Чтение 5–й страницы книги ~Глубинные течения~

- Можете положиться на меня, капитан, - теперь он меня откровенно
забавлял. - Рекомендую также Калотрика. Он хоть и не здешний, но ближе к
команде, чем я. Десперандум с минуту морщил лоб.

- Нет, - решил он. - Не нравится он мне. Да и ты не доверяй ему. Есть
в нем что-то скользкое.

Вот те на! В Калотрике? Я взял это себе на заметку. А может, у него
просто проявились первые признаки ломки?

- В любом случае, благодарю за сотрудничество, - продолжал
Десперандум. - Свободен. Да, на обед - запеканка с летучей рыбой.

- Слушаюсь, сэр, - я вышел.

Непонятно, размышлял я, зачем такой человек, как Десперандум, лезет в
болото под названием наука? Додумать мне помешал вопль первого помощника
Флака. Что-то попалось на крючок.

Капитан тут же выскочил на палубу и зацепил конец лески за брашпиль.
Он был само нетерпение, и два матроса, быстро войдя в ритм, принялись за
работу. Они наматывали и наматывали, наконец добыча показалась на
поверхности и взорвалась. Внезапная смена давления оказалась для нее
убийственной. Немного придя в себя, Десперандум с серьезным видом
принялся изучать лохмотья, болтавшиеся на крючке. Остальным же,
разбросанным на многие ярды вокруг, занялась рыбная мелочь. Голова
существа почти не пострадала, но я не заметил ничего, похожего на
глаза... И ни малейшего намека на то, чем оно дышало в безвоздушных
глубинах. Не кремнием же, в самом деле... Не удовлетворившись одной
попыткой, Десперандум добавил к остаткам головы новую приманку и швырнул
крюк обратно в море. Два новых матроса взялись разматывать леску. Сто
ярдов, двести, триста, четыреста...

Вдруг что-то клюнуло, и барабан завертелся с бешеной скоростью, едва
не раздробив одному из моряков руку. Никто не решался ухватить вымбовку
- можно было остаться без пальцев.

- Руби! Руби! - закричал второй помощник.

- Это керамическое волокно! - Старался перекрыть вой лебедки
Десперандум. - Выдержит!

Тут леска кончилась. Корабль дернуло, палуба опасно накренилась ,
пара нагелей лопнула, остальные со скрежетом протащило сквозь металл, и
в мгновение ока брашпиль исчез за бортом.

Десперандум привалился к фальшборту и задумчиво созерцал, как оседают
клубы пыли. Затем повернулся и уставился на ванты, поддерживавшие мачту,
как бы примериваясь, не сойдут ли они за снасти для глубоководной
рыбалки. Я заметил, что несколько членов команды обменялись
многозначительными взглядами. В конце концов капитан приказал поднять
паруса и вернулся в каюту. Кузнецы достали свои молоты и паяльное
оборудование и начали латать рваные дыры в палубе.

Я двинул было обратно на камбуз, когда по палубе передо мной
скользнула тень. Задрав голову, я оцепенел: в воздухе кувыркалось
дьявольское создание. Вот оно забило крыльями и умостилось на марсе.

Это была Далуза.

С помощью условных сигналов она передала, что в двух милях справа по
курсу обнаружен кит. Капитан скомандовал поворот оверштаг. Шкоты
раздернули, фок свободно заполоскал, но через пару секунд с легким
хлопком вновь наполнился ветром, корабль лег на правый галс и нехотя
двинулся вперед. "Выпад" всегда двигался нехотя - для китобоя скорость
не так уж важна, да и поймать сколь-нибудь приличный ветер в
пятисотмильном кратере мудрено. Вскоре спящий кит предстал перед нами во
всей красе. Пока мы подбирались к нему, трое моряков вскрыли себе вены у
локтя и нацедили полную кружку крови. Блакберн, наш стрелок, деловито
отлил часть в полость гарпуна с четырехгранным зазубренным наконечником
и отправился на правый борт, к пушке. Крови оставалось еще на пару
зарядов.

Весьма удачно, хоть и несколько странно, что человеческая кровь
действует на пылевого кита как смертельный яд. Впрочем, ничуть не более
странно, чем то, что получается из самого кита - Пламя. Как и все
хорошее, синкопин в достаточном количестве тоже смертельно опасен.

Мы шли к киту, а он все вырастал и вырастал у нас перед глазами. Ни
одно живое существо не вправе быть таким огромным.

Наконец с правого борта лязгнуло, и в следующий миг гарпун уже торчал
в туше.

Над морем пронесся истошный визг. Кит проснулся. Обезумев от боли, он
ринулся на нас. Блакберн не терял времени даром - еще два гарпуна
вонзились в широкую, покрытую панцирем спину. Испустив новый яростный
вопль, кит ушел под пыль всего в нескольких ярдах от нас. Через пару
минут он снова всплыл, но уже мертвый.

Пылевой кит очертаниями напоминает камбалу, в длину достигает
семидесяти пяти футов, в ширину - тридцати пяти. Первое, на что
обращаешь внимание, - это, конечно, пасть, забранная жестким китовым
усом и ведущая в необъятную глотку, сплошь усеянную зубами, постоянно
перетирающими планктон. Тонны поглощаемого при этом кремния идут на
создание брони - черных шестиугольных пластин, соединенных полосами
серой кожи. Этот наборный панцирь одновременно прочен и гибок, что
избавляет животное от необходимости линять по мере роста. По числу
годовых колец можно, если постараться, определить возраст. Кольца почти
незаметны - на Сушняке нет времен года, пищу можно найти всегда - но все
же различимы, и редко когда удавалось подстрелить кита старше пятидесяти
лет. Как и остальные обитатели поверхностного слоя, киты -
холоднокровные животные и дышат воздухом. Любят собираться в стаи.

Мы причалили к поверженному гиганту. Шесть матросов, в том числе и
Калотрик, вооружившись здоровенными крюками, прикрепленными к
металлическим тросам, перепрыгнули с палубы ему на спину.

Два гудка туманного горна, поданные наблюдателем, предупредили о
появлении акул. Рожок поменьше уточнил их местоположение - три румба
слева по борту. Второй помощник, мистер Грент, руководивший погрузкой,
начал выказывать признаки нетерпения, и команда заработала с удвоенной
энергией, всаживая гаки как можно глубже в плоть чудовища и стараясь
зацепить ребро. Я много слышал о сушняцких акулах, и поэтому начал с
интересом их высматривать. На востоке показалась стайка летучих рыб,
хитиновые крылья сверкали под солнцем, как драгоценные камни Я был
разочарован - неужели эти хрупкие создания размером с земную золотую
рыбку и есть легендарные хищники? Хотя, если их соберется побольше,
каждая с мелкими, но острыми зубами, да вдобавок с полным презрением к
собственной жизни...

И тут я заметил, что поверхность пыли под стаей летунов рассекают,
словно торпеды, с полдюжины черных блестящих тел. Ощущение реальности
совершенно покинуло меня, когда на концах плавников вдруг открылись и
уставились на нас пронзительно-голубые глаза.

По-видимому, летучие рыбы работали штурманами и вели акул к месту
бойни, чтобы заслужить объедки. На своих крыльях они могли подняться
гораздо выше и увидеть много дальше, чем обитавшие в пыли акулы...

В чувство меня привела ругань мистера Богунхейма, сунувшего мне в
руки фленшерную лопату и пославшего отгонять хищников. Получив мощное
напутствие, я рванул к остальной команде, сгрудившейся у борта. Акулы
уже напали - пыль бурлила, как лава, из располосованной туши вытекала
густая фиолетовая кровь. Матросы торопливо закончили работу и
вскарабкались на палубу: на спине становилось чересчур опасно. Звякнули
юферсы, застучали лебедки, медленно, слишком медленно вытягивая кита на
палубу. Корабль накренился. Я наугад ткнул в клокочущую массу и
почувствовал, как мое оружие нашло акулью плоть. Матрос рядом со мной
застонал под маской, когда какая-то из рыбешек спикировала и вцепилась
ему в ногу. У этих малышей и в самом деле оказались острые зубки. Они
залетали на корабль, падали на палубу и ползали по ней на своих жестких
крыльях, ровно какие-то несусветные муравьи. На какое-то время я
отвлекся от акул, чтобы раздавить одну, особо назойливую. В следующий
миг лопату дернуло, а я отшатнулся от поручней с одним пятифутовым
черенком в руках - остальное подчистую исчезло в аукульей пасти. Прямо
на меня летела другая рыбка. Взмахнув огрызком, словно битой, я отправил
ее назад, в море.

Над нами, грузно ударяя неповоротливыми крыльями летучей мыши и
волоча за собой металлическую сеть, проплыла Далуза. Рой рыб перестал
досаждать морякам и счел за благо укрыться под защитой моря.

Команда отступила, высвобождая место для китовой туши, что неспешно
водворялась на палубу. Крен сохранился, кровь стекала по шпигатам за
борт. Самая свирепая из акул, не желая упускать добычу, ухитрилась
заскочить на борт. Подпрыгивая и клацая зубами, она отхватила последний
окровавленный шмат и скатилась обратно. Стая покрутилась в
нерешительности среди пыли и крови, потом оттащила своих убитых
собратьев на безопасное расстояние, не торопясь умяла их и уплыла
восвояси.

Мы же приступили к разделке. Первым делом с панциря срезали полосы
кожи и погрузили их в медный чан с какими-то химикалиями для придания ей
большей гибкости. Затем все мясо с помощью ножей и топоров отделили от
костей и пропустили через ручную мясорубку, чтобы позже извлечь из фарша
воду и жир. Наши бондари отобрали несколько широких, как доски, ребер и
распилили их на части - отличный материал для бочек. Из ребер поменьше и
позвонков наделают резных безделушек.

Пообещав приготовить китовые отбивные, я умыкнул пару фунтов требухи
и спрятал на камбузе.

Невостребованные части лопатами и жесткими металлическими щетками
спихнули в море. От прикосновения влаги пыль скатывалась в темно-серое
тесто. Я знал, что вскоре кристаллические споры сушняцкого планктона
почуют присутствие воды и начнут расти, вбирая ее через мельчайшие поры
и превращая пыль в прозрачную слюдяную раковину. Волшебный мир, подумал
я, где можно перегнуться через перила и плеваться изумрудами.