вновь оборачиваясь к мату лицом. - Отвернулся от мира!.. - Холодный голос
Астинуса редко окрашивался чувством, но на сей раз гнев всколыхнул его
безмятежно-спокойный дух, точно камень, брошенный в пруд. - Отвернулся от
мира! Кто, я?!. - Голос Астинуса раскатился по залу, как незадолго до
этого - магический гром. - Аз семь мир! И ты, старый друг, прекрасно это
знаешь! Сколько раз я рождался на свет! Сколько раз я умирал!.. Каждая
слезинка этого мира была моей! Каждая капля пролитой крови! Все его муки и
радости прошли через мое сердце!.. Я возлагаю руку на Сферу Времени - это
ты сделал ее для меня, старый друг! - и путешествую по миру, записывая его
историю. Я творил гнуснейшие непотребства. Я совершал благороднейшие
подвиги самопожертвования. Я - человек, эльф, людоед! Я - мужчина и
женщина! Я рожал детей. Я убивал детей. Я видел тебя, каким ты был. Я вижу
тебя, каков ты сейчас. Я кажусь бесчувственным и бездушным? А что мне еще
остается, если я хочу сохранить разум? Моя летопись - вот восприемница
моей страсти! Те, кто читает мои книги, знают, каково это - жить во все
времена, в каждом теле, дышащем на этой земле...
на пол. Силы быстро оставляли его. Уже чувствуя, как стискивает сердце
холод могилы, он продолжал цепляться за слова, оброненные Астинусом. Я
должен прожить еще хотя бы мгновение, говорил он себе. Дай мне это
мгновение, о Лунитари!.. - молился он, взывая к духу алой луны, дарующему
силу магам Алых Одежд. Некое слово витало у самого края сознания. Слово,
которое спасет его. Только бы продержаться...
то, что копилось в его душе столетиями. Голос историка дрожал:
Паладайн в своем Сиянии, Владычица Такхизис, облаченная во Тьму, последним
же - Гилеан, Господь Равновесия. И каждый будет держать в руках Ключ
Познания. И Алтарь, куда будут возложены эти Ключи, примет и мои Книги,
повествующие о каждом создании, когда-либо жившем на Кринне. Тогда наконец
завершено будет творение и...
уста, тому, что он наделал.
расширены, золотые глаза нестерпимо сияли.
кошеля, который висел у него на поясе, и вытащил Око, сжавшееся в
крохотный шарик. Тускнеющие глаза мага всмотрелись в его радужную
глубину...
тебя и я призываю тебя - помоги мне, как ты помогал мне в Башне, а потом в
Сильванести! Наш уговор... Помоги мне... Спаси меня - и сам будешь
спасен!..
мотнулась, глаза с их проклятым зрением - закрылись. Рука, державшая Око,
обмякла. Но пальцы не разжались, удерживая хрустальный шарик судорожной
хваткой, которую не могла бы ослабить и смерть.
неподвижно лежал на усыпанном бумагами полу великой библиотеки...
залитое багровым светом двух лун. Потом, опустив голову, историк вышел из
библиотеки, и, когда он закрывал и запирал за собой дверь, руки его зримо
дрожали.
глядя во тьму...
мохнатого слона, переносящее кольцо или воздушные растения, - и я намотаю
твой хупак тебе на хребет!..
возразил про себя Тассельхоф. Кендер слишком хорошо знал, до какого именно
градуса можно было доводить вспыльчивого гнома, не опасаясь последствий. А
надобно молвить, что настроение у Флинта в эти дни было далеко не из
лучших.
Палантаса.
добавил Флинт, безошибочно угадав намерение кендера. - У нее и без твоих
бредней хлопот полон рот!
бровей.
Рейстлина. Они с Флинтом как раз проходили мимо лестницы, ведшей к
знаменитой библиотеке, когда острые глаза кендера различили кучку монахов,
сгрудившихся вокруг чего-то, лежавшего на ступенях. Как раз в это время
Флинт остановился полюбоваться одним из зданий - "чудесная работа, только
гномские каменщики способны...", - чем и воспользовался Тас, незаметно
прокравшийся вверх по ступеням взглянуть, что же там приключилось.
оказался точь-в-точь копией Рейстлина, - алые одежды, металлически-желтая
кожа и все такое прочее. Тас видел, как его подняли со ступеней и унесли
внутрь. Увы, пока кендер бегал на ту сторону улицы за гномом, лестница
опустела.
требовать, чтобы его впустили. Но эстет, выглянувший на стук, пришел в
такой ужас от одной мысли о кендере в библиотеке, что обозленный гном
попросту схватил Таса за руку и поволок его прочь.
Лоране, - его народ имел весьма туманные понятия о клятвах и так
называемых честных словах. Потом, однако, перед его умственным взором
всплыло лицо Лораны - исхудалое и прямо-таки увядшее от горя, недосыпания
и бесконечных тревог. И мягкосердечный кендер решил, что Флинт, возможно,
был прав. Опять же, если это в самом деле был Рейстлин - почем знать,
вдруг маг путешествует по каким-то своим тайным делам? Вряд ли его
обрадует их неожиданный визит! Но, с другой стороны...
любознательно глазея вокруг. И поглазеть было на что! Чудеса и красоты
Палантаса славились по всему миру еще в глубокой древности, в Век Силы. Не
было такого города на Кринне, который можно было бы хоть отдаленно
сравнить с Палантасом (так, по крайней мере, считало племя людей). Если
смотреть с большой высоты, город напоминал колесо; там, где полагалось
быть ступице, и в самом деле помещался "пуп" Палантаса. Все главнейшие
общественные здания располагались именно здесь. Архитектура их была
несравненна: громадные, великолепные лестницы и стройные колонны попросту
поражали воображение.
проспекты. Они были вымощены замечательно подобранным и подогнанным камнем
("Говорю тебе, только гномы способны...") и окаймлены деревьями особой
породы, чьи листья круглый год были подобны золотым кружевам. Северный
проспект вел в порт, остальные семь - к семи воротам Старой Стены.
искусства. Каждые защищало по две башенки, возносившиеся, подобно изящным
минаретам, на триста футов вверх. Вся поверхность Старой Стены была
покрыта замысловатой резьбой: сплошная цепь рельефов повествовала об
истории Палантаса в Век Мечтаний. А за Старой Стеной раскинулся Новый
Город. Застраивали его таким образом, чтобы ни в коей мере не нарушить
первоначального плана: внешний обод палантасского "колеса" прорезали все
те же семь широких, обсаженных золотыми деревьями проспектов. Вот только
защитных стен вокруг Нового Города не было. Палантасцы не больно-то
жаловали стены, заметно портившие общую планировку, а без учета этой самой
общей планировки в Палантасе нынче не забивался ни один гвоздь.
заката... если не считать одного-единственного места.
его в спину кулаком.
мы... хотя нет, навряд ли. - И он в свою очередь смерил Флинта
испепеляющим взглядом: - Ну и куда мы по твоей милости забрели?
провожатым! Это ты у нас сильно шибко разбираешься в картах! Это ты
клялся, будто знаешь этот город, как дом родной!..
Свержин Владимир
Афанасьев Роман
Панов Вадим
Роллинс Джеймс
Роллинс Джеймс
Каргалов Вадим