Чтение 18–й страницы книги ~Падение Гипериона~

сказал я. - Хойта можно было спасти.

Гладстон потеребила нижнюю губу.

- Может быть, - согласилась она. - А может, он уже скончался. Но суть
не в этом, верно?

Я откинулся на спинку стула. Мне не пришло в голову захватить с собой
альбом, и теперь мои пальцы просто горели от желания чем-то заняться.

- А в чем?

- Помните рассказ отца Хойта... историю, поведанную им во время
путешествия к Гробницам? - спросила Гладстон.

- Да, конечно.

- Каждому из паломников разрешено обратиться к Шрайку с одной
просьбой. Легенда гласит, что это существо выполняет одно желание,
отказывая в выполнении всех остальных и убивая тех, кому отказано.
Помните, какое желание было у Хойта?

Я задумался. Вспоминать прошлое паломников - все равно, что пытаться
восстановить подробности снов недельной давности.

- Кажется, он хотел избавиться от крестоформа, - сказал я. - Хотел
освободить отца Дюре... его душу, ДНК - все равно как это назвать, - и
хотел освободиться сам.

- Не совсем так, - возразила Гладстон. - Отец Хойт хотел умереть.

Я вскочил, чуть не опрокинув стул, на котором сидел, и решительно
направился к пульсирующей карте.

- Бред сивой кобылы, - отрезал я. - Даже если он этого и хотел,
другие были обязаны его спасти... И вы тоже. А вы позволили ему умереть!

- Да.

- И точно так же позволите умереть остальным?

- Не обязательно, - заметила Мейна Гладстон. - Это дело их воли и
воли Шрайка, если он действительно существует. Я знаю одно - слишком
велика роль их паломничества, чтобы предоставлять им средство для
отступления в момент, когда предстоит принять решение.

- И кто же примет решение? Они? Как могут поступки шести или семи
человек и младенца повлиять на судьбу государства со ста пятьюдесятью
миллиардами жителей?

Конечно, я знал ответ на этот вопрос. Консультативный Совет ИскИнов и
работавшие на этот раз вместе с ним не столь проницательные прогнозисты
Гегемонии очень тщательно подбирали паломников. Но по какому признаку?
Непредсказуемость - вот доминанта личности каждого из них. Каждый был
шифрованной записью под стать абсолютному с своей загадочности уравнению
Гипериона. Знала ли об этом Гладстон? Или она знала только то, что ей
сообщали Альбедо и ее собственные шпионы? Я вздохнул и вернулся на свое
место.

- Вы узнали из сна о судьбе полковника Кассада? - спросила секретарь
Сената.

- Нет. Я проснулся, когда они отправились к Сфинксу, чтобы спрятаться
от ливня.

Гладстон слегка улыбнулась.

- Вы понимаете, господин Северн, что нам было бы удобнее держать вас
под наркозом с помощью того же правдосказа, который использовала ваша
подруга Филомель, подключив субвокализаторы. Тогда мы получали бы более
регулярные и обстоятельные сообщения о происходящем на Гиперионе.

Я ответил улыбкой на улыбку.

- Да, это было бы удобнее. Но если бы я бросил тело и ускользнул
через инфосферу в Техно-Центр, вы оказались бы в самом неудобном
положении. А именно это я сделаю, если снова подвергнусь нажиму.

- Конечно, - согласилась Гладстон. - В подобных обстоятельствах я
поступила бы точно так же. Расскажите мне, господин Северн, что испытывают
живущие в Техно-Центре? В том далеком месте, где находится ваше подлинное
сознание?

- Жизнь кипит, - ответил я. - Это все, для чего вы меня сегодня
вызывали?

Гладстон снова улыбнулась, и в ее улыбке были естественность и
теплота, столь непохожие на продуманную любезность официальных улыбок,
которыми в совершенстве владела секретарь Сената.

- Нет, - сказала она. - У меня было на уме еще кое-что. Хотели бы вы
отправиться на Гиперион? На настоящий Гиперион?

- Настоящий Гиперион? - повторил я с дурацким видом. Пальцы заныли от
странного возбуждения. Конечно, моему подлинному сознанию никто не мешал
пребывать в Техно-Центре, потело и мозгу меня слишком человеческие,
слишком чувствительные к адреналину и другим своенравным химикалиям.

Гладстон кивнула.

- Туда рвутся миллионы людей. Им хочется сменить, наконец,
обстановку. Увидеть войну вблизи. Идиоты. - Она со вздохом пододвинула к
себе рабочий блокнот и подняла глаза - взгляд ее был серьезен. - Но я
хочу, чтобы кто-нибудь съездил туда и отчитался обо всем передо мной
лично. Сегодня утром Ли собирается опробовать новый военно-транспортный
портал, и мне подумалось, что вы могли бы составить ему компанию. Вряд ли
вы успеете посетить сам Гиперион, но в системе побываете.

На языке у меня вертелось несколько вопросов, но, к моему стыду,
первой моей реакцией была фраза:

- Это опасно?

Ни выражение лица Гладстон, ни ее серьезный, дружеский тон не
изменились:

- Возможно. Хотя вы будете в тылу, а Ли получил четкие указания не
подвергать себя или вас явным опасностям. "Явные опасности, - подумал я. -
Но сколько неявных опасностей в зоне военных действий вблизи планеты, по
которой разгуливает не кто-нибудь, а сам Шрайк?"

- Да, - быстро произнес я. - Согласен, Но есть один непонятный для
меня момент. Почему вы решили послать на Гиперион именно меня? Если из-за
моих связей с паломниками, то, мне кажется, эта командировка - ненужный
риск.

Гладстон кивнула.

- Господин Северн, связь с паломниками, несмотря на всю ее, скажем
так, непрочность, несомненно нужна мне. Но верно и то, что ваши наблюдения
и мнение ценны для меня ничуть не меньше.

- Но для вас я - белое пятно. Мало ли кому я поставляю информацию -
сознательно или каким-то иным образом. Я - выкормыш Техно-Центра.

- Это так, - согласилась Гладстон, - но в то же время вы, вероятно,
самая независимая личность на ТКЦ, а может, и во всей Сети. Кроме того,
ваши наблюдения - это наблюдения зрелого поэта, перед чьим гением я
преклоняюсь.

Я расхохотался.

- Это "он" был гением. А я лишь его тень. Трутень. Карикатура.

- Вы в этом уверены? - спросила Мейна Гладстон.

Я продемонстрировал ей пустые ладони.

- Уже десять месяцев я вновь мыслю и чувствую, живу этой странной
жизнью после жизни - и ни строчки стихов. Как отрезало. Я не думаю
стихами. Разве это не доказывает, что весь воскресительный проект
Техно-Центра - туфта? Даже мое фальшивое имя - насмешка над памятью
человека, чей талант мне и не снился... Джозеф Северн был лишь тенью
настоящего Китса, а я позорю даже это имя, живя под ним.

- Может быть, вы и правы, - негромко сказала Гладстон. - А может
быть, и нет. Как бы то ни было, я прошу вас отправиться с господином
Хентом в краткую командировку на Гиперион. - Она задумалась. - Вы вовсе не
обязаны исполнять мои просьбы, поскольку не являетесь гражданином
Гегемонии. Но я была бы благодарна вам за согласие.

- Я согласен, - повторил я, слыша свой голос как бы издалека.

- Вот и отлично. Вам понадобится теплая одежда. Не надевайте ничего,
что могло бы свалиться с вас или поставить в затруднительное положение в
невесомости, хотя маловероятно, что вы с ней столкнетесь. С господином
Хентом встретитесь в терминексе Дома Правительства через... - она
взглянула на свой комлог, - ...двенадцать минут.

Я кивнул и повернулся, чтобы уйти.

- Да, еще...

Я задержался у двери. Старая женщина, сидевшая за столом, внезапно
показалась мне какой-то маленькой и измученной.

- Спасибо вам, господин Северн, - сказала она.

В прифронтовую зону действительно рвались миллионы. Альтинг гудел от
петиций, списков преимуществ, которые принесет допуск гражданских лиц на
Гиперион по нуль-Т, просьб туристических фирм, желающих организовать
краткие экскурсии, и требований местных политиков и чиновников Гегемонии,
стремящихся непосредственно ознакомиться с обстановкой. Все эти просьбы
отклонялись. Граждане Сети - особенно те, что обладали властью и влиянием
- не привыкли, чтобы им отказывали в доступе к новым ощущениям, а
тотальная война оставалась для Гегемонии одним из немногих, еще
неизведанных ощущений.

Но правительство и командование ВКС были неумолимы: никаких переносов
в систему Гипериона для гражданских лиц, а также лиц, не получивших
соответствующего разрешения, никаких бесцензурных сообщений в прессе. В
век, когда практически не существует недоступной информации, век тотальной
свободы передвижения, этот беспрецедентный запрет лишь бесил и распалял
воображение.

Я встретился с Хентом на правительственном терминексе, предварительно
продемонстрировав свой пропуск на десятке контрольных постов. Хент был
облачен в черный шерстяной китель без всяких знаков различий, но скроенный
на манер мундиров ВКС, которые встречались в этой части Дома Правительства
на каждом шагу. Мне было некогда переодеваться. Я заскочил в свои
апартаменты, только чтобы схватить мешковатый жилет со множеством карманов
для рисовальных принадлежностей и 35-миллиметровый имиджер.