Чтение 130–й страницы книги ~Восход Эндимиона~

- Как? Все эти миллиарды жизней...

- И тысячи рас, и миллиарды лет, любимый. В ней - осколки
воспоминаний твоей мамы... и моей... и жизненные впечатления существ,
невероятно отдаленных от нас в пространстве и времени.

- А я могу прикоснуться и к ним, Энея?

- Наверное. Сможешь со временем и с опытом. Чтобы понять их, у меня
ушли годы. Трудно постичь даже чувственное восприятие существ, пошедших
по иному пути развития, не говоря уж об их мыслях, воспоминаниях и
эмоциях.

- Но ты сумела?

- А я старалась.

- Они отличаются от нас, как сенешаи или акератели?

- Куда больше, Рауль. Сенешаи целые поколения скрытно жили на
Хевроне бок о бок с людьми. А ведь они эмпаты, эмоции - первооснова их
языка. Акератели чрезвычайно отличаются от нас, но довольно схожи с
индивидуумами Центра, которых навещал мой отец.

- У меня голова болит, детка. Ты не поможешь мне избавиться от этих
голосов и образов?

- Я помогу тебе сделать их тише, любимый. Избавиться от них ты уже
не сможешь никогда. Это благословение и проклятие причастия моей кровью.
Но прежде чем я покажу тебе, как сделать их тише, послушай еще пару
минут. Уже почти рассвело.]

Меня зовут Ленар Хойт, я священник, но сейчас я Папа Урбан
Шестнадцатый и служу мессу по случаю воскрешения Джона Доменико
кардинала Мустафы в базилике Святого Петра для пятисот избранных
христиан.

Стоя у алтаря и простирая руки, я произношу "Молитву верных":

Богу Отцу Всемогущему,

Воскресившему из мертвых Христа, Сына Своего,

о спасении живых и мертвых с верою помолимся.

Кардинал Лурдзамийский, который прислуживает мне на мессе в
качестве дьякона, подхватывает:

Дабы возвратил Он в общение верных

усопшего кардинала Джона Доменико Мустафу,

получившего в крещении семя вечной жизни,

Господу помолимся.

Дабы он, исполнявший священное служение

в Церкви,

Снова смог служить Господу в своей обновленной жизни,

Господу помолимся

Дабы душам братьев, друзей

и благотворителей наших

сподобиться награды за труды их,

Господу помолимся.

Дабы всех усопших в надежде воскресения

Он принял в свет лица Своего

И даровал им воскресение,

дабы они и далее служили Ему,

Господу помолимся.

Дабы братьям и сестрам нашим,

Находящимся теперь в скорби

и терпящим бедствия от безбожников,

Он помогал и милостиво утешал,

Господу помолимся.

Дабы всех здесь собравшихся

в вере и благочестии

Он собрал в преславное Свое царство

и даровал им воскресение,

Господу помолимся.

Сейчас, когда хор поет песнь оффертория и все собравшиеся
преклонили колени, в звенящем молчании ожидая пресуществления, я возношу
святые дары со словами:

- Прими, Господи, эти дары, которые мы приносим Тебе за раба Твоего
кардинала Джона Доменико Мустафу; Ты даровал ему высокий духовный сан в
этом мире, благоволи принять его в общение святых Твоих, милостиво прими
его в Царствие Твое и даруй ему Воскресение.

Через Христа, Господа нашего.

Собравшиеся отвечают:

- Аминь.

Я подхожу к саркофагу, стоящему у алтаря, окропляю его святой водой
и читаю префаций:

Воистину достойно и справедливо,

должно и спасительно

нам всегда и везде благодарить Тебя,

Господи, Святый Отче,

Всемогущий Вечный Боже,

через Христа, Господа нашего.

В Нем воссияла надежда

блаженного воскресения,

чтобы мы, огорчаемые неизбежностью смерти,

утешились обещанием будущего бессмертия.

Ибо у верующих в Тебя, Господи,

жизнь не отнимается, но изменяется,

и с разрушением дома

сего земного странствования

мы полагаемся на Твое прощение

и Твое милосердие

и верим, что Ты воскресишь нас.

Поэтому мы с Ангелами и Архангелами,

с Престолами и Господствами

и со всем сонмом небесного воинства

поем песнь славе Твоей, непрестанно взывая:

Гремит огромный орган Святого Петра, хор поет "Sanctus":

Свят, Свят, Свят Господь Бог Саваоф,

Полны небеса и земля славы Твоей.

Осанна в вышних.

Благословен Грядущий во имя Господне.

Осанна в вышних.

После причастия, когда месса окончена и паства потихоньку
расходится, я медленно иду в сакристию. Мне тоскливо, и у меня болит
сердце, в буквальном смысле слова болит. Сердечная недостаточность.
Опять она меня настигла и превращает в пытку каждый шаг, каждое слово.
"Я не должен говорить кардиналу Лурдзамийскому", - думаю я.

Кардинал входит, когда министранты помогают мне снять облачение.

- Пришел курьерский авизо с двигателем Гидеона, Ваше Святейшество.

- С какого фронта?

- Не от эскадры, святой отец. - Кардинал хмурится, сжимая толстыми
пальцами записку.

- Тогда откуда? - Я нетерпеливо протягиваю руку. Записка написана
на тонком велене.

[Прибываю на Пасем, в Ватикан.

Энея]

Я поднимаю взгляд на своего секретаря:

- Вы можете остановить флот, Симон Августино?

- Нет, Ваше Святейшество. Они совершили скачок более двадцати
четырех часов назад. Значит, уже закончили ускоренное воскрешение и с
минуты на минуту пойдут в атаку. Мы не успеем снарядить авизо и дать
отбои.

Я замечаю, что у меня трясется рука, и возвращаю записку кардиналу
Лурдзамийскому.

- Вызовите Марусина и весь высший командный состав Флота. Скажите
им, чтобы вернули в систему Пасема все оставшиеся боевые корабли.
Немедленно.

- Но, Ваше Святейшество, - раздраженно говорит он, - в данный
момент проводится столько важных военных...

- Немедленно! - обрываю я.

Кардинал Лурдзамийский кланяется:

- Немедлено, Ваше Святейшество.

Я отворачиваюсь; боль в груди и одышка - как предупреждение от
Господа, что мне осталось недолго.

[- Энея! Папа...

- Спокойно, любимый. Я здесь.