неправ, зачем ты тут кривлялся?"
из-за стола. Дружелюбно и сочувственно оно произнесло слово из трех слогов
и сделало жест в сторону стены, где появился проем. Послышался общее
бормотание в знак согласия, все начали кивать Чарли и улыбаться, приглашая
последовать за ними.
чтобы заглянуть в открывшийся проем. Он увидел примерно то, что и ожидал,
незнакомые предметы, расставленные или висящие непонятно на чем, не могли
скрыть основного назначения помещения, где в центре стоял плоский ярко
освещенный стол, в одном конце которого было укреплено что-то вроде шлема,
а по бокам скобы, предназначенные для фиксирования рук и ног. Это была
операционная, и он вовсе не хотел там оказаться.
кулак уже не мог ничего изменить. Поднятую руку схватили и крепко держали.
Попытки отбрыкиваться привели к тому, что чья-то мускулистая нога так
сжала его колени, что он не смог освободиться. Существо в оранжевом халате
с извиняющейся улыбкой приложило маленький белый шарик, не больше
целлулоидного, что используются для игры в настольный теннис, к правому
предплечью. Шарик щелкнул и лопнул. Чарли глубоко вздохнул, намереваясь
погромче закричать - впоследствии он так и не смог вспомнить, удалось ли
ему выдавить из себя хоть один звук.
поит водой дочку, удобно расположившуюся у него на руках.
десяти грамм.
семьдесят три.
пришел только в два часа - ты не должна знать, как я набрался. Который час
- мам?"
хорошо. Ни у кого не получается хорошо в первый раз. Ну, иди, иди. Мы это
исправим - просто попробуем еще раз...
по имени Руфь на той вечеринке с игрой в почту: "Кто пришел? - Почтальон.
- Кому письмо?" К почтальону вызывали в коридорчик между двумя
занавешенными двойными дверями в старом доме на Сэнсом Стрит. Весь вечер
Чарли смотрел на Руфь. У нее была смуглая, нежная кожа и иссиня-черные
гладкие волосы, нежный воркующий голос, маленький аккуратный рот и
застенчивые глаза. Она не смотрела ни на кого более секунды, и под
оливковой кожей нельзя было рассмотреть румянца, но вы знали, что он там
есть, и что кожа теплая. И когда все захихикали, бормоча всякую чушь, и
стали указывать на Чарли и Руфь, они должны были пойти в темный коридор и
закрыть за собой дверь, тогда он сказал себе: "Вперед!". Он пропустил Руфь
в дверь, и она, опустив глаза так, что ее длинные темные ресницы лежали на
смуглых щеках, вошла в темноту. Плечи ее были напряженно округлены, руки
крепко сжаты, маленькие ноги переступали маленькими шажками. Сзади
замяукали и зачмокали. Чарли судорожно сглотнул и плотно закрыл дверь...
Руфь молча ждала его внутри, а он всегда вел себя как нахальный маленький
заводила, и крепко взял ее за плечи. Только теперь она широко раскрыла
свои умные застенчивые глаза, и он на долгие, показавшиеся годами секунды,
утонул в их темной глубине. Чарли сказал себе: "Вот, что я хочу от тебя,
Руфь" - и нежно, осторожно поцеловал ее в самую середину гладкого теплого
лба, а потом откинул голову, чтобы вновь заглянуть в эти глаза. "Руфь, -
прошептал он, мне нужно только это". - "Ты понимаешь меня, Чарли, -
выдохнула она, - да, да, Чарли, ты понимаешь меня".
открыл глаза, и туман исчез. Кто-то склонился над ним, но это была не
мама, не Лора, не рыженькая из Техаса и не Руфь - это было существо в
красном халате, которое вновь повторило:
состоит отличие - в полноте смысла каждого слова. Например, "Ты"
обозначало, однако, не близкие отношения и не формальное обращение, а
дружбу и уважение говорящего, как, например, обращение к любимому дяде;
"понимаешь" было употреблено скорее в его простом глагольном значении, а
не в эмоциональном или психическом; "меня" - в смысле дружелюбного
помощника, советчика или наставника, а не юридического лица или
вышестоящей персоны. Он полностью ощущал всю полноту именно вложенного в
слова смысла, хотя и впервые столкнулся с такой системой языковой
культуры. Если бы Чарли хотел ответить по-английски, он мог бы сделать
это. Что-то было добавлено к смыслу, но ничего не было утеряно.
того, ему было несколько неудобно за свое прежнее негодование, казавшееся
ему теперь столь же бессмысленным, сколь необоснованным его страх. Эти
люди не имели намерения высмеять его и не хотели причинить ему вред.
новый язык, он удивленно произнес:
отсутствием привычки. Лидомский язык отличался специфическим звучанием и
напоминал галльский - своими взрывными звуками, французский - носовыми
согласными и немецкий - гортанным говором. При этом язык был приятен для
слуха - Чарли вспомнилось его детское удивление и восторг при знакомстве с
пишущей машинкой. Как чудесно выглядели завитушки, как красиво соединялись
буковки! Точно такое же впечатление было от соединения звуков лидомского
языка в единое фонетическое целое. Оно было более благозвучно, чем в
современном английском, скорее вспоминался английский язык времен
Елизаветы с его сонорностью, напоминавшей звучание музыкального
инструмента. По-лидомски невозможно было говорить со сжатыми челюстями и
раздвинутыми губами, как это делали современники Чарли.
присутствующие закивали и высказали свою радость по этому поводу.
тогда его поздравляли в летнем лагере все ребята, потому что он выиграл в
соревновании по плаванию.
любой больнице, - в халат. Чарли посмотрел на Сиеса (сейчас он вспомнил,
что фразу "Я Сиес" он уже слышал несколько раз с тех пор, как прибыл сюда,
но ранее его ухо не могло отличить одну фонему от другой), и он улыбнулся,
действительно искренне улыбнулся впервые с тех пор, как оказался здесь, в
этом странном мире. Это вызвало еще одно проявление одобрения.
улыбнулся. У него были смешные черты лица и быстрый взгляд умных черных
глаз.
всеобщим уважением. Он добавил:
- согласился Сиес. - Все, что ты хочешь знать.
Другое здание, откуда мы пришли - Первый Научный блок.
"руководитель" и даже нечто вроде "вдохновитель") Первый Медицинский блок.
Ильин Андрей
Каргалов Вадим
Суворов Виктор
Каргалов Вадим
Емилина Ника
Лукьяненко Сергей