пропаганду, причем не в печатной форме, а с помощью радио, телевидения и
тому подобного. Третье. Собрать костяк умных десятилетних ребят для
распространения недовольства среди пятиклассников. Да, да, не смейтесь.
Четвертое. Составить программу выборочных убийств с целью устранить...
действенным способом решения политических вопросов. К тому же это
бесполезно и может только привести нас к поражению, поскольку такая
тактика выдвигает на авансцену новых, более нетерпеливых лидеров и делает
мучеников из негодяев.
предложения. Если убить десять синдикалистов, то мы приблизимся к свободе.
Да ладно, бог с вами. Пятое. Нужно наметить последовательный план
свержения правительства, по крайней мере, такой же четкий и хорошо
подготовленный, как у банды синдикалистов в восемьдесят четвертом-пятом
годах. То есть определить, сколько людей нужно в ключевых точках, какого
рода деятельность они должны развивать, чтобы захватить средства связи,
каким образом мы можем парализовать деятельность нынешнего руководства,
как можно расстроить работу Генерального Штаба Вооруженных Сил.
Синдикалисты использовали для этого компьютеры. Мы можем последовать их
примеру. Где наша программа захвата власти? Предположим, канцлер Арнольд
завтра уйдет в отставку и заявит, что передает страну подполью. Мы будем
способны сформировать правительство или просто будем разрозненным
собранием раздробленных ячеек?
контакт с многими группами.
ответ.
есть гениальнейший математик со времен Декарта. Хауксбиллю следовало бы
обеспечить нас всеми необходимыми рекомендациями. Кстати, а где он?
что-то подобное.
хриплый смех.
путешествий во времени, в самом буквальном смысле?
так. Я не математик, и поэтому мало понял из того, что он говорил,
однако...
стране диктатура, тайная полиция ежедневно производит аресты, а он сидит
себе и изобретает машину времени. Где его здравый смысл? Если ему хочется
быть изобретателем, почему бы ему не изобрести какой-нибудь способ
поражения правительства?
будет полезна. Если бы, скажем, мы могли возвратиться в год 1980 или 1982
и совершить корректирующие воздействия, чтобы предотвратить
конституционный кризис...
сидели в своих туалетах и оплакивали печальное состояние мира, в котором
мы живем, а когда все, что мы предсказывали, произошло на самом деле, мы
даже задниц не подняли, чтобы что-то исправить. А теперь вы говорите о
том, что с помощью этой идиотской машины можно отправиться назад во
времени и изменить прошлое. Черт меня побери, вот это да!
Плэйель. - Что-нибудь можно сделать.
категорически отказались от террора как средства решения политических
проблем. Что вы сделаете с помощью машины Хауксбилля? Зашлете Барретта в
1980 год размахивать знаменами на митингах? Да ведь это же безумие!
Извините, но меня тошнит от всех вас. Пойду лучше проветриться в
Юнион-сквер.
простое пустословие. Уж лучше бы он оставил движение, не то настанет день,
когда ему станут настолько противны наши методы, наша "черная работа", что
он выдаст всех нас тайной полиции.
потрясающие способности. Он буквально набит самыми разными идеями.
Некоторые из них ничего не стоят, некоторые неплохи. Нам нужно смириться с
его выходками, потому что он нужен нам. А вам бы следовало об этом знать
лучше, чем любому из нас, Джим. Ведь это ваш друг детства, не так ли?
назвать дружбой. Теперь он до глубины души ненавидит меня. Он с
удовольствием бы наступил на меня и растер в порошок.
Джанет и Барретт, полные окурков пепельницы и перевернутые стулья.
Казалось, в него вселился какой-то бес. Он мог бы, наверное, говорить
часами без передышки.
мельчайших деталей, и в том, что Хауксбилль мог бы приносить нам большую
пользу. Но не то, что он говорит, а то, как он говорит, - вот что меня
пугает. Он очень смахивает на мелкого демагога, когда, стоя здесь или
бегая взад-вперед, выплевывает слова. Таким, наверное, был Гитлер, когда
начинал. А, может быть, и Наполеон.
сказал Барретт.
другую сторону. Как ты сам сказал, он нестойкий. Очень способный, но
непоследовательный. Будь у него определенные мотивы, он мог бы очень
быстро переориентироваться. Он хочет оспаривать у Плэйеля право руководить
группой, но опасается задеть чувства Нормана, поэтому ведет себя, как
загнанный в угол. А такого, как Джек, очень опасно загонять в угол.
личное против других.
Джанет.
поговорили спокойно. До сих пор я ощущаю в нем эту жуткую ревность.
Отвращение. И все потому, что я отбил у него девушку, сам тогда не
понимая, что делаю... В мире сколько угодно других женщин.
сих пор этого не понял? Я встречалась с ним три-четыре раза до того, как
ты присоединился к нашей группе, но между нами не было ничего серьезного.
Ничего.
ему прикасаться ко мне. У него не было никаких прав на меня. Даже если он
считает, что были, то он сам виноват в том, что произошло. Он познакомил
тебя со мной.
Уговаривал, обвиняя в том, что я равнодушен к человечеству, и, как мне
кажется, он был прав. Я был всего лишь большим, наивным шестнадцатилетним
чурбаном, который любил секс, пиво и кегли, только изредка заглядывал в
газету, каждый раз удивляясь непонятности всяких чертовых заголовков. Что
ж, он взялся разбудить мою совесть и в этом он преуспел, а по ходу дела я
нашел девушку, и теперь...
секс, пиво, кегли и контрреволюционную деятельность.
Когда-нибудь он все-таки повзрослеет, перестанет тебе завидовать, и мы
сможем начать работу по наведению порядка в мире, который дошел до такого
запустения. Мы просто будем трудиться изо дня в день по мере своих сил. А
что еще?
прозрачным, и он начал вглядываться в темноту улицы с высоты пятнадцатого
этажа. Поперек нее стояли две полицейские машины цвета бутылочного стекла.
Они остановили небольшой голубовато-золотой электромобиль и теперь
допрашивали водителя. С такой высоты Барретт мало что видел, но даже до
его окна долетали пронзительные возражения водителя, доказывающего свою
невиновность. Затем появилась третья полицейская машина, все еще
протестующего человека запихали в нее и увезли.
стоявшей позади. Он обернулся. Теперь, сбросив вес, она выглядела
неизмеримо лучше, но он никак не мог отыскать те нежные слова, чтобы
Посняков Андрей
Глуховский Дмитрий
Бажанов Олег
Панов Вадим
Свержин Владимир
Самойлова Елена