Она утратила аппетит и прежнюю веселость. Под предлогом болезни девушка
оставалась в покоях фрейлин, предаваясь тоске, и часами сидела, рассеянно
вертя в руках медальон, денно и нощно украшавший ее грудь.
приглашение на ужин вдвоем в его апартаментах. Читая письмо, Элистэ еще
раз пережила это странно знакомое противоречивое чувство замешательства и
нереальности происходящего. Однако его не хватило на то, чтобы задержать
хоть на мгновение отправку ответного письма с согласием.
Восьмого округа принадлежал Карге Плесси. Она владела этим местом на
протяжении двух лет, что отнюдь немало, по меркам людей ее склада. В дождь
и в солнце, под снегом и в палящую жару Карга Плесси неизменно восседала
там с ящичком для подаяний, размалеванным в ярких тонах, распевая хриплым
голосом песни, выкрикивая стихи, выставляя напоказ увечья. Ее редкие
отсутствия объяснялись либо болезнью, либо родами. Никто не знал, где она
отлеживалась в таких случаях, и оставалось загадкой, никого, впрочем, не
волновавшей, где она спит по ночам. Но каждое утро заставало Каргу Плесси
в привычном месте под аркой, где она встречала каждого прохожего
протянутой рукой.
зажиточные роскошные районы города - окрестности Бевиэра, Парабо и других
изысканных уголков - более располагают к благородным побуждениям, но он
ошибся бы. Аристократы Парабо владели искусством избирательной слепоты.
Они могли пройти мимо Карги Плесси, словно не замечая ее существования.
Однако этот дар не был присущ обитателям Восьмого округа, особо
чувствительным к мольбам, обвинениям и упрекам. Они подавали, и тяжесть их
совокупных взносов перевешивала молчаливое пренебрежение Возвышенных. В
трущобах Восьмого округа Карга Плесси обретала средства к существованию -
скудные, подаваемые неохотно, но верные.
десен, запавших бесцветных щек и согбенной фигуры. Оно не соответствовало
ей, ибо этой сумасшедшей было не больше тридцати пяти. Ее преждевременно
состарили болезни, хроническое недоедание и беспрерывные роды, но Плесси
не сожалела об этом, поскольку это давало ей неоценимые профессиональные
преимущества. И она не жаловалась на непреходящие тяготы жизни. Иногда ей
бывало скучно, но не теперь. В последние недели ее внимание поглощало
необычное оживление, царившее вокруг старого дома, непосредственно
напротив ее участка тротуара.
мадам Иру, - привлекал слишком многих посетителей, гораздо больше, чем
можно было предположить по его непрезентабельному виду. Большинство из них
были молоды, плохо одеты и похожи друг на друга - возможно, студенты. А
некоторые, наоборот, - нарядные и преуспевающие на вид, люди явно
влиятельные, совсем не к месту в Восьмом округе. Отметив это. Карга Плесси
глядела в оба, и ее бдительность была вознаграждена. Она увидела, что люди
просачиваются в дом и уходят обратно - главным образом через черный ход -
в любое время дня и ночи, незаметным ручейком, доступным лишь взгляду
внимательного наблюдателя. Не понимая, в чем секрет притягательности этого
здания, Плесси поначалу заподозрила, что в нем открыт новый дом
терпимости, а повышенная осторожность объясняется необходимостью платить
местной жандармерии. Однако последующие наблюдения разубедили ее в этом,
поскольку ни женщин, ни мальчиков-подростков ей не удалось там выследить.
Что же это - место встречи банды анархистов? Очаг нового религиозного
культа? Логово благородных разбойников? Ответа не было, и любопытство
Карги Плесси росло. Шли дни, таинственные посещения продолжались, и ее
праздное любопытство стало неотвязным, перевешивая благоприобретенную
осторожность.
снова привлекли необычные посетители: на этот раз явилось трио неизвестных
- в шляпах с большими полями, с лицами, обмотанными шарфами так, что их
было не различить. Один из них нес под мышкой сверток - многие из
посетителей мадам Иру являлись с такими свертками, - и хотя в доме было
совершенно темно, их тут же впустили, словно ожидали. Дверь за ними
затворилась, и все стало тихо, как и прежде.
недостатки, она, если хотела, была способна двигаться проворно и легко. И
вот, соскользнув со своего места, она вышла из-под арки и стремительно
двинулась через Воздушную улицу, как призрак в рубище. Подобравшись к углу
дома мадам Иру, она пошла по узкому проулку, отделявшему дом от соседнего.
И здесь, с тыльной стороны здания, которую невозможно обозреть с улицы,
она различила в темноте рассеянную полоску слабого света, пробивавшуюся
сквозь плотно закрытые ставни в окне нижнего этажа. Ощущение тайны
захватило ее душу, как звон краденых монет. Неслышно подойдя ближе, Карга
Плесси приложила глаз к щелке.
убогой, скудно меблированной комнатушке за кухней, вероятно,
предназначенной служить кладовкой, вокруг деревянного стола сидело с
полдюжины мужчин и одна женщина. Обычная комната, обычные люди. Женщина -
донельзя костлявая, с вытянутым лицом - была мадам Иру. Мужчин Плесси не
знала. Перед ними на столе лежали бумаги - брошюры, книги, что-то в этом
роде - словом, ничего интересного. Один из мужчин что-то негромко читал
вслух, остальные слушали.
тайный ритуал - что-нибудь яркое и омерзительное, или преступников,
торжествующих над незаконно присвоенным сокровищем, а вместо этого увидела
скучные вымороченные книжки. Не стоило и трудиться. Однако почему же тогда
эти посетители стремились к секретности? На то должны быть причины. Может,
они в бегах и их разыскивает жандармерия? Нахмурясь, она стала
разглядывать всех по очереди. Эта Иру не в счет, на нее и смотреть нечего.
А шестеро мужчин? Она никого из них не знала, но все же... Взгляд ее
остановился на читавшем. Это был человек средних лет, неказисто одетый,
седеющий, неприметный, аскетичный. Он не производил особого впечатления,
тем более в этом потертом старом костюме; разумеется, это не важная
персона. И тем не менее... Память ее заволновалась. Ведь она где-то видела
это лицо. Или, по крайней мере, портрет...
и портретом этого человека расклеены по всему Шеррину? Жандармерия и даже
королевские гвардейцы охотились за мастером Шорви Нирьеном. Им так
хотелось заткнуть рот переметнувшемуся республиканцу-юристу, что они
предлагали вознаграждение за сведения, которые могли бы помочь его поимке.
Вознаграждение было щедрым и внушительным.
будет он задержан или нет, ей все равно. Так что стоило только сообщить
ближайшему жандарму, получить обещанную награду - и ей обеспечена
безбедная жизнь на год, а то и больше. Однако этот шаг нельзя осуществить
втайне. Даже если предположить, что власти сдержат свое обещание -
предположение весьма сомнительное - слухи о ее внезапном богатстве
непременно дойдут до ушей Лишая, а уж он не преминет потребовать свои
двадцать процентов. Ей придется заплатить ему, иначе не миновать
разнообразных и серьезных неприятностей. Можно, однако, обойтись без Лишая
и не отдавать ему двадцать процентов, если обратиться прямо к Нирьену.
Надо подойти с умом, тогда беглый может согласиться заплатить за молчание
столько же или даже больше, чем предлагают жандармы, и, разумеется. Лишай
не прознает об этом. Хуже будет, если Нирьен решит, что его безопасность
требует решительного устранения Карги Плесси, - в этом случае ни Лишай, ни
жандармерия ей не помогут. Нет, принимая во внимание разные соображения,
чрезмерное корыстолюбие будет более чем опрометчивым - оно может оказаться
самоубийственным. Сообразив это, Карга Плесси пустилась бежать мелкой
рысью, направляясь к лачуге в нескольких кварталах отсюда, снятой под
временный жандармский участок Восьмого округа.
эссе, которое он читал, когда в окно еле слышно постучали. Фраза
оборвалась на середине, и Шорви замер, чего нельзя было сказать о его
товарищах. Дакель и Бек - двое самых молодых и рослых - разом вскочили.
Дакель схватился за тяжелую трость, которая вовсе не требовалась ему в
качестве подпорки, а в руке Бека появился пистолет. Секунду царило
молчание, затем стук повторился, удары и паузы складывались в быструю и
ясную последовательность, знакомую всем, кто был в комнате. Шагнув к окну,
Дакель приоткрыл ставень и разглядел взволнованного часового. Юноша - один
из нирьенистов Восьмого округа - ловил ртом воздух, задохнувшись от
быстрого бега.
перевести дух. - Попрошайка с той стороны улицы ведет их прямо сюда.
Проморгали, - покачал головой Дакель. - Ты с ребятами задержи их,
насколько получится, а мы будем прятать Шорви.
и, взглянув на Бека, спросил:
Путь к вашему отступлению открыт. Пойдемте, я укажу вам дорогу.
Глуховский Дмитрий
Березин Федор
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Конан-Дойль Артур
Березин Федор