Дрефа, скажи ему, чтобы уходил. Нет, подожди. - Она передумала, прежде чем
Стелли успела сделать шаг. - Оставайся здесь и зашей пеньюар, который ты
порвала. Я сама с ним поговорю. - Не произнеся больше ни слова, она
повернулась и быстро вышла из комнаты. Выждав минуту, Стелли преспокойно
отправилась вслед за ней.
поспешила через коридор, на стенах которого висели древние гобелены,
остатки средневекового прошлого, изображавшие воинственные подвиги
закованных в латы предков рода во Дерриваль; спустилась по скрипучей
лестнице с темными резными перилами в стиле прошлого века; миновала
комнаты для гостей, уютные, в старинном духе обставленные апартаменты;
прошла через огромную, веками не менявшуюся кухню, не обращая внимания на
изумленные взгляды бездельничавших судомоек; оттуда через грязный
крошечный чулан вышла на выложенную старым булыжником площадку, где слуги
имели обыкновение прогуливаться, когда в сезон дождей дорожки размывало и
они превращались в сплошной поток грязи. Сейчас сезон дождей уже
закончился. Стояло раннее лето, и горячий пыльный туман мягко стелился над
полями, пастбищами и виноградниками Дерриваля. Уже месяц, как установилась
чудесная погода. Дороги между замком и Шеррином совершенно высохли и
находились в идеальном состоянии для предстоящего путешествия в карете.
Что ж, так и надо. Разве не было совершенно естественно, что природа
приспособилась надлежащим образом к нуждам Возвышенных - своих самых
любимых творений?
дикорастущей живой изгородью из самшита. За изгородью раскинулся сад с
цветами, а дальше начинались распаханные полосами поля, тянувшиеся
насколько хватало взгляда. На юго-востоке возвышался лес. В тени его
огромных деревьев скрывался зеленый пруд, в котором водилась рыба. На
другом берегу пруда, почти не видном из замка, теснились дома, населенные
серфами; вдалеке же виднелись лесистые холмы - живописные и таинственные,
ибо считались прибежищем разбойников, вампиров и злых волшебников. Там же,
разумеется, скромно и уединенно обитал дядюшка Кинц. Известный философ
Рес-Рас Зумо утверждал, что в естественной обстановке, среди природы, у
человека проявляются его самые благородные качества. Подобные теории
неоспоримо подтверждались существованием Кинца во Дерриваля, самого
симпатичного и самого чудаковатого отшельника из Возвышенных. Говорили,
что в чародейной силе, присущей всем Возвышенным, ему нет равных. По
правде сказать, Элистэ об этом не задумывалась. Но она никогда не
сомневалась, что дядюшка был любящим, милым, добрым, наивным, как ребенок;
и потом, иногда он показывал такие забавные волшебные фокусы!
было увидеть аккуратные, крепкие постройки хозяйственных служб - конюшни,
сарай для экипажей, кузню, коптильню, курятник, сыроварню; за ними -
виноградники и винокурню И уж совсем вдалеке виднелась длинная ухабистая
дорога, бегущая по склону к маленькой унылой деревеньке, жители которой
платили подать маркизу во Дерривалю.
крошечные фигурки серфов, работавших на дальних полях. Тут в проломе живой
изгороди возникла высокая стройная фигура, и Элистэ почувствовала, как
кровь потекла по жилам быстрее. Появление Дрефа сын-Цино всегда на нее так
действовало, хоть это и казалось нелепым. Впрочем, может, это и не так уж
удивительно. Дреф был очень занятным, просто очень. Серф, обладавший такой
невероятной сообразительностью и одаренностью, конечно же, заслуживал
неординарного к себе отношения. Именно благодаря этой своей живости ума
Дреф считался когда-то товарищем ее детства - ее, но не его, ибо он был
старше.
уроки, об удивительных способностях десятилетнего Дрефа доложили маркизу
во Дерривалю. Мальчик умел складывать, вычитать, делить и умножать в уме
чудовищно длинные колонки цифр, причем ответ выдавал через секунду.
Несмотря на то, что у серфов отсутствует логическое мышление, необходимое
в математике, - Дреф обладал им. Посмотрев на картинку или набор
предметов, он впоследствии мог описать все с точностью, не оставлявшей
сомнений, что память его в совершенстве хранила увиденное. В три года он
уже знал все буквы и - что более важно - умел их складывать. Без
посторонней помощи, почти по наитию, он выучился читать и, казалось,
помнил все, что когда-либо прочел. В семь лет Дреф раздобыл перочинный
ножик и с его помощью соорудил состоящие из нескольких частей маленькие
механизмы, приводимые в действие ветром и водой. Он играл на флейте,
губной гармонике, окарине и органе, как сын Возвышенных. Он сочинял
мелодии, записывал их по одному ему ведомой системе, а потом исполнял свои
композиции на самых разных инструментах. Дреф лепил скульптуры из глины и
гипса, писал акварелью и темперой, умел ездить верхом и подковывать
лошадей, сочинять стихи, тачать сапоги, ловить и чистить рыбу, ставить
силки, вкусно готовить фазанов и мастерить игрушечные крепости. Короче, он
умел делать буквально все, и очевидно в жилах его, должно быть, течет
кровь Возвышенных, ибо иначе объяснить подобный феномен попросту
невозможно.
столь невероятные способности, - которые, возможно, пригодятся в будущем,
- нужно развивать. Таким образом, Дреф сын-Цино удостоился необыкновенной
чести - получить такое же образование, как Возвышенные. Он обучался вместе
с собственной дочерью маркиза, задавал вопросы ее учителям; жадно
проглотив содержимое книг замковой библиотеки, Дреф начал доставать новые
книги, выменивая их у странствующих торговцев. Он достиг таких высот, что
помогал сообразительной, но невнимательной маленькой Элистэ с уроками.
Элистэ любила Дрефа и восхищалась им до обожания. Она ходила за ним как
привязанная по всему поместью, повторяла его высказывания, постоянно
требовала, чтобы он поиграл с ней в "Голубую кошечку". Некоторое время
спустя она, конечно же, осознала, что он ниже ее по происхождению, и
восхищение заметно уменьшилось. Упреки и насмешки домочадцев открыли
Элистэ глаза на неуместность ее привязанности. Девочке объяснили, что она
уже взрослая, а юной госпоже, дочери во Дерриваля, не пристало носиться
босиком по лесам в компании серфов. Во Дерривали выбирают друзей среди
равных, держат себя с достоинством и, прежде всего, никогда не забывают о
своем положении. Если, конечно, Элистэ не предпочитает жить среди серфов.
В таком случае она, разумеется, вольна оставить замок, спуститься по
тропинке к маленьким, закопченным, пропитанным запахом пота домишкам, в
которых обитают серфы и блохи, и там устроить себе жилище под прогнившей
соломенной крышей. Несомненно, ей очень понравится такой образ жизни -
ведь ее сходство с серфами очевидно. Они научат ее пахать землю, убирать
навоз, мыть полы, есть требуху и искать вшей в волосах. Уходя, она может
забрать свою чашку и тарелку, но не серебряную ложку, на которой
выгравированы ее имя и фамильный герб, потому что гравировка, видимо,
нанесена ошибочно. Эта девочка не может быть Элистэ во Дерриваль, дочерью
его светлости. Очевидно, она - самозванка низкого происхождения,
крестьянское отродье, при рождении подмененная на дочь маркиза. Только
этим можно объяснить ее поведение и привязанности.
Пришедшее к ней осознание ее высокого положения сопровождалось несколько
болезненной гордостью. Близкие отношения с низшими прекратились. К восьми
годам Элистэ во Дерриваль была уже довольно высокомерной девицей, которая
и словесно и телесно наказывала слуг. Конечно же, это продолжалось
недолго. Прошло совсем немного времени, и она сделала для себя очень
простое открытие: природное превосходство Возвышенных несомненно и
очевидно. Явное же отстаивание своих прав не подкрепляло этой уверенности;
и поэтому Элистэ выбрала для себя маску небрежной внушительной доброты,
которая так действует на большинство слуг. На большинство - да, но не на
Дрефа. С ним нечего было и стараться изображать небрежное превосходство -
тысячью способов он мог заставить ее почувствовать неловкость при подобной
попытке. Ее старания вести себя с подобающей Возвышенным гордостью Дреф
встречал с неизменным сарказмом, за который - как он отлично знал - она не
смогла бы его наказать. Старая дружба рвется тяжело, и Элистэ никак не
могла избавиться от своей привязанности к Дрефу; но было бы ошибкой
позволить ему заметить ее слабость - он способен этим воспользоваться. И
действительно, он вел себя совершенно свободно, обращался к ней без
должного почтения, будто считал себя равным или даже более умным, более
опытным и знающим, чем она. По правде говоря, ей не следовало все это
терпеть. Ее слабовольная снисходительность только поощряла его дерзость.
свободной, раскованной походке, в неподобающе гордо откинутой темноволосой
голове. Трудно объяснить словами, но в самой внешности Дрефа сын-Цино было
нечто такое, что задевало чувства Возвышенных. Как и его сестра, Дреф имел
более высокий рост, чем обычные серфы. Слишком длинные ноги, слишком
стройное тело, скорее ловкое, чем мощное; утонченные черты узкого,
выразительного лица, ухоженные руки - тонкие и изящные, без черных полосок
под короткими ногтями, без въевшейся в них грязи. В отличие от остальных
серфов, Дреф обожал мыться. Когда позволяла погода, он купался в пруду и
умудрялся оставаться опрятным и без дорогих духов, которые в любом случае
не мог себе позволить. "Но, - напомнила себе Элистэ, - захоти Дреф - он бы
достал духи. Если бы ему не удалось выменять их на что-нибудь, он бы
изготовил их сам - из цветов, трав, масел и экстрактов - словом, из всего,
что имелось под руками. Уж такой он есть". Вместо обычного крестьянского
зловония от этого юноши исходил запах свежести, что почему-то казалось
несколько дерзким. Вьючная лошадь не должна походить на породистого
скакуна, а серфу не следует казаться лучше его хозяев.
платье. Он сменил всегдашнюю серо-желтую заплатанную рабочую блузу на
Русанов Владислав
Контровский Владимир
Самойлова Елена
Русанов Владислав
Перумов Ник
Жюль Верн