существа, как янтарные глаза, как смерть, ожидающая его чуть позже, чем
многих из собравшихся здесь мужчин, но раньше, чем только что
родившегося младенца. Но он не любил чародеев. - В наших обычаях, -
сказал вождь, - скреплять клятву верности роду бронзовым кольцом,
облегающим шею.
Мы закрепим твою клятву словом и силой, стоящей за ним.
кости заныли, словно он вновь оказался в мрачном лесу. Он с трудом
подавил желание вскочить на ноги и оттолкнуть магов. Хищные острые когти
вновь терзали его плоть, к горлу подступил комок, желудок корчился в
спазмах. Хорошо, что слуги отказались принести ему завтрак, тупо подумал
он. Они всегда были послушны, но тут воспротивились его воле, подчиняясь
требованиям ритуала.
действия чародеев замедлились. Светлый маг пошатнулся, и женщина в
черном поддержала его. Слуха коснулось ее бормотание:
говорят на великом языке безмолвия, стоящего за словами. Светлый маг
заметил его взгляд.
тебя.
предназначались для его братьев, для оленейцев. Они значили многое для
них и не значили ничего для него, охваченного жестокими чарами. Только
чары и кровь, струящаяся из порезанных щек.
Сражайся с врагами и родней, но не открывай своего лица никому, кроме
братьев! Свято храни секреты их касты - твоей касты. Долг и месть. Месть
и долг. Помни о них, пока живешь, и не торопи смерть.
его враги. Друзья оленейцев - его друзья. Он принял вуаль и плащ. И
кинжал, и парные мечи. Он омочил их в своей крови.
от одной фигуры к другой. Он танцевал под барабаны, их дробь все
учащалась, но она теперь приносила ему радость. Он обнажил свои мечи.
Сталь клинков то тускло мерцала, то пламенела. Он кружился. Он прыгал.
Он пел.
на возбуждение перед соитием. Он стал вихрем и центром всего сущего.
Корусан! Оленей! Щенок Льва! Великий воин, рожденный умереть молодым!
Глава 3
похожее на океан, осыпанный лунным светом.
белой скалы - подарил ему эту остроту ощущений.
почувствовал боль, которая привела в порядок его мысли. Он чуть
передвинул руку и крепче прижал пальцы к пылающей ладони. Боль - не
такая большая плата за могущество.
толпу. Черные, коричневые, бронзовые пятна лиц. Где-то среди них
затерялось белоснежное личико его возлюбленной. Она беспокоится за него.
Единственная в целом свете.
не выставлять напоказ его привязанность к Вэньи, пока не пройдет время.
Возможно, она права. Но сам он тоже не прост. Он знает, что время
пройдет быстро.
воцарилась тишина. Он помахал толпе вскинутой рукой, и она разразилась
восторженными воплями. Длинной цепочкой люди двинулись к нему, чтобы
засвидетельствовать свое почтение Закону, Силе и Власти. Их яркие одежды
расцвечивали зал, словно стеклышки гигантского калейдоскопа.
как императрица и мать его сына. Время пройдет быстро.
высокомерными колдуньями, жрицами Солнца и охранницами Врат, которые
скорее умрут, чем допустят к себе мужчину, даже если этот мужчина будет
самим лордом Вселенной.
припадали к царственным стопам, целуя ему руки и бормоча уверения в
покорности и преданности трону. Он устал отвечать на приветствия, в
горле першило, губы одеревенели от деланных улыбок, шея ныла от кивков,
которыми приходилось выражать благодарность за подносимые дары.
выход, оттолкнув ногой пышную, расшитую золотом подушку - дар толстого
меднорожего купца, чем вызвал смех в толпе зрителей. Подушка угодила
дарителю в физиономию. Купчина, одурев от ужаса, попятился и получил от
стоящей за ним рыбной торговки крепкий пинок под зад.
трону двинулась группа людей, державшихся до сих пор особняком. Они тоже
были частью его империи, но о них с давних времен мало кто осмеливался
при нем упоминать. Маслянисто-желтые люди с круглыми предательскими
глазами кланялись и пресмыкались, но лица их были полны презрения к
окружающим варварам. Все они - черные, коричневые, оранжевые - были
мелюзгой в сравнении с сыновьями Асаниана.
поддавались прочтению. Они были словно вода, подернутая рябью. Кто-то
намеренно волновал их.
в пятислойную мантию принца крови, жесткие соломенно-золотые волосы
дрогнули, когда лоб их владельца коснулся пола. Его свита распростерлась
рядом с ним, вихляясь и дергаясь.
Эсториан знал, и не из магов древней и захиревшей Гильдии. Это был
серенький человечек, в серой накидке, с глазами плоскими и тусклыми, как
монеты.
сохранялись остатки прежней силы, той силы, с помощью которой ему
удалось уничтожить убийцу своего отца. Она покинула его в тот момент, но
иногда возвращалась, и каждое ее возвращение сопровождалось мучительной
болью.
какой-то чародей раскидывать свои сети в присутствии императора?
Ситуация попахивала если не государственной изменой, то оскорблением Его
Величества.
уткнувшись лицами в каменные плиты пола. Придворные недоуменно пожимали
плечами.
каждом его движении. Его свита была менее ловка. Волна их неприязни
ударила в больной мозг. Принц ничем не выказал своих чувств. Он
неторопливо произнес слова присяги, четко выговаривая каждый слог, и
одарил императора холодной улыбкой. Свита молчала. Это молчание было
небольшим, но достаточно ощутимым нарушением этикета.
повеления. Император дорого заплатит за эту маленькую ошибку.
остановил его. Посол замер и совершил ужасную вещь, чего до сих пор не
позволял себе ни один асанианин. Он поднял голову и посмотрел властителю
в лицо.
холодные звезды, на круглой, гладкой как бильярдный шар физиономии
посла, лоснящейся от масла. Смелость и УМ. Достоинство и стать.
Прекрасный ответ невежеству варвара, облеченного властью.
взор асанианина погас. Он опустил глаза и вмиг растерял всю свою
важность. Как мог он допустить столь непростительную вольность? Кому
вздумал показывать норов? Властителю владык, по знаку которого к
подножию его трона сбегаются короли? Или он совсем выжил из ума, забыл,
что в жилах этого дикаря струится асанианская кровь? Яростная кровь
Льва, сотрясающая державы!
милостиво кивнул полному островитянину. Тот, бесцеремонно расталкивая
желтоглазых недоумков, протискивался к Его Императорскому Величеству.
***
Белов Вольф
Гюго Виктор
Ильин Андрей
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Прозоров Александр