Джон УИНДЕМ

НЕИСПОЛЬЗОВАННЫЙ ПРОПУСК

Умирать в семнадцать лет ужасно романтично, если, конечно, при этом
соблюдать все надлежащие приличия. Лежишь вся такая красивая, хоть и
немного бледная, с одухотворенным лицом, утопая в подушках; оборочки
нейлоновой сорочки выглядывают из-под ажурной шерстяной кофточки; волосы
мерцают в свете ночника. Тонкая рука покоится на розовом шелке одеяла...

А какая выдержка, какое терпение, благодарность ко всем проявляющим о
тебе хоть малейшую заботу, полное прощение докторам, чьи надежды ты не
оправдала, сочувствие к оплакивающим, смирение, твердость духа... Нет, это
все просто восхитительно, печально-романтично и не так уж страшно, как
принято считать, особенно, если ни минуты не сомневаешься, что попадешь
прямо в рай. А в этом Аманда не сомневалась никогда.

Как ни старалась, она не могла припомнить о себе ничего
заслуживающего упрека. Те два или три мелких грешка, совершенные в раннем
детстве, вроде подобранной на улице монетки, на которую она купила конфет,
или яблока, свалившегося с телеги прямо ей в руки, или даже страх
признаться в том, что это она воткнула булавку в стул Дафнии Дикин, не
станут препятствием, уверил ее преподобный отец Уиллис, к тому, чтобы ей
выдали пропуск прямо в рай. Таким образом получилось, что у нее даже были
некоторые преимущества перед теми, кому предстояло прожить долгую жизнь и
не раз согрешить. Забронированное место в раю, безусловно, должно было
компенсировать ранний уход из жизни.

Однако ей очень хотелось представить, что же ожидает ее на небесах.
Хотя преподобный отец Уиллис был совершенно уверен в существовании рая, он
говорил о нем лишь в общих чертах, не вдаваясь в подробности и стараясь
увильнуть от настойчивых расспросов Аманды.

По правде сказать, получалось, что все окружавшие Аманду или ничего
не знали о рае, или отказывались обсуждать его устройство. Так лечивший
Аманду доктор Фробишер признавал свое полное невежество в этом вопросе и
всегда старался направить беседу в менее, как он выражался, мрачное русло,
хотя Аманда никак не могла взять в толк, почему разговор о таком волшебном
месте, как рай, считался мрачным. Примерно то же самое получалось и с
мамой. Стоило Аманде завести речь о рае, как глаза миссис Дэй
затуманивались, она лепетала что-то невразумительное и тотчас предлагала
дочери побеседовать о чем-нибудь более веселом.

Но, несмотря ни на что, все-таки было приятно сознавать, что тебя
признали достойной рая и никто об этом даже не спорит. Ее болезнь кто-то
назвал медленным угасанием, но самой Аманде приятнее было думать о себе,
как о цветке, роняющем лепестки один за другим, пока однажды не останется
ничего, а все вокруг будут плакать и говорить, какой она была терпеливой и
мужественной и как теперь ей должно быть хорошо на небесах...

И, наверно, так бы оно и было, если б не привидение. Сначала Аманда
даже не поняла, что это привидение. Когда она проснулась ночью и увидела
кого-то стоящего у двери, ей подумалось, что это ночная сиделка. Потом она
сообразила, что на сиделке, вероятно, кроме шелковых трусиков и
коротенькой комбинашки должно быть надето еще что-нибудь и к тому же вряд
ли в темноте ее было бы так хорошо видно. Заметив Аманду, привидение
несколько удивилось.

- Ах, простите, пожалуйста, за вторжение, - сказало оно, - я думала,
что вас здесь уже нет, - и повернулось, чтобы уйти.

Привидение оказалось на редкость нестрашное - девушка с приветливым
лицом, рыжеватыми волосами и широко открытыми глазами. У нее были
очаровательные ручки и ножки, а фигурке могла позавидовать всякая женщина.
Аманда подумала, что девушка старше ее лет на семь или восемь.

- Пожалуйста, не уходите, - повинуясь мгновенному импульсу, попросила
Аманда.

Привидение обернулось с некоторым удивлением.

- А вы не боитесь меня? - спросило оно. - Знаете, люди обычно так
пугаются, что даже визжат.

- Непонятно, почему, - сказала Аманда. - Но мне-то вообще пугаться
нечего, я сама, наверно, скоро стану похожей на привидение.

- Ну, что вы, - вежливо возразило привидение.

- Садитесь сюда, - пригласила Аманда, - если вам холодно, можете
завернуться в одеяло.

- К счастью, холод меня не беспокоит, у меня совсем другие заботы, -
ответило привидение и уселось на край постели, изящно закинув ногу на
ногу.

- Меня зовут Аманда, - представилась хозяйка.

- А меня Вирджиния.

Последовала небольшая пауза.

Аманда сгорала от любопытства, наконец не выдержала и спросила:

- Простите, если я задаю бестактный вопрос, но как это случилось, что
вы стали привидением? Ведь обычно после смерти люди сразу попадают либо в
одно место, либо в другое, если вы понимаете, что я имею в виду.

- Да, понимаю: либо в рай, либо в ад, но все это не так просто, как
вам кажется. Вот у меня, например, особый случай: пока что я нечто вроде
перемещенного лица. Мое дело все еще в стадии рассмотрения - вот я и
блуждаю, пока они там наверху решат, что со мной делать.

Аманда ничего не поняла.

- Как это? - спросила она в недоумении.

- Ну, видите ли, когда муж меня задушил, все сначала решили, что это
обыкновенное убийство, но потом кто-то поднял вопрос, не было ли
провокации с моей стороны. И вот, если они решат, что я нарушила какую-то
там статью, то все подведут под самоубийство, и тогда мои дела плохи.
Конечно, я подам апелляцию, ссылаясь на более раннее встречное
провоцирование - ведь мой муж из тех тихонь, что и святую выведут из себя.
По правде говоря, я действительно немного перегнула палку, но если бы вы
его знали, вы бы меня поняли.

- А как это, когда тебя душат? - полюбопытствовала Аманда.

- Ужасно неприятно, - ответила Вирджиния, - и если б я знала, что в
результате буду вот так околачиваться, то вела бы себя благоразумней.

- Как жаль, - вздохнула Аманда, - а я думала, хоть вы сможете
рассказать мне о рае...

- О рае? А зачем вам?

- Да, видите ли, я, наверно, скоро попаду туда и хотела бы узнать
хоть что-нибудь...

- О Господи! - воскликнула Вирджиния, еще шире раскрыв глаза от
удивления.

Аманда не поняла реакции Вирджинии - ведь попасть на небо казалось ей
стремлением очень разумным.

- Бедняжка, - сострадательно вздохнула Вирджиния.

- Но почему же? - спросила Аманда немного раздраженно.

- Видите ли, исходя из моих личных наблюдений, я бы не очень-то
спешила туда...

- Так ты была там?! - от волнения Аманда перешла на "ты".

- Да пробежалась немного, но не везде, конечно, - призналась
Вирджиния.

- Ну, рассказывай, рассказывай поскорее!

Вирджиния задумалась.

- Сперва, - начала она, - я попала в восточное отделение. Там все
необыкновенно роскошно - как в цветном кино. Все женщины носят прозрачные
шаровары, чадру и массу драгоценностей. А мужчины все бородатые и в
чалмах, и вокруг каждого толпа женщин, будто они хотят получить автограф.
На самом же деле автографами тут и не пахнет. Время от времени мужчина
выбирает из толпы какую-нибудь красотку (но, конечно, не тебя) и с ней
удаляется, а тебе приходится искать другого, вокруг которого своих баб
полно, и они злятся, если втискиваешься в их толпу. Ужасно обидно
получается.

- И это все? - спросила Аманда разочарованно.

- Более или менее. Ну, можно еще, конечно, кушать рахат-лукум.

- Но ведь это совсем не то, что я думала! - прервала ее Аманда.

- Видишь ли, там есть и другие отделения. Вот в скандинавском,
например, все совершенно по-другому. В этом отделении все время уходит на
то, чтобы бинтовать и промывать раны героям да еще варить им бульон.
Хорошо тем, у кого есть хоть какое-нибудь медицинское образование, а по
мне так там слишком много крови. К тому же эти герои - те еще типы, даже
не взглянут на тебя. Они или хвастаются своими подвигами, или лежат
пластом, а то вскакивают и отправляются получать новые раны. Такая тоска!

- Это ведь совсем не то... - начала было Аманда, но Вирджиния
продолжала:

- Однако самая отчаянная скука - в отделении нирваны. Сплошь одни
интеллектуалы. Женщин туда вообще не пускают, даже вывеска висит на стене,
но я все-таки заглянула через забор. А там...

Но Аманда решительно прервала ее.

- Когда я говорю о рае, - сказала она, - я имею в виду тот самый
обыкновенный рай, о котором нам рассказывали в детстве, но никогда толком
не объясняли, как он выглядит.

- Ах, этот... - протянула Вирджиния разочарованно. - Но, милочка, там
все так чопорно, что ей-богу не советую. Сплошь хоровое пение псалмов.
Конечно, все в наилучшем стиле, но уж слишком серьезно. И музыка
однообразная - одни трубы и арфы. И все ходят в белых платьях. Все ужасно,
как тебе это сказать, антисептично? Нет, аскетично! А потом, у них там
закон, запрещающий жениться, представляешь? Поэтому никто даже не
осмеливается пригласить тебя после концерта в кафе - боятся, что их
арестуют. Святым, конечно, все это очень нравится... - тут она