Клиффорд САЙМАК

СВАЛКА

Они раскрыли тайну - вернее, пришли к разгадке, логичной и научно
обоснованной, - но не выяснили ничего, ровным счетом ничего достоверного.
Для опытной команды космических разведчиков это никак нельзя было считать
нормальным. Обычно они с ходу брались за дело, выкачивали из планеты
прорву информации, а потом вертели факты так и эдак, пока они не
выстраивались в логической последовательности. А здесь таких фактов,
настоящих конкретных фактов, просто не было - кроме одного-единственного,
очевидного даже для двенадцатилетнего мальчишки.

Именно это беспокоило капитана Айру Уоррена, о чем он и сообщил
Лопоухому Брэди, корабельному коку, который был его приятелем с юности и
оставался таковым, невзирая на свою слегка подмоченную репутацию. Они
блуждали по планетам вот уже более трех десятков лет. Даром что их
разнесло по разные концы табели о рангах, они и по сей день могли сказать
друг другу такое, чего не сказали бы никому другому на борту, да никому и
не позволили бы произнести.

- Слушай, Лопоухий, - выговорил Уоррен. - Тревожно мне что-то.

- Тебе всегда тревожно, - отпарировал Лопоухий. - Такая уж у тебя
работа.

- Эта история со свалкой...

- Ты хотел всех обставить, - заявил Лопоухий, - а я предупреждал
тебя, чем это кончится. Я ведь говорил, что тебя загрызут заботы и ты
лопнешь от сознания своей ответственности и напы... напыщ...

- Напыщенности?

- Точно, - подтвердил Лопоухий. - Это как раз то слово.

- Вот уж чего за мной не водится, - возразил Уоррен.

- Конечно, нет, тебя только тревожит эта история со свалкой. У меня в
заначке есть бутылочка. Хочешь немного выпить?

Уоррен отмахнулся от соблазна.

- В один прекрасный день я выведу тебя на чистую воду и разжалую. Где
ты прячешь свое пойло? В каждом рейсе...

- Усмири свой паршивый характер, Айра! Не выходи из себя...

- В каждом рейсе ты ухитряешься протащить на борт столько спиртного,
что раздражаешь людей своим красным носом до последнего дня полета!

- Это личный багаж, - стоял на своем Лопоухий. - Каждому члену
экипажа дозволено взять с собой определенное количество багажа. А я больше
почти ничего не беру. Только выпивку.

- В один прекрасный день, - продолжал Уоррен, свирепея, - я спишу
тебя с корабля, причем, за пять световых лет от ближайшей цивилизованной
планеты.

Угроза была давней-предавней, и Лопоухий ничуть не испугался.

- Твои тревоги, - заявил он, - не доведут тебя до добра.

- Но разведчики ничего не выяснили. Понимаешь, что это значит?
Впервые за время существования космической разведки мы нашли очевидное
доказательство, что кто-то еще, кроме землян, также овладел космическими
полетами. И не узнали об этой расе ничего. А обязаны были узнать. С
таким-то количеством добра на свалке мы к нынешнему дню должны были бы
настрочить о них толстенный том!

Лопоухий презрительно сплюнул.

- Ты имеешь в виду - не мы должны, а твои хваленые ученые.

Слово "ученые" в его устах прозвучало чуть ли не ругательством.

- Они толковые ребята, - заявил Уоррен. - Лучшие из всех, кого можно
было найти.

- Помнишь прежние денечки, Айра? - спросил Лопоухий. - Когда ты был
младшим лейтенантом и наведывался ко мне, и мы пропускали вместе по
маленькой...

- Какое это имеет отношение к делу?

- Вот тогда с нами летали настоящие ребята. Брали дубинку,
отлавливали пару-тройку туземцев, быстренько вразумляли их и за полдня
выясняли больше, чем эти ученые со всей их мерихлюндией способны выяснить
за целую вечность.

- Тут немного другая картина, - сказал Уоррен. - Тут же нет никаких
туземцев...

По правде говоря, на этой планете вообще почти ничего не было. Она
казалась заурядной в буквальном смысле слова и не смогла бы набраться
незаурядности даже за миллиард лет. А разведка, само собой, не проявляла
особого интереса к планетам, у которых нет шансов набраться незаурядности
даже за миллиард лет.

Поверхность планеты представляла собой по преимуществу скальные
обнажения, чередующиеся с беспорядочными нагромождениями валунов. В
последние полмиллиона лет или что-нибудь вроде того здесь появились
первичные растения. Мхи и лишайники заползли в расщелины и поднялись по
скалам, но, кроме них, другой жизни здесь, по-видимому, не возникло. Хотя,
положа руку на сердце, даже в этом не было полной уверенности, поскольку
обследованием планеты как таковой никто не занимался. Ее не подвергали ни
тщательному осмотру, ни детальной проверке на формы жизни: слишком уж всех
заинтересовала свалка.

Они и садиться-то не собирались, а просто вышли на круговую орбиту и
вели дежурные наблюдения, занося полученные рутинные данные в полетный
дневник. Но тут кто-то из операторов заметил свалку, и с этой минуты их
всех затянуло в неразрешимую, доводящую до бешенства головоломку.

Свалку сразу прозвали свалкой, и это было точное имя. По всей ее
площади было разбросано... что? Вероятно, части какого-то двигателя,
однако, по большому счету, нельзя было поручиться даже за это. Поллард,
инженер-механик, лишился сна и покоя, пытаясь сообразить, как собрать хотя
бы несколько частей воедино. В конце концов ему удалось каким-то образом
соединить три детали, но и собранные, они не имели никакого смысла. Тогда
он решил разъединить детали сызнова, чтобы понять, по меньшей мере, как
они соединяются. И не сумел их разобрать. С этой секунды Поллард словно
рехнулся.

Части двигателя - если это был двигатель - валялись по всей свалке,
будто кто-то или что-то вышвырнуло их в безумной спешке, нимало не
заботясь, как и куда они упадут. Но в сторонке аккуратным штабелем было
сложено другое имущество - судя по всему, припасы. И среди этого -
какая-то пища, хотя и довольно странная пища (если вообще пища). Были
пластиковые бутылочки диковинной формы, наполненные ядовитой жидкостью.
Были предметы из ткани - вполне возможно, одежда (дрожь пробирала при
мысли, что за существа носили подобные наряды). Были металлические прутья,
скрепленные в пучки при помощи каких-то гравитационных сил. И было
множество другого добра, для которого не находилось вообще никакого
определения.

- Им бы давно следовало найти ответ, - продолжал Уоррен. - Они
раскалывали орешки покрепче этого. За месяц, что мы торчим здесь, им бы
следовало не только собрать двигатель, но и запустить его.

- Если это двигатель, - уточнил Лопоухий.

- А что же еще?

- Ты мало-помалу начинаешь лепетать, как твои ученые. Наткнулся на
что-то, чего не можешь объяснить, и выдвигаешь самую правдоподобную с виду
версию, а если кто-нибудь посмеет усомниться в ней, спрашиваешь сердито: а
что же еще это может быть? Такой вопрос, Айра, - это не доказательство.

- Ты прав, Лопоухий, - согласился Уоррен. - Конечно, это не
доказательство. Оттого-то мне и тревожно. Мы не сомневаемся, что там, на
свалке, космический двигатель, а доказательств у нас нет.

- Ну кому придет в голову, - спросил Лопоухий вспыльчиво, - посадить
корабль, выдрать из него двигатель и вышвырнуть прочь? Если бы они учудили
такое, корабль сидел бы здесь по сей день.

- Но если двигатель - не ответ, - ответил Уоррен вопросом на вопрос,
- тогда что же там валяется?

- Понятия не имею. Меня это не беспокоит. Пусть другие ломают голову,
если им это нравится. - Он поднялся и направился к двери. - У меня
по-прежнему есть для тебя бутылочка, Айра...

- Нет, спасибо, - отказался Уоррен.

И остался сидеть, прислушиваясь, как Лопоухий, громко топая,
спускается вниз по трапу.

Кеннет Спенсер, специалист по инопланетным психологиям, явился в
каюту, уселся в кресло напротив Уоррена и объявил:

- Мы наконец поставили точку.

- Какая там точка! - откликнулся Уоррен. - По существу, вы даже и не
начали...

- Мы сделали все, что в наших силах. Провели все положенные
исследования, анализов хватит на целую монографию. Подготовили полный
набор фотоснимков плюс диаграммы и словесные описания...

- Тогда скажите, что значит весь этот хлам.

- Это двигатель космического корабля.

- Если это двигатель, - заявил Уоррен, - тогда давайте его запустим.
Разберемся, как он работает. А главное, попробуем понять, что за существа
построили именно такой двигатель, а не какой-то другой.

- Мы пытались, - ответил Спенсер. - Каждый из нас трудился, не жалея