Чтение 11–й страницы книги ~Кимон~

вы сможете сами одеться.

Бишоп молча стоял перед шкафом. Рука его безвольно повисла.

Не спрашивая его, шкаф приготовил коктейль.

- Я сделал порцию побольше и покрепче, - сказал шкаф. - Думаю, вам
это необходимо.

- Спасибо, - поблагодарил Бишоп.

Он взял стакан, но не стал пить, а продолжал думать: что-то тут не
так. Мы слишком самолюбивы.

- Что-нибудь не так, сэр?

- Все в порядке, - сказал Бишоп.

- Но вы пейте.

- Потом выпью.

Нормандцы сели на коней в субботний полдень. Кони гарцевали, знамена
с изображениями леопардов развевались на ветру, флажки на копьях
трепетали, постукивали ножны мечей. Нормандцы бросились в атаку, но, как
говорит история, были отбиты. Все это совершенно правильно, потому что
только вечером стена саксов была прорвана, и последнее сражение вокруг
знамени с драконом разыгралось уже почти в темноте.

Но не было никакого Тэйллефера, который ехал впереди, крутил мечом и
пел.

Тут история ошиблась.

Века два спустя какой-нибудь писец позабавился тем, что вставил в
прозаическую историю романтический рассказ о Тэйллефере. Он написал это,
протестуя против заточения в четырех голых стенах, против спартанской
пищи, против нудной работы, так как на дворе была весна, и ему хотелось
отправиться погулять в поле или в лес, а не сидеть взаперти, сгорбившись
над чернильницей.

Вот так же и мы, подумал Бишоп. В наших письмах домой мы скрываем
правду. И мы делаем это ради себя. Мы щадим свою гордость.

- Вот, - сказал Бишоп шкафу, - выпейте это за меня.

Он поставил стакан, к которому так и не притронулся, на шкаф.

Шкаф от удивления булькнул.

- Я не пью, - сказал он.

- Тогда слейте в бутылку.

- Я не могу этого сделать, - в ужасе сказал шкаф. - Это же смесь.

- Тогда разделите ее на составные части.

- Не могу, - взмолился шкаф. - Не хотите же вы...

Раздался шелест, и посередине комнаты появилась Максайн. Она
улыбнулась Бишопу.

- Что происходит? - спросила она.

Шкаф обратился к ней:

- Он хочет, чтобы я разложил коктейль на составные части. Он же
знает, что я не могу этого сделать.

- Ну и ну, - сказала Максайн. - А я думала, что вы умеете все.

- Этого сделать я не могу, - сухо сказал шкаф. - Почему бы вам не
взять коктейль?

- Хорошая мысль, - согласилась девушка. Она подошла к шкафу и взяла
стакан. - Что с вами? спросила она Бишопа.

- Я просто не хочу пить. Разве человек не имеет права...

- Имеет, - сказала Максайн. - Конечно, имеет. А что у вас с рукой?

- Ожог.

- Вы уже достаточно взрослый, чтобы не баловаться с огнем.

- А вы достаточно взрослая, чтобы не врываться в комнату таким
образом. Когда-нибудь вы соберете себя точно в том месте, где будет стоять
другой человек.

Максайн захихикала.

- Вот это будет смешно, - сказала она. - Представьте себе, вы и я...

- Это была бы каша.

- Предложите мне сесть, - сказала Максайн. - Давайте будем
общительными и вежливыми.

- Конечно, садитесь.

Она села на кушетку.

- Меня интересует самотелепортация, - сказал Бишоп. - Я спрашивал
вас, как это делается, но вы мне не ответили.

- Это просто само пришло ко мне.

- Не может быть, чтобы телепортировали вы сами. Люди не обладают
парапсихическими...

- Когда-нибудь вы взорветесь. Слишком уж кипите.

Бишоп сел рядом с Максайн.

- Да, я киплю, - сказал он. - Но...

- Что еще?

- А вы когда-нибудь задумывались над тем, как это у вас получается?
Пытались ли вы перемещать что-нибудь еще... не только себя?

- Нет.

- Почему?

- Послушайте. Я заскочила, чтобы выпить с вами и немного забыться, а
не заниматься техническими разговорами. Я ничего не знаю и не понимаю. Мы
многого не понимаем.

Максайн взглянула на Бишопа, и в ее глазах мелькнул испуг.

- Вы притворяетесь, что вам не страшно? - продолжала она. - Давайте
перестанем притворяться. Давайте признаемся, что...

Она поднесла стакан к губам, и вдруг он выскользнул из руки.

- Ах!

Стакан повис в воздухе над самым полом. Затем он поднялся. Максайн
протянула руку и схватила его. Но тут он снова выскользнул из ее дрожавшей
руки. На этот раз упал на пол и разбился.

- Повторите все снова, - сказал Бишоп.

- Это со мной впервые. Я не знаю, как это случилось. Я просто не
хотела, чтобы он разбился, и...

- А во второй раз?

- Вы дурак, - возмутилась Максайн. - Я говорю вам, что я ничего не
делала. Я не разыгрывала вас. Я не знаю, как это получилось.

- Но получилось же. Это начало.

- Начало?

- Вы не дали стакану упасть на пол. Вы телепортировали его обратно в
руку.

- Послушайте, - мрачно сказала она, - перестаньте обманывать себя. За
нами все время следят. Кимонцы иногда устраивают такие трюки, ради шутки.
- Она рассмеялась и встала, но смех ее был неестественным.

- Вы не пользуетесь случаем, - сказал Бишоп. - Вы ужасно боитесь, что
над вами будут смеяться. Надо быть мудрой.

- Спасибо за коктейль, - сказала она.

- Но, Максайн...

- Навестите меня как-нибудь.

- Максайн! Погодите!

Но она уже исчезла.

...Надо забыть о самолюбии. Надо проанализировать факты, думал Бишоп.
У кимонцев более высокая культура, чем у нас. Другими словами, они ушли
дальше по дороге эволюции, чем мы, ушли дальше от обезьяны. А как людям
Земли достичь этого?

Дело здесь не только в уме.

Возможно, здесь важнее философия - она подсказывает, как лучше
использовать ум, который уже есть у человека, она дает возможность
понимать и правильно оценивать человеческие достоинства, она учит, как
должен действовать человек в своих взаимоотношениях со Вселенной.

И если кимонцы все понимают, если они добились своего, разобравшись
во всем, то нельзя представить себе, чтобы они брали к себе на службу
других разумных существ в качестве щенков. Или даже в качестве товарищей
по детским играм. Но это могло бы быть в том случае, если бы игра
приносила пользу не их детям, а детям Земли. Они осознавали бы, какой
ущерб приносит подобная практика, и пошли бы на нее только в том случае,
если бы в конце концов из всего этого вышел толк.

Бишоп сидел, думал, и собственные мысли казались ему логичными,
потому что даже в истории его родной планеты бывали периоды, когда переход
на новую, высшую ступень развития требовал издержек.

И еще.

В своем развитии люди не скоро обретут парапсихические способности,
так как они могут быть губительно использованы обществом, которое
эмоционально и интеллектуально не подготовлено к обращению с ними. Ни одна
культура, которая не достигла зрелости, не может обрести парапсихического
могущества, потому что это не игра для подростков. В сравнении с кимонцами
люди могут считать себя лишь детьми.

С этим было трудно согласиться, это не укладывалось в голове. Но
согласиться было необходимо. Необходимо.

- Уже поздно, сэр, - сказал шкаф. - Вы, по-видимому, устали.

- Вы хотите, чтобы я лег спать.

- Я только предположил, что вы устали, сэр.

- Ладно, - сказал Бишоп.

Он встал и пошел в спальню, улыбаясь про себя. Послали спать... как
ребенка. И он пошел.

Не сказал: "Я лягу, когда мне будет надо". Не цеплялся за свое
достоинство взрослого. Не капризничал, не стучал ногами, не вопил.

Пошел спать... как ребенок, которому велено идти в постель.

Может быть, так и надо делать. Может быть, это ответ на все вопросы.
Может быть, это единственный ответ.

Бишоп обернулся.

- Шкаф!

- Что вам угодно, сэр?

- Ничего. То есть от вас мне ничего не надо, спасибо за то, что
подлечили руку.