право увеличения потомства своему лучшему другу Элу Тревору.

- Ах, Эдвард, Эдвард, - говорил растроганный Тревор, вертя в руках
драгоценную бумажку, - ты и не представляешь, как ты много для нас сделал.
Мы с Миртл всегда хотели иметь двух ребятишек. И вот благодаря тебе...

- Оставим это, - ответил Дантон. - Там, где я буду, мне не
понадобится разрешение на право иметь детей. Да и вообще, - добавил он,
вдруг пораженный новой мыслью, - вовсе не уверен, что смогу там
осуществить такое право.

- Но ведь это ужасно, - сказал Эл, который всегда принимал близко к
сердцу дела своего друга.

- Очевидно. Впрочем, может быть, со временем я встречу в тех краях
какую-нибудь девушку из пионеров. А пока к моим услугам сублимация.

- Тоже верно. Какой заменитель ты выбрал?

- Огородничество. Дело-то полезное.

- Полезное, - подтвердил Эл. - Ну что ж, дружище, желаю удачи.

Отдав приятелю сертификат, Дантон отрезал себе все пути к
отступлению. Он смело ринулся вперед. В обмен на право продолжения рода
правительство обеспечивало ему бесплатный проезд в любую часть вселенной,
снабжая необходимым снаряжением и запасами провизии на два года.

Дантон вылетел сразу.

Он не стал задерживаться в сравнительно неселенных районах, где
власть, как правило, находилась в руках экстремистских группировок.

Без сожаления миновал он, например, Корани II, где гигантская
вычислительная машина установила диктатуру математики.

Не привлекала его также и Гейл V, все триста сорок два жителя которой
самым серьезным образом готовились к захвату Галактики.

Объехал он стороной и Фермерские Миры, унылые планеты, на которых
процветал сугубый культ здоровья.

Добравшись до пресловутой Гедонии, Дантон чуть было не остался там.
Его оттолкнуло то, что жители этой планеты, судя по слухам, были
недолговечны, хотя никто и не отрицал, сто свой короткий век они проживали
весело.

Но Дантон предпочел век долгий и отправился дальше.

Миновал он также сумрачные, каменистые Рудничные Миры,
немногочисленное население которых составляли угрюмые, бородатые мужчины,
подверженные приступам безудержного гнева. И вот перед ним открылись Новые
Территории, неосвоенные миры, расположенные за самой дальней границей
земных владений. Обследовав несколько планет, Дантон избрал ту, на которой
не нашел никаких следов разумной жизни.

Планета была тиха и укромна, изобиловала рыбой и дичью; среди ее
обширных водных просторов зеленели покрытые буйными зарослями джунглей
большие острова. Дантон назвал ее Нью-Таити, и капитан звездолета должным
образом оформил его права на владение планетой. После беглого осмотра
Дантон выбрал крупный остров, показавшийся ему заманчивее остальных. Он
высадился на нем и стал разбивать лагерь.

Сперва дел было множество. Из веток и переплетенных трав Дантон
выстроил домик подле сверкающего белизною пляжа. Он смастерил острогу,
несколько силков и невод. Засеял огород, и, к его радости, тот вскоре
пышно зазеленел, согретый тропическим солнцем и увлажненный теплыми
ливнями, которые выпадали каждое утро, от семи часов до семи тридцати.

Да, Нью-Таити, несомненно, оказался истинно райским уголком, и Дантон
мог бы быть очень счастлив здесь. Ему мешало одно. Огородничество, которое
он считал отличным видом сублимации, подвело его скандальнейшим образом.
Дантон думал о женщинах днем и ночью; глядя на огромную оранжевую
тропическую луну, он мог часами мурлыкать себе под нос песенки, разумеется
любовные.

Опасаясь за свое здоровье, Дантон начал лихорадочно перебирать все
известные ему виды сублимации: сперва занялся живописью, бросил; начал
вести дневник - забросил и дневник; сочинил сонату, но, оставив музыку,
высек из местной разновидности песчаника две исполинские статуи, закончил
их и стал придумывать, чем бы заняться еще.

Заняться было нечем. Огород не требовал ухода; земные овощи победно
вытеснили местные растения. Рыба валом валила в сети, силки никогда не
пустовали. Дантон снова заметил, что днем и ночью ему мерещатся женщины -
высокие и маленькие, белые, черные, коричневые. Однажды он поймал себя на
том, что с приязнью думает о марсианках; до него еще ни одному землянину
подобное не удавалось. Дантон понял, что необходимо принимать решительные
меры.

Но какие? Подать сигнал о помощи он не мог, покинуть Нью-Таити -
тоже. Погруженный в грустное раздумье, Дантон поднял глаза к небу и
заметил черное пятнышко, которое спускалось к морю.

Пятнышко становилось крупнее; у Дантона перехватило дыхание от
страха, что оно может оказаться птицей или огромным насекомым. Но пятно
все продолжало увеличиваться, и вскоре Дантон начал различать неровные