Чтение 10–й страницы книги ~Все живое...~

только он человек. Этот телефон вдруг очутился у меня в голове, я и
выложил его на бумагу. И учти, я чертил, а сам понятия не имел, что это за
штука и для чего она. То есть, конечно, я сообразил, что это какое-то
подобие телефона. Но, хоть убей, не понимаю, каким образом он работает. И
никто на фабрике не понимает. Если верить законам физики и здравому
смыслу, то эта чертовщина просто не может работать.

- Но вы сами сказали, ваша фабрика выпускает еще уйму всяких поделок,
в которых вроде бы нет никакого толку.

- Сколько угодно, - подтвердил Шервуд. - Но там я не сам составлял
планы и чертежи, я их и не касался. А с этим так называемым телефоном
совсем другой коленкор. Я знал, что надо такие телефоны производить, знал,
сколько их понадобится и что с ними делать.

- Что же вы с ними делали?

- Переправлял их одной фирме в Нью-Джерси.

Что за чушь!

- Как же так? Значит, у вас в голове неведомо откуда берется
чертеж... что-то вам подсказывает - дескать, фабрикуй у себя эти телефоны,
а потом отсылай их куда-то в Нью-Джерси. И вы ничтоже сумняшеся покорно
все это выполняете?

- Какое там ничтоже сумняшеся. Не только сомневался, а чувствовал
себя дурак дураком. Но ты сообрази: этот мой двойник, мой второй мозг,
неведомый помощник из другого мира - зови, как хочешь, - ни разу меня не
подвел. Он спас меня от банкротства, давал дельные советы, столько раз
меня выручал. Кто же отвернется от своего доброго гения?

- Кажется, понимаю, - сказал я.

- Чего ж не понять. Игрок верит в свою удачу. Вкладчик, когда
покупает акции, полагается на чутье. Но и удача и чутье могут изменить, а
тут у меня штука верная и надежная.

Он протянул руку, взял телефон без диска, пытливо оглядел и опять
поставил на стол.

- Этот - один из первых, я давным-давно принес его домой, так он и
стоит. Все годы я ждал, но он ни разу не позвонил.

- Да ведь вам телефон ни к чему, вы и так обходитесь.

- Думаешь, причина в этом?

- Уверен.

- Пожалуй, так оно и есть. Но иногда не знаешь, что и думать.

- Ну, а эта фирма в Нью-джерси - они вам пишут?

Шервуд покачал головой.

- Ни строчки. Просто я отсылаю туда аппараты.

- И расписок не получаете?

- Никаких расписок. И никакой платы. Да я ее и не ждал. Когда ведешь
дело сам с собой...

- Сам с собой?! Так, по-вашему, фирмой в Нью-Джерси заправляет тот
двойник?

- Не знаю, - сказал Шервуд. - Ничего я не знаю, черт подери. Столько
лет это гвоздем торчит у меня в голове, и все время я пытался хоть что-то
понять, но так и не понял.

Лицо у него стало затравленное, и я от души его пожалел. Должно быть,
он это заметил. Он вдруг рассмеялся:

- Ты из-за меня не огорчайся. Вытерплю. Я что угодно вытерплю. Не
забывай, мне заплачено с лихвой. Расскажи-ка лучше о себе. Занимаешься
перепродажей недвижимости?

- Да, и еще страхованием.

- А заплатить по счету за телефон нечем.

- Можете меня не жалеть, - сказал я. - Уж как-нибудь да выкручусь.

- Чудно с вами, с молодежью. Почти никто не остался в Милвилле.
Видно, ничто вас тут не держит.

- Видно, что так, - согласился я.

- Нэнси только вчера вернулась из Европы. Я ей рад. Тоскливо одному в
пустом доме. В последние годы я ее почти и не видел. Училась в колледже,
потом ударилась во всякую общественную деятельность, потом ездила по
Европе. А сейчас вот хочет пожить дома. Надумала писать книжку.

- Это у нее, наверно, хорошо получится, - сказал я. В школе у нее
всегда были лучшие отметки за сочинения.

- Она прямо помешалась на писательстве. Уже напечатала с полдюжины
статеек в этой, как ее... в периодике. Знаешь, все эти журнальчики,
которые выходят раз в три месяца и не платят авторам ни гроша, а только
присылают несколько штук номеров. Прежде я про такие и не слыхивал.
Статейки ее я прочитал, но это ведь не по моей части. Кто их там знает,
хорони они или плохи. Наверно, что-то в них есть, раз напечатали. Главное,
ради своего писания она поживет тут со мной, а мне только того и надо.

Я поднялся.

- Пойду. Уж извините, засиделся.

- Нет-нет, я рад был с тобой потолковать. И не забудь деньги. Этот
мой двойник, или как бишь его, велел отдать их тебе. Я так понимаю, это
вроде аванса.

- Что за фокусы, - сказал я почти со злостью. - Деньги-то даете вы.

- Ничего подобного. Они взяты из особого фонда, он основан много лет
назад. Не годится мне одному снимать все сливки, ведь по-настоящему
изобретения не мои. Вот я и стал откладывать десять процентов прибыли в
особый фонд...

- Наверно, тоже по подсказке того двойника.

- Да, пожалуй... хотя это было так давно, что я уже и сам не знаю.
Короче говоря, завел я такой фонд и все годы давал деньги разным людям,
как подсказывал этот самый, который хозяйничает у меня в голове.

Я уставился на Шервуда во все глаза, невежа-невежей. Но уж очень это
было дико: сидит человек и преспокойно рассказывает, как кто-то неведомый
хозяйничает у него в голове! Свыкся он с этим, что ли, за столько лет?
Нет, все равно непостижимо!

- Я немало выплачивал из этого фонда, - невозмутимо продолжал Шервуд,
- но все равно набралась кругленькая сумма. С тех пор как у меня в голове
завелся сожитель, чего ни коснусь, все приносит изрядный доход.

- И вы не боитесь мне про это рассказывать?

- А чего бояться - что ты пойдешь болтать направо и налево?

- Ну да. Только я болтать не стану.

- Еще бы. Тебя просто поднимут на смех. Кто ж тебе поверит.

- Никто, надо думать.

- Брэд, - сказал Шервуд почти ласково, - не валяй дурака, черт тебя
дери. Возьми-ка этот конверт и сунь в карман. Приходи когда-нибудь еще.
Как захочешь, так и приходи - посидим, потолкуем. Чует мое сердце, что нам
найдется о чем потолковать.

Я протянул руку и взял деньги. И сунул в карман.

- Спасибо, сэр.

- Не стоит благодарности, - сказал он и помахал рукой на прощанье. -
Еще увидимся.

Я медленно прошел через прихожую - Нэнси нигде не было видно, ее не
оказалось и на веранде, а я-то надеялся, что она меня там ждет. Она ведь
сказала - да, попозже увидимся, нам надо о многом поговорить, и я,
конечно, решил, что это значит - попозже сегодня же вечером. А может, она
совсем этого не думала. Может, она думала - как-нибудь в другой раз. Или,
может, она меня ждала, а потом ей надоело. Я ведь и правда очень засиделся
у ее отца.

В безоблачном небе взошла луна, в тиши - ни ветерка. Исполинские дубы
стояли недвижно, как изваяния, летнюю ночь пронизывали сверкающие нити
лунного света. Я спустился с крыльца и замер, будто очутился в каком-то
заколдованном круге. Эти великаны-дубы, словно призрачные угрюмые стражи,
и все насквозь пронизавший лунный свет, и необъятная тишина, полная
затаенным ожиданием чего-то, и слабый, какой-то потусторонний аромат,
незримой пеленой стелющийся над податливой чернотой под ногами, - да разве
это мой знакомый, привычный мир, моя Земля?

А потом колдовство рассеялось, сверканье померкло - меня вновь
окружал тот прежний мир, который я знал с детства.

В летней ночи меня пробирала дрожь. Быть может, то был холод
разочарования оттого, что меня выгнали из волшебной страны, от сознания:
она существует, эта страна, но у меня нет надежды там остаться. Я ощутил
под ногами асфальт дорожки и ясно видел теперь, что тенистые дубы -
все-таки просто дубы, а никакие не изваяния.

Я встряхнулся, точно пес, вылезший из воды, окончательно овладел
собой и зашагал по дорожке. Вот и моя машина; я обошел ее, нашарил в
кармане ключи и распахнул дверцу.

Только усаживаясь за баранку, я увидел, что рядом сидит Нэнси.

- Я думала, ты уже никогда не придешь, - сказала она. - О чем это вы
с отцом так долго рассуждали?

- Да так, о разном. Все пустяки, ничего интересного.

- Ты часто у него бываешь?

- Нет, не очень.

Почему-то мне не хотелось объяснять ей, что до этого вечера я ни разу
с Шервудом и двух слов не сказал.

В темноте я на ощупь вставил ключ.

- Прокатимся? - предложил я. - Может, заедем куда-нибудь, выпьем по
стаканчику?

- Нет, не стоит. Лучше просто посидим и поговорим.

Я откинулся на спинку сиденья.

- Славный вечер, - сказала Нэнси. - Тихо, спокойно. По-настоящему
тихое место теперь такая редкость.