Чтение 27–й страницы книги ~Истории таверны "Распутный единорог"~

фантастического мира?

Эта толпа людей здесь. Эта улица со старинными зданиями, с ее башнями
и минаретами. Легендарная история их происхождения уходит в глубь веков!

Стоя здесь, на этой шумной улице, Сталвиг чуть было не забыл, куда он
направляется.

Очнувшись от размышлений, он понял, что стоящая перед ним цель обрела
иные очертания, стала более реальной, конкретной, как бы первым этапом на
пути осуществления того, что?..

Он снова глубоко задумался. И понял, что это было первым смутным
указанием на то, что его задача не ограничивается получением информации.
Конечно, в первую очередь необходимы конкретные факты. Те, которые ему
предстоит раздобыть.

Так или иначе, все вдруг в значительной степени прояснилось. И когда
он вновь был готов отправиться в путь, у него было ощущение, что цель,
стоящая перед ним, заключает в себе и пути ее достижения.

Вскоре он миновал дом Иллиры, испытав при этом легкое разочарование
от того, что черные шторы на ее окнах были задернуты.

Сталвиг продолжал свой путь, направляясь на запад от города, по
мосту, соединяющему берега реки Белая Лошадь, миновал Подветренную сторону
с ее жалкими лачугами, стараясь не замечать устремленных на него
пристальных взглядов их обитателей с ввалившимися глазами, и замедлил шаг,
лишь подойдя вплотную к месту назначения, а именно, к огромному
обнесенному глухой стеной дворцу. При входе в большой, простиравшийся
далеко вглубь двор, стоял вооруженный охранник. Сталвиг знал, как следует
разговаривать со стражей. Он нашел у себя и протянул две медные монеты.

- Передай Джабалу, что Сталвиг Альтен хочет видеть его.

Медные монеты были тщательно ощупаны, после чего переместились в
прорезной карман облегающей фигуру стража тоги, и он выкрикнул послание
Сталвига низким баритоном.

Сталвиг вошел в приемный зал дворца, в глубине которого на троне
восседал чернокожий человек с лоснящимся лицом. Сталвиг почтительно
поклонился в сторону трона, а Джабал, приветствуя гостя, махнул рукой,
после чего, сидя и немного нахмурившись, выслушал его повествование.

Несмотря на хмурый вид, в ясном и умном взоре Джабала не было ни
протеста, ни враждебности по отношению к гостю - чувствовался лишь живой
интерес к самому рассказу.

Когда, наконец, Сталвиг умолк, работорговец произнес:

- Если я правильно понял, ты считаешь, что кто-то из моих
многочисленных соглядатаев мог что-то слышать в тот момент, когда умер
твой отец, возможно именно то, что могло бы дать ключ к разгадке. Короче
говоря, ты хочешь получить сведения, которые не смогла дать тебе гадалка.

- Именно так, - согласился Сталвиг.

- Тогда скажи, сколько ты мог бы заплатить, если бы я, по возможности
точно, пересказал тебе то, что рассказали мне более трех лет тому назад?

Сталвиг несколько растерялся, надеясь, однако, на то, что на его
огрубевшем от солнца лице смятение чувств никак не отразилось. Одним из
несомненных преимуществ огрубевшей кожи на лице человека было то, что она
помогает скрывать истинные чувства. Он понимал, что цена интересующей его
информации достаточно высока. Однако сейчас ему было гораздо выгоднее
сделать вид, что он интересуется этим исключительно из любопытства.

- Это может быть, - сказал он равнодушным тоном, - цена за лечение в
счет двух твоих будущих визитов ко мне.

- Я согласен, - сказал чернокожий крепыш, - но только в том случае,
если ты прибавишь к этому большую золотую монету Рэнке. Такова цена того,
что я вспомню для тебя.

Наступила долгая тягостная пауза. Такие расходы и треволнения для
фактически невинного человека, ничего по сути дела не совершившего! Ему
казалось это несправедливостью.

- Быть может, - наконец рискнул высказаться Сталвиг, - если бы я
узнал, какую именно информацию я смогу получить, мне было бы легче
определить, чего она стоит. - Его слегка удивило то, с какой легкостью
Джабал согласился с его предложением.

- Пожалуй, это разумно, ведь мы с тобой оба держим свое слово, -
Джабал задумался, закусив губу. Затем сказал:

- На следующее утро после смерти твоего отца бродяжка, который ведет
для меня наблюдение в ночные часы, видел, как из твоего дома выбрался
Вашанка, но не через дверь, а как бы сквозь нее. В облике огромного снопа
ослепительно вспыхивающего сияния он проследовал вниз по улице, затем,
полыхнув ярким светом, исчез, оставив после себя яркое слепящее глаза
свечение. Эта мощная вспышка была отмечена еще несколькими свидетелями, не
знавшими, правда, ее происхождения, - Джабал продолжал свой рассказ.

- Должен сказать тебе, что существует древняя легенда о том, что
божественный дух способен пройти сквозь стену или дверь лишь в том случае,
если где-то поблизости с другой стороны находится еще один дух. Поэтому
можно считать, что Вашанка смог выбраться из дома таким образом только
потому, что с другой стороны находилось в тот момент другое божество.
Однако мои соглядатаи никого не смогли увидеть.

- Н-н-но!.. - как бы со стороны услышал Сталвиг чей-то запинающийся
голос.

И лишь в тот момент, когда этот безумный звук резко оборвался, он
понял, что бессвязное бормотанье вырывается из его собственного рта.

У него просто рвалась с языка осенившая его мысль, которую пытался
выразить словами - что раз Вашанке удалось проникнуть в теплицу через
забаррикадированную дверь, значит в доме уже находился какой-то бог. Тот,
кому удалось-таки каким-то невероятным способом найти лазейку, несмотря на
все усилия отца, пытавшегося противодействовать появлению в доме ночных
визитеров!

У него путались мысли и слова. Эта невероятная логика развития
событий не давала Сталвигу возможности разобраться в сути происходящего.

Ошеломленный этим открытием, с трудом сдерживая волнение, он рылся у
себя в карманах. Нащупав пальцами нужную монету, он вынул ее и положил на
протянутую ладонь. Это была крайне невысокая плата, и с этой истиной,
казалось, соглашался и его внутренний голос.

Вскоре после того, как Сталвиг покинул апартаменты Джабала, у него
появилось ощущение, граничащее с уверенностью в том, что он сделал то, что
действительно следовало сделать. Столь желанная для него информация теперь
у него в руках. Что же теперь предстоит ему? Вернуться домой и... и...

Да, вернуться к нормальной повседневной жизни.

Вряд ли, конечно, можно считать это удачным способом напомнить самому
себе о грубых реалиях жизни. Перед его мысленным взором предстала картина
возвращения к повседневным будничным занятиям, будто и не было никакого
предостережения... Но он не мог отделаться от вселяющего страх
предчувствия, что его еще что-то ожидает, или от него что-то ждут. Но
чего? И что это может быть?

Был уже полдень.

Сияющее высоко в небе светило обжигало Сталвига своими лучами. Лицо
его, и так уже нещадно обожженное солнцем, время от времени искажала
гримаса страдания, он то и дело почесывался, кляня себя при этом и думая,
каким в сущности наказанием стала для него сверхчувствительная к солнечным
лучам кожа: ведь ему практически не помогали ни мази, ни целебные травы. А
тут еще приходится тащиться под палящими лучами, делая себе только хуже.

Неуверенной походкой продолжал он брести по солнцепеку, почти ничего
не видя перед собой и из-за полного физического дискомфорта, и еще в
большей степени - из-за сумбура в мыслях и душевной сумятицы, практически
не замечая бурлящую и клокочущую вокруг него толпу. И вдруг!.. та часть
его существа, которая, позволяя ему избежать резких столкновений, как бы
направляла его и помогала прокладывать путь сквозь бурное море людской
толпы, именно эта, осуществляющая неусыпное наблюдение за всем
происходящим часть его существа, обратила внимание Сталвига на мелькнувшее
в толпе знакомое мужское лицо.

Альтен остановился, как вкопанный. Но человек уже скрылся из виду, и
звук шагов и скрип уличного песка под его ногами, оставшийся как
воспоминание о нем, сразу слился с монотонным дыханием и шуршанием песка
под ногами спешащих по улице других прохожих.

В другое время Сталвиг дал бы ему уйти. Но не сейчас! Опершись на
свой энергично воткнутый в землю посох, он круто развернулся и, сделав
всего четыре размашистых шага, нагнал его!

Осторожно, почти ласково прикоснувшись к рукаву его одежды, он
почувствовал под ним сильную мужскую руку.

- Каппен Варра! - окликнул его Сталвиг.

Молодой человек, с длинными, спадающими на плечи черными волосами,
обернулся. В голосе и интонациях Сталвига не было ничего угрожающего, и
поэтому Каппен Просто остановился. И даже не сделал попытки схватиться за
рукоять кинжала у себя на поясе.

Не сразу, казалось, а лишь через несколько мгновений узнал он того,
кто осмелился его окликнуть. И сказал:

- А, это ты, лекарь? - фраза прозвучала с некоторым недоумением.

Очень вежливо Сталвиг ответил ему:

- Я хотел бы поговорить с тобой, господин! Я припоминаю, что однажды
ты обращался ко мне за помощью. И, как я слышал, ты будто бы уезжал
недавно из Санктуария к себе, в родные места?

Уличный певец ответил не сразу. В мыслях своих он уже был где-то
далеко отсюда, вдали от этого мощного бесконечно движущегося людского
потока. Мысленно он вернулся к тому фруктовому дереву, под которым стоял
стол, с множеством небольших ящичков на нем, в каждом из которых было
около полудюжины подвижных и шумных маленьких съедобных птичек...

Сталвиг все не отставал от него, и наконец, Каппен тихо сказал:

- Это был поворотный момент в моей жизни. Травы, которые ты дал мне
тогда, перевернули все у меня внутри, и, возможно, это спасло мне жизнь.

- Мне нужно посоветоваться, - сказал Альтен Сталвиг.