Уильям ТЕНН

ВПЛОТЬ ДО ПОСЛЕДНЕГО МЕРТВЕЦА

Я стоял перед наружными воротами Утилизатора, чувствуя, как к горлу
медленно подступает тошнота. Такое уже было, когда на моих глазах целая
земная флотилия - около двадцати тысяч человек - была вдребезги разбита во
время Второй Битвы у Сатурна более одиннадцати лет тому назад. Тогда на
моем экране плыли в пустоте искореженные обломки кораблей, в ушах звучали
воображаемые вопли тысяч людей. Как бы в оцепенении смотрел я на быстро
растущее изображение угловатого эотийского звездолета, пробивавшегося
сквозь скопления дрейфующих в космосе обломков. Струи ледяного пота, как
змеи, обвивали мои лоб и затылок. Теперь же перед моими глазами было всего
лишь большое прямоугольное здание, ничем не отличавшееся от сотен таких же
заводских зданий в рабочих пригородах Чикаго. Обычное производственное
сооружение, окруженное просторными испытательными полигонами и обнесенное
высоким забором с закрытыми воротами. Вот и все, что представлял из себя
Утилизатор внешне. И все же пот на теле и спазмы в желудке у меня были
куда больше, чем во время любой из страшных битв, свидетелем которых мне
довелось быть и которые стали главной причиной возникновения подобного
заведения.

Я пытался убедить себя, что все вполне разумно, что мои ощущения -
просто материализация страхов многих поколений предков, внутренне присущий
каждому отказ принимать это. Но от таких мыслей легче не становилось, и я
все не решался подойти к часовому у ворот.

Уже почти овладев собой, я заметил у забора огромный жестяной
контейнер, из которого исходила едва уловимая вонь, а на крышке было
написано яркими красками:

НЕ ВЫБРАСЫВАЙТЕ ОТХОДЫ.

ВСЕ ОТХОДЫ ПОМЕЩАЙТЕ СЮДА.

ПОМНИТЕ:

ВСЕ, ЧТО ИЗНОШЕНО, МОЖЕТ БЫТЬ ВОССТАНОВЛЕНО;

ВСЕ, ЧТО СЛОМАЛОСЬ, МОЖНО ПОЧИНИТЬ;

ВСЕ, ЧТО ИСПОЛЬЗОВАНО, МОЖНО ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЕЩЕ РАЗ.

ВСЕ ОТХОДЫ ПОМЕЩАЙТЕ СЮДА.

Служба сохранения.

Я видел такие прямоугольные, разделенные на отсеки ящики и такие же
надписи в каждом бараке, в каждом госпитале, в каждом реабилитационном
центре между Землей и поясом астероидов. Мне представилось, что такие же,
только покороче, надписи имеются и внутри здания. Типа: "Чтобы победить
врага, необходима мобилизация всех ресурсов. Именно отходы являются нашим
главным источником сырья". Было бы очень оригинально именно это здание
испещрить подобными плакатами. Все, что поломано, можно починить...

Я согнул правую руку. Она показалась мне неотъемлемой частью тела. А
за пару-другую лет - при условии, что я проживу так долго - узкий белый
шрам, окружающий локтевой сустав, станет совсем незаметным. Это уж точно.
Все, что сломано, можно починить. Кроме одного.

Самого главного.

Я почувствовал себя паршиво, как никогда.

И увидел этого парня. С базы в Аризоне.

Он стоял прямо перед будкой часового, такой же парализованный, как и
я. В центре передней части околыша его форменной фуражки сиял позолотой
новенький знак "V" с точкой посередине - знак отличия командира десантной
группы. За день до этого, на инструктаже, у него еще не было этого звания.
Видимо, назначение состоялось только сегодня. Выглядел он очень молодо и
был неподдельно испуган. Тогда, на инструктаже, он поднимал руку очень
робко и, поднявшись, едва выдавил из себя: "Простите, сэр, но они точно...
они точно не издают плохого запаха?" В ответ раздался дружный хохот,
нервный отрывистый хохот мужчин, находящихся целый день на грани истерики,
и чертовски довольных, что кто-то, наконец, рассмешил их. Седой
инструктор, которому было совсем не до смеха, подождал, пока все
успокоятся, и серьезно ответил: - Нет, они не издают плохого запаха. Если
только, разумеется, моются. Все точь-в-точь как у вас, господа.

Это заткнуло всем рты. И только минут через двадцать, когда нас
отпустили, я ощутил, как болят напряженные мускулы лица.

Точь-в-точь как и вы, господа...

Я встряхнулся и подошел к парню.

- Привет, капитан! Давно здесь?

На лице его появилось некое подобие улыбки.

- Больше часа, капитан. Я успел на рейс 8:15 из Аризоны. Остальные
еще отсыпаются после прощального кутежа. Один я рано лег спать, чтобы
получше отдохнуть и прочувствовать все это. Только, мне кажется, все
напрасно.

- Понимаю. Есть вещи, к которым невозможно привыкнуть. А к иным даже
и не положено привыкать.

Он бросил взгляд на мою грудь.

- Судя по всему, это не первая ваша спецгруппа?

- Не первая? Скорее двадцать первая, сынок! Все говорят, что я
выгляжу слишком молодым для своих наград.

- Да, не первая. Но у меня никогда еще не было команды из нулей.
Послушайте, капитан, мне тоже не по себе. Что если мы вместе пройдем через
эти ворота? Тогда самое худшее останется позади.

Парень оживленно кивнул. Мы взялись за руки и промаршировали к
часовому. Проверив наши документы, он приоткрыл ворота и сказал:

- Прямо вперед! Любой лифт с левой стороны до пятнадцатого этажа.

Мы вошли через главный вход, поднялись по длинной лестнице и
очутились перед вывеской:

ЦЕНТР ВОССТАНОВЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРОТОПЛАЗМЫ

ГЛАВНАЯ ФАБРИКА ТРЕТЬЕГО ОКРУГА

По вестибюлю прохаживались с виду пожилые, но очень подтянутые
мужчины и множество очень хорошеньких девушек в военной форме. Я с
удовлетворением отметил, что большинство девушек беременны. Это было
первым приятным зрелищем почти за целую неделю. Мы вошли в лифт и сказали
девушке:

- Пятнадцатый.

Она нажала кнопку и стала ждать, пока кабина заполнится пассажирами.
У нее отсутствовали признаки беременности, я невольно задумался, в чем
причина этого. Потом обратил внимание на нашивки на погонах
присутствующих. И внезапно разозлился. У всех был красный круг с черными
буквами "ЗВС", наложенными на белые "Г-4". ЗВС означало, разумеется,
Земные Вооруженные Силы. Основной знак отличия всех тыловых учреждений, но
не Г-1, что значит "личный состав", а Г-4 - "снабжение". Именно это слово
и вызвало во мне взрыв негодования. Разумеется, можно всегда полагаться на
ЗВС. Тысячи знатоков человеческой души всех званий вкладывают силы в
поднятие морального состояния тех, кто сражается на передовом периметре.
Но всякий раз, когда нужно сперва хорошо почесать затылок, прежде чем
придумать какое-нибудь благозвучное название, старые добрые ЗВС выбирают
самое непотребное. С другой стороны, нельзя вести тотальную войну до
полного уничтожения в течение двадцати пяти лет, и остаться щепетильными в
выборе слов. Но "снабжение"! Увольте, господа, только не здесь, в
Утилизаторе. Нужно же соблюдать хоть какие-то приличия! Лифт начал подъем,
девушка объявляла этажи, давая мне немало материала для размышлений.

- Третий этаж - прием и сортировка трупов, - нараспев произносила
она. - Пятый этаж - предварительное изготовление органов. Седьмой -
переналадка мозга и регулировка нервной системы. Девятый - косметика,
элементарные рефлексы и мышечный контроль...

Здесь я заставил себя отвлечься от этого перечисления. Представил
себе, что нахожусь на тяжелом крейсере, в машинном отделении, в тот самый
момент, когда он получает прямое попадание ракеты, запущенной эотийским
истребителем. Побывав пару раз в такой ситуации, поневоле научишься
затыкать уши и включать самовнушение: "Скоро все здесь снова будет хорошо
и спокойно". Действительно, через пару минут наступает именно такое
состояние. Только к этому времени становишься в большинстве случаев
неодушевленным предметом, который швыряет от стенки к стенке.
Приблизительно в таком состоянии я и находился до места прибытия.

- Пятнадцатый этаж - последний инструктаж и отправка.

У моего спутника подгибались колени и сутулились плечи, будто он
втащил рояль на этот проклятый пятнадцатый этаж. Я испытал чувство
благодарности к нему - нет ничего лучше, когда в такой ситуации рядом есть
кто-то, кого необходимо опекать.

- Смелее, капитан, - шепнул я, - не падайте духом. Для таких, как мы,
это, по существу - воссоединение с семьей!

Я, по-видимому, неудачно выразился. Он посмотрел на меня так, будто я
ударил его по лицу.

- Ваше напоминание не стоит благодарности, мистер, - процедил он.

Мне следовало прикусить язык, но я поспешил исправить положение:

- Простите меня. И не обижайтесь. Мне самому не раз приходилось
выслушивать нечто подобное.

- Ладно. Не стану обижаться. Жестокая война...

Я улыбнулся.

- Жестокая? Если не будешь себя беречь, предупреждали меня, то можешь
и погибнуть.

В приемной сидела хрупкая блондинка с двумя обручальными кольцами на
пальцах одной руки и одним кольцом - на пальце другой. Из того, что мне