Чтение 32–й страницы книги ~Маг-целитель~

сокрушительной силищи, что башка дракона в один миг слетела с мускулистой
шеи.

Мы дружно крикнули: "Ура!"

А Сюэтэ снова что-то запела, злобно размахивая руками, - все громче и
громче...

В горле у меня пересохло. Я сглотнул слюну.

- Похоже, она собралась прочесть что-то длинное.

- Разве ты не можешь одолеть ее? - умоляюще проговорила Анжелика.

- Фриссон! - прошипел я. - Еще стишки есть? Поэт, выпучив глаза, покачал
головой.

- Стихов нет, есть только... вот я вспомнил одну старинную песенку,
господин Савл, - но это глупая песенка, детская.

- Давай! Все, что угодно, только поскорее! - Я зажмурил глаза.

- Как пожелаешь, - пожал плечами Фриссон и запел:

? на рынке утром рано

Прикупил себе барана.

Продавца спросить забыл -

Чем верзилу он кормил.

Eак заблеял тот баран -

Грянул гром, задул буран!

Как по улице помчался -

Топот, грохот, пыль столбом,

Вся округа закачалась,

Заходила ходуном!

Aоздух сотрясся от низкого, глухого, рокочущего звука, земля у нас под
ногами задрожала. Сюэтэ завизжала от страха и злости. Я чуть-чуть приоткрыл
правый глаз.

Примерно в сотне ярдов от нас солнце заслонила гора спутанной шерсти. А
покоилась та гора на ножищах, которые толщиной посрамили бы секвойи... Я
запрокинул голову: в вышине, футах в ста пятидесяти над землей, плыла
огромная голова с могучими завитыми рогами величиной с рекламный щит на
скоростном шоссе. Ну и естественно, вокруг рогов парили орлы.

- У них небось пора гнездования, - пошутил я. А Сюэтэ уже не визжала, а
бессильно повизгивала.

- Это что же за колдовство - я про такое и не слыхивала!!!

- Этномузыковедение! - крикнул я ей в ответ. Но королева не отрывала глаз
от барана, и правильно, между прочим, делала: животное шагало прямо к нам, а
с его-то размерами дошагать до нас - пара пустяков. - Эй ты, адское
создание! - крикнула Сюэтэ. - За что ты хочешь растоптать эту
бедную-несчастную землю?

- Ни слова про Ад! - жутким басом проблеял в ответ баран-великан, и мне
показалось, что земная кора затрещала. - Я - плоть от плоти земли, я дитя
магмы! А ты кто? Кто осмелился потревожить мой сон? - Баран подходил все
ближе и ближе, и от каждого удара его копыт земля сотрясалась и подбрасывала
нас. - Ибо тот, кто разбудил барана, должен умереть!

Фриссон побелел, как плат. До меня дошло: пробудилась стихия!

- О, это он! - завизжала Сюэтэ, тыкая пальцем во Фриссона. - Растопчи
его, пусть от него мокрое место останется! Это он, он тебя разбудил!

- Это он? - Баран чуть-чуть развернулся и устремил взор на беднягу поэта.

- Я по глазам вижу, теперь-то ты понял, что натворил!

"Как же, видишь ты!" - подумал я. На самом деле баран видел только
макушку Фриссона. Но к черту риск. Сработать в качестве прикрытия я не мог,
а ведь это по моей просьбе Фриссон спел песенку. Я шагнул вперед, стараясь
не замечать тоскливой пустоты в животе и дрожи в коленях.

- Я попросил его об этом, значит, и разбудил тебя я. - И тут я ощутил
порыв актерского вдохновения: - Берегись, гора баранины! Я могу извести тебя
лишь одним куплетом песни!

Ну разве не здорово прозвучало, а?

- Ты угрожаешь мне? - с недоверчивым раздражением осведомился баран. А я
как крикну ему в ответ:

- Да, угрожаю! Поэтому берегись и делай то, что я велю. Убей эту глупую
ведьму!

- Эй, да как ты смеешь! - взвизгнула Сюэтэ. - Не слушай его, о могучий
баран, иди и убей его! Ибо знай, я тоже могу погубить тебя. - Ее руки
принялись плести невидимую сеть, и она запела:

Cемля, гори и пасть открой,

Поплюйся лавой и золой!

? не стал больше слушать и ждать. Кто бы ни была эта ведьма - королева
или кто еще, - раз она такая непроходимая дура, что собиралась соорудить
огнедышащий вулкан прямо под ногами барана, не соображая, что мы все
погибнем, надо действовать. Я обхватил за плечи Жильбера и Фриссона, швырнул
их на землю и крикнул Унылику:

- Ложись! А когда бабахнет, беги куда глаза глядят, спасайся!

Счастье, что у Анжелики не было тела. В земле образовалась небольшая
воронка. Оттуда вылетела струйка пепла. Баран спокойно наступил на воронку.
Земля чуть-чуть затряслась, баран опустил другую ногу - земля успокоилась.

Сюэтэ остолбенела... Затем проскрипела что-то, бешено размахивая руками.
Завертелся небольшой смерч, подхватил пыль и пепел... Внезапно все улеглось,
утихло, а королевы и след простыл.

- Можно встать? - прошепелявил Фриссон, пытаясь выплюнуть изо рта
травинки.

- А? Да, конечно! - Я медленно поднялась, не сводя глаз с того места, где
только что стояла Сюэтэ.

- О, да она пропала! - восхитился вставший на ноги Жильбер.

- Зато я остался! - громовым басом напомнил о себе баран и затопал в нашу
сторону. - Я не усну до тех пор, пока не схороню того, кто пробудил меня!

- Минуточку, минуточку! - рявкнул я. - Ты не забыл про заклинание?

- А я вот не боюсь! - заявил баран. Он был всего-то в пятидесяти ярдах от
нас и очень быстро приближался. - Я тебя растопчу еще до того, как твои
губешки хоть словечко скажут!

- Зря. - Я пожал плечами, но при этом благоразумно отступил. - Я знаю
стишок как раз для такого случая.

Между тем я самым наглым образом блефовал.

Фриссон изумленно глянул на меня.

- Вот совпадение! Господин Савл, я тоже знаю такой стишок!

- Ну, так пой! - крикнул я, чувствуя, как холодеет кровь.

- Ага, давай! - довольно добродушно согласился баран, до нас ему
оставалось прошагать всего с десяток ярдов. У меня в голове вертелся
совершенно дурацкий стишок про барана, который все огрызался да огрызался,
пока мясники его на куски не изрубили... Но представить себе целую гору
кусков - это было выше моих сил. Но разве у меня был выбор? Оставалось
только надеяться, что Фриссон тоже не блефует.

- Фриссон! Пой, да побыстрее! И поэт запел:

Oы спал века. Ты спал прелестно.

Так спать бараны все должны...

Тебе опять пора на место,

В объятьях магмы видеть сны...

Aаран приближался, до нас оставалось всего двадцать футов. Он заслонил
собой весь мир... но очертания его стали какими-то расплывчатыми, колечки
шерсти начали слипаться.

Фриссон - кто бы мог от него ожидать - запел нечто невообразимо нежное и
ласковое:

Nпи, мой баранчик, усни...

В глазках погасли огни,

Ножки устали шагать.

Рожки устали торчать...

Yтакая туша - настоящая гора! Пик Мак-Кинли, Эверест! А ведь начал таять,
исчезать. И еще - баран стал позевывать.

Ну, тут уж я добавил от себя - центов на десять:

Nпи, баранчик мой прекрасный,

Я тебя не бью!

Засыпай да поскорее,

Баюшки-баю!

Oриссон и Жильбер дружно подхватили:

- Баюшки-баю!

Огромное копыто зависло над моей головой, готовое шагнуть на последние
десять футов. Но... О Боже, оно таяло на глазах! Собрав последние силы, я
продолжал лихорадочно петь "баюшки-баю", не отрывая при этом глаз от черного
круга, застившего солнце. Круг помедлил, потом начал опускаться, но...
сквозь него были видны облака. Ниже, еще ниже... вот остались только едва
заметные очертания...

А потом и они исчезли.

Вдали прогремел гром, послышалось не слишком злобное блеяние и... весьма
явственный зевок. Эхо этих звуков разнеслось над землей, наверное, на тысячу
миль и утихло.

Все еще дрожа, я повернулся к поэту.

- Просто фантастика, Фриссон. А бедняга, не мигая, смотрел туда, где
только что стоял баран.

- Он ведь был, он правда был? Выходит, мои стихи его доконали?