Джон УИНДЕМ

МИДВИЧСКИЕ КУКУШКИ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. В МИДВИЧ ВЪЕЗД ЗАКРЫТ

Самая большая удача в жизни моей жены - то, что ей довелось выйти
замуж за человека, который родился 26 сентября. Не будь этого, мы
неминуемо провели бы ночь с 26-го на 27-е дома в Мидвиче, со всеми
вытекающими отсюда последствиями, которых - за что я не перестаю
благодарить судьбу - моя жена избежала.

Однако, поскольку это был мой день рождения, а также в некоторой
степени из-за того, что накануне я подписал контракт с американским
издательством, 26-го утром мы отправились в Лондон - немного отпраздновать
эти события. Время мы провели очень приятно: несколько визитов, омары и
шабли у Уилера, последнее фантастическое творение Устинова [Питер Устинов
(род. 1921 г.) - известный английский драматург, писатель и режиссер],
скромный ужин - и обратно в гостиницу, где Джанет с удовольствием приняла
ванну.

Итак, на следующее утро мы не спеша возвращаемся назад в Мидвич. По
пути останавливаемся в Трейне - ближайшем городке, где мы, как обычно,
делаем покупки, затем по главной дороге проезжаем через поселок Стоуч,
потом сворачиваем направо на местное шоссе, и... Дорогу перекрывает
шлагбаум с табличкой "Проезд закрыт", а рядом, подняв руку, стоит
полисмен.

Приходится остановиться. Полисмен подходит к машине, и я узнаю
констебля из Трейна.

- Простите, сэр, но дорога закрыта.

- Вы хотите сказать, мне придется ехать кругом, через Оппли?

- Боюсь, сэр, там тоже закрыто.

- Но...

Сзади раздается гудок.

- Пожалуйста, сэр, поставьте машину чуть левее, к обочине.

Слегка сбитый с толку, я подчиняюсь, и мимо нас проносится трехтонный
армейский грузовик, вдоль бортов которого сидят молодые ребята в хаки.

- Что, в Мидвиче революция? - спрашиваю я.

- Маневры, - отвечает полисмен. - Проезд закрыт.

- Но не обе же дороги? Мы живем в Мидвиче, вы же знаете, констебль.

- Знаю, сэр. Но сейчас проезд закрыт. На вашем месте, сэр, я бы
вернулся обратно в Трейн, пока мы здесь все не выясним. А тут стоять
нельзя, ваша машина мешает.

Джанет открывает дверцу со своей стороны и достает сумку с покупками.

- Я пойду пешком, а ты приедешь, когда откроют движение, - говорит
она мне.

Констебль колеблется, потом, понизив голос, сообщает:

- Раз уж вы здешние, мэм, я вам скажу - но только это между нами.
Бесполезно, мэм. В Мидвич сейчас никому не попасть, вот в чем дело.

Мы изумленно глядим на него.

- Но почему? - спрашивает Джанет.

- Вот это-то мы как раз и пытаемся понять, мэм. А сейчас, если вы
поедете в Трейн, в "Орел", я позабочусь, чтобы вам сообщили сразу же, как
только дорогу откроют.

Мы с Джанет переглянулись.

- Ну что ж, - сказала она констеблю, - все это весьма странно, но раз
вы так уверены, что нам никак не проехать...

- Уверен, мэм. Да еще приказ. Мы вам сразу же дадим знать.

Спорить не стоило - в конце концов, констебль лишь выполнял свой долг
и при этом был настолько любезен, насколько это вообще было возможно в
данной ситуации.

- Ну хорошо, - согласился я. - Моя фамилия Гейфорд, Ричард Гейфорд. Я
скажу в "Орле", чтобы мне оставили записку, если меня не будет на месте.

Я выбрался задним ходом на главную дорогу и, приняв на веру слова
полисмена о том, что другая дорога на Мидвич тоже закрыта, поехал обратно.
Но лишь только Стоуч остался позади, я свернул с шоссе на проселок.

- Что-то мне все это не нравится, - сказал я. - Давай пройдем
напрямик через поле и посмотрим, что там творится.

- И полицейский этот какой-то странный. Давай, - согласилась Джанет,
открывая дверцу.

Все это было тем более удивительно, что Мидвич известен как место,
где никогда ничего не происходит.

Мы с Джанет прожили здесь уже год с лишним и пришли к выводу, что в
этом заключается чуть ли не главная особенность поселка. В самом деле,
если бы при въезде стояла табличка с надписью: "МИДВИЧ. ПРОСЬБА НЕ
БЕСПОКОИТЬ", она была бы на удивление к месту. И почему среди тысячи
других поселков именно Мидвич оказался в центре странных событий 26
сентября, вероятно, так и останется тайной навсегда.

Попробуйте представить себе, насколько это заурядное место.

Мидвич расположен примерно в восьми милях к северо-западу от Трейна.
Шоссе из Трейна на запад проходит через соседние поселки Стоуч и Оппли, и
из каждого идет местная дорога в Мидвич. Таким образом, поселок находится
в вершине треугольника, двумя другими вершинами которого являются Стоуч и
Оппли; еще одна дорога петляет около пяти миль до Хикхэма, что в трех
милях к северу.

В центре Мидвича - треугольная лужайка, украшенная пятью
великолепными вязами и круглым прудом. В углу, который ближе к церкви,
стоит памятник жертвам войны, а по сторонам - сама церковь, дом
священника, гостиница, кузница, почта, магазин миссис Вельт и ряд
коттеджей. Всего в поселке около шестидесяти коттеджей и небольших
домиков, мэрия, поместье Кайл и Ферма.

Церковь выстроена большей частью в готическом стиле, дом священника -
в стиле эпохи короля Георга, Ферма - в викторианском; архитектура поместья
Кайл восходит ко временам Тюдоров, однако с многочисленными позднейшими
дополнениями; коттеджи представляют большинство стилей, существовавших
между двумя Елизаветами [Елизавета I (1558-1603) - последняя из династии
Тюдоров (1485-1603); Елизавета II - ныне царствующая королева
Великобритании (с 1952 г.); таким образом, поместье Кайл - самая старая
постройка в Мидвиче, а все остальное строилось практически все время], а
самыми поздними постройками стали два хозяйственных флигеля, добавленных к
Ферме, когда государство забрало ее для исследовательских работ.

Не имея особого стратегического значения, Мидвич никогда не играл
существенной роли в истории. Когда он возник - неизвестно; в Земельной
описи Вильгельма Завоевателя он упоминается как "деревушка", каковой,
впрочем, он и остается по настоящее время, находясь в стороне от железных
дорог и прочих коммуникаций.

Здесь нет полезных ископаемых; никто никогда не считал Мидвич
подходящим местом для аэродрома, полигона или военного училища, разве что
Ферму заняло какое-то правительственное учреждение, но и это мало
отразилось на деревенской жизни. Мидвич живет - вернее, жил - спокойной,
сонной жизнью уже тысячу лет; и если бы кто-то, обладающий даром
предвидения, предсказал его жителям грядущие странные события в ночь на 27
сентября и их тревожные последствия, его бы просто подняли на смех.
"События? В Мидвиче? - сказали бы ему. - Не выдумывайте! У нас в Мидвиче
никогда ничего не происходит. Хотите народ пугать своими бредовыми идеями
- отправляйтесь в Оппли или Стоуч, там что угодно может быть. Но не здесь.
Мы тут, в Мидвиче, народ простой, всегда тут жили и жить будем". Но таких
провидцев не нашлось. Никто даже в самой малой степени не ощущал, что над
Мидвичем занесен меч. Казалось, все говорило о том, что поселок проживет
столь же тихой, размеренной жизнью и следующее тысячелетие.

Было бы неверно, однако, утверждать, что в Мидвиче вообще не
происходило никаких исторических событий. В 1931 году там произошла
вспышка ящура. А еще раньше, в 1916 году, сбившийся с курса цеппелин
сбросил бомбу, которая упала на вспаханное поле и, к счастью, не
взорвалась. А до этого Черного Нэда, разбойника с большой дороги,
застрелила на ступеньках гостиницы "Коса и Камень" некая Полли Паркер. И
хотя это событие скорее личного, чем общественного характера, оно тем не
менее было прославлено в балладах 1768 года.

К таким же событиям можно отнести и неожиданное закрытие близлежащего
монастыря Святого Акция, из которого разбежались монахи; сплетни о
причинах их побега ходят до сих пор, хотя это случилось еще в 1493 году.

Кроме того, в церкви устраивали конюшню для лошадей Кромвеля, а
развалины монастыря посетил Уильям Уордсворт [Уордсворт, Уильям (William
Wordsworth, 1770-1850), английский поэт-романтик, воспевавший английскую
деревню], посвятив этому один из своих сонетов.

Вот, пожалуй, и все. Если не считать вышеупомянутых событий, история,
казалось, проходила мимо Мидвича, никак на нем не отражаясь.

То же можно было бы сказать и о жителях. Предки всех их, кроме
викария, его жены, семьи Зеллаби из поместья Кайл, доктора, окружной
медсестры, нас и, конечно, исследователей, вели здесь в течение многих
поколений размеренную и безмятежную жизнь.

В течение всего дня 26 сентября ничто, казалось, не предвещало
никаких неожиданностей. Разве только миссис Брант, жена кузнеца,
почувствовала - как она потом заявила - легкое беспокойство, заметив на
одном из полей сразу девять сорок; да мисс Огл, служащая почты, была