Чтение 12–й страницы книги ~Город~

Пронзительный женский голос рассек гудение в зале, и он сжался, как
от удара. До чего же скверно, до чего отвратительно на душе. И что это
Дженкинс копается...

Через открытое окно в кабинет струилось первое дыхание весны, оно
сулило таяние снегов, зеленую листву и цветы, клинья перелетных птиц в
голубых небесах, таящихся в заводях прожорливых лососей.

Вебстер поднял взгляд от бумаг на столе, легкий ветерок пощекотал ему
ноздри, погладил щеку холодком. Рука потянулась за коньячной рюмкой, но
рюмка была пуста, и он поставил ее на место.

Снова наклонился над бумагой, взял карандаш и вычеркнул какое-то
слово.

Потом придирчиво прочел заключительные абзацы главы:

"Тот факт, что из двухсот пятидесяти человек, приглашенных мной для
обсуждения достаточно важных вопросов, приехали только трое, еще не
означает, что все остальные страдают агорафобией. Вполне возможно, что
уважительные причины помешали многим принять мое приглашение. И все же
есть основание говорить о растущем нежелании людей, быт которых
определяется укладом, возникшим после распада городов, покидать привычные
места, об усиливающемся стремлении не расставаться с окружением,
ассоциирующимся с представлением об уюте и полном довольстве.

Сейчас нельзя точно предсказать, чем чревата такая тенденция, ведь
пока она коснулась только малой части обитателей Земли. В больших семьях
материальные обстоятельства вынуждают кого-то из сыновей искать счастья в
других краях, даже на других планетах. Многих манит космос с его
приключениями и возможностями, а многие избирают такое занятие, которое
само по себе исключает сидячий образ жизни."

Он перевернул страницу и пробежал всю статью до конца.

Стоящая статья, несомненно, но публиковать ее нельзя, сейчас нельзя.
Может быть, после его смерти. Насколько он мог судить, еще никто не
подметил этой тенденции, все воспринимают домоседство как нечто
естественное. В самом деле, зачем куда-то ездить?

"Чревато определенными угрозами..." - пробормотал телевизор рядом с
ним, и он протянул руку к переключателю.

Кабинет растаял, и он увидел прямо перед собой человека, сидящего за
рабочим столом, который казался продолжением стола Вебстера.

Седые волосы, печальные глаза за толстыми линзами очков. Удивительно
знакомое лицо...

- Неужели... - заговорил наконец Вебстер.

Его собеседник угрюмо улыбнулся.

- Да, я изменился, - сказал он. - Вы тоже. Моя фамилия Клейборн.
Вспомнили? Марс, медицинская бригада...

- Клейборн. Я о вас часто думал. Вы остались на Марсе.

Клейборн кивнул.

- Я прочел вашу книгу, доктор. Первоклассный труд, очень нужный. Я
много раз сам собирался сесть и написать такую книгу, но все некогда. И
очень хорошо, что не собрался. Вы справились с задачей гораздо лучше.
Особенно хорош раздел о мозге.

- Марсианский мозг всегда меня занимал, - сказал Вебстер. - Есть
некоторые специфические особенности. Боюсь, я тогда уделял ему больше
времени, чем имел на это право. Нас ведь не за тем посылали.

- Вы поступили правильно, - ответил Клейборн. - Я потому и обратился
к вам теперь. У меня тут есть пациент - операция на мозге. Только вы
можете справиться.

- Вы доставите его сюда? - У Вебстера перехватило дыхание, задрожали
руки.

Клейборн покачал головой.

- Его нельзя перевозить. Да вы его, наверно, знаете, это философ
Джуэйн.

- Джуэйн? Он один из моих лучших друзей. Мы же с ним разговаривали
два дня назад.

- Внезапный приступ, - сказал Клейборн. - Он хотел вас видеть.

Вебстер онемел, скованный холодом - непостижимым холодом, от которого
лоб его покрылся испариной, пальцы сжались в кулак.

- Вы можете успеть, если отправитесь немедленно, - продолжал
Клейборн. - Я уже договорился с Всемирным комитетом, чтобы вам тотчас
предоставили корабль. Сейчас все решает быстрота.

- Но... - заговорил Вебстер. - Но... я не могу прилететь...

- Не можете прилететь?!

- Это не в моих силах, - сказал Вебстер. - И вообще, почему
непременно я? Вы прекрасно...

- Нет, я не справлюсь, - перебил его Клейборн. - Только вы, только у
вас есть необходимые знания. Жизнь Джуэйна в ваших руках. Если вы
прилетите, он будет жить. Не прилетите - умрет.

- Я не могу отправиться в космос.

- Космические полеты всем доступны, - отрезал Клейборн. - Это не то,
что прежде. Вас подготовят, создадут любые условия.

- Вы не понимаете, - взмолился Вебстер. - Вы...

- Не понимаю, - подтвердил Клейборн. - Мне совершенно непонятно,
чтобы человек мог отказаться спасти другу жизнь...

Они долго смотрели в упор друг на друга, не произнося ни слова.

- Я передам в комитет, чтобы ракету подали прямо к вашему дому, -
сказал наконец Клейборн. - Надеюсь, к тому времени вы решитесь.

Клейборн пропал, и стена вернулась на свое место. Стена и книги,
камин и картины, милая сердцу мебель, дыхание весны из открытого окна.
Вебстер сидел неподвижно в кресле, глядя на стену перед собой.

Джуэйн... Мохнатое лицо в морщинах, свистящий шепот. Дружелюбный,
проницательный Джуэйн. Познавший вещество, из которого сотканы грезы, и
вылепивший из него логику, нормы жизни и поведения. Джуэйн, для которого
философия - прикладная наука, орудие, средство усовершенствовать жизнь.

Вебстер спрятал лицо в руках, борясь с нахлынувшим на него отчаянием.

Клейборн не понял его. Да и откуда ему понять, ведь он не знает, в
чем дело. А хотя бы и знал... Разве он, Вебстер, сумел бы понять другого
человека, не испытай он сам неодолимый ужас при мысли о том, чтобы
покинуть родной очаг, родной край, свои владения - эту кумирню, которую он
себе воздвиг? Впрочем, не он один, ее воздвигали все Вебстеры. Начиная с
первого Джона Дж.. Мужчины и женщины, созидавшие привычный уклад,
священную традицию.

В молодости он, Джером А.Вебстер, летал на Марс и не подозревал о
гнездящейся в его жилах психологической отраве. Как улетел Томас несколько
месяцев назад. Но тридцать лет безмятежного бытия в логове, которое стало
Вебстерам родным домом, привели к тому, что эта отрава постигла пагубной
концентрации незаметно для него. Да у него просто не было случая заметить
ее.

Теперь-то ясно, как это вышло, абсолютно ясно. Привычка и умственный
стереотип, понятие о счастье, обусловленное определенными вещами, которые
сами по себе не обладают вещественной ценностью, но твой род - пять
поколений Вебстеров - сообщил им вполне конкретную, определенную ценность.

Неудивительно, что в других местах тебе неуютно, неудивительно, что
тебя оторопь берет при одной мысли о чужих горизонтах.

И ничего тут не поделаешь. Разве что кто-нибудь срубит все деревья до
одного, спалит дом и изменит течение рек и ручьев. Да и то еще
неизвестно...

Телевизор зажужжал, Вебстер поднял голову и нажал рукой рычажок.

Кабинет озарился белым сиянием, но изображения не было. Чей-то голос
сказал:

- Секретный вызов. Секретный вызов.

Вебстер отодвинул филенку в аппарате, покрутил два диска и услышал
гудение тока в экранизирующем устройстве.

- Есть секретность, - сказал он. Белое сияние погасло, и по ту
сторону стола возник человек, которого он видел не раз в телевизионных
выпусках известий, на страницах газеты. Гендерсон, председатель Всемирного
комитета.

- Ко мне обратился Клейборн, - начал Гендерсон.

Вебстер молча кивнул.

- Он говорит, вы наотрез отказываетесь лететь на Марс.

- Ничего подобного, - возразил Вебстер. - Мы не договорили, когда он
отключился. Я сказал ему, что не в силах лететь, но он стоял на своем, не
хотел меня понять.

- Вебстер, вы должны лететь, - сказал Гендерсон. - Только вы
достаточно изучили мозг марсиан и можете провести эту операцию. Если бы не
такой серьезный случай, возможно, справился бы кто-нибудь другой. Но тут
такое дело...

- Может быть, вы и правы, - сказал Вебстер, - но...

- Речь идет не просто о спасении жизни, - продолжал Гендерсон, -
пусть даже жизни такого видного деятеля, как Джуэйн. Тут все гораздо
сложнее. Джуэйн ваш друг. Вероятно, он вам говорил о своем открытии.

- Да, - подтвердил Вебстер. - Он говорил о какой-то новой философской
концепции.

- Эта концепция исключительно важна для нас, - объяснил Гендерсон. -
Она преобразит Солнечную систему, за несколько десятков лет продвинет
человечество вперед на сто тысячелетий. Речь идет о совсем новой
перспективе, о новой цели, которой мы себе и не представляли до сих пор.
Совершенно новая истина, понимаете? Которая еще никому не приходила в
голову.

Вебстер стиснул руками край стола так, что суставы побелели.

- Если Джуэйн умрет, - сказал Гендерсон, - концепция умрет вместе с