Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

ДОЛИНА ПРОКЛЯТИЙ

Чайка сорвалась с места, взмыла в воздух и на миг, казалось, застыла
на распростертых крыльях.

Черт Таннер большим и указательным пальцем швырнул окурок ы угодил
прямо в птицу. Чайка издала хриплый крик и резко забила крыльями. Она
поднялась на пятьдесят футов, и, если и крикнула второй раз, то звук
потерялся в реве ветра и грохоте прибоя. Одно серое перо, качаясь в
фиолетовом небе, проплыло у края скалы и полетело вниз, к поверхности
океана. Таннер ухмыльнулся в бороду, скинул ноги с руля и завел мотоцикл.

Он медленно поднялся по склону, свернул на тропу, затем прибавил
скорость и, выходя на шоссе, шел уже шестьдесят миль в час. Дорога
принадлежала только ему. Таннер слился с рулем и дал газ. Через
забрызганные грязью защитные очки мир казался мерзким и пакостным - таким
же, каким казался ему и без очков.

Все старые знаки с его куртки исчезли. Особенно жаль старой эмблемы.
Может быть удастся раздобыть такую эмблему в Тихуане и заставить
какую-нибудь крошку пришить ее... Нет, не пойдет. Все это мертво, все в
прошлом. Надо продать "Харли", двинуться вдоль побережья и посмотреть, что
можно найти в другой Америке.

Он проскочил Лагуна-Бич, Капистрано-Бич, Сан-Клементе и Сан-Онофре.
Там заправился и прошел Карлсбад к множество мертвых поселков, что
заполняли побережье до Солана-Бич Дель Мар. А за Сан-Диего его ждали.

Таннер увидел дорожный блок и развернулся. Они даже не сообразили,
как он сумел это сделать - так быстро и на такой скорости. Сзади
послышались выстрелы. А потом раздались сирены.

В ответ он дважды нажал на клаксон и еще плотнее прилип к рулю.
"Харли" рванулся вперед; от напряжения работающего на пределе мотора
гудела стальная рама. Десять минут - оторваться не удалось. Пятнадцать
минут...

Он взлетел на подъем и далеко впереди увидел второй блок. Его взяли в
тиски.

Таннер огляделся в надежде найти боковые дороги. Боковых дорог не
было.

Тогда он пошел прямо на блок. Можно попробовать прорваться.

Бесполезно!

Машины перегораживали все шоссе, даже обочину.

В самую последнюю секунду он притормозил, встал на заднее колесо,
развернулся и помчался навстречу преследователям.

Их было шестеро; а за спиной уже завыли новые сирены. Он снова
притормозил, взял влево, ударил по газу и спрыгнул. Мотоцикл понесся
вперед, а Таннер покатился по земле, вскочил на ноги и бросился бежать.

Послышался скрежет тормозов. Потом звук удара. Потом выстрелы. Он
продолжал бежать. Они стреляли поверх его головы, но он этого не знал. Его
хотели взять живым.

Через пятнадцать минут его загнали к каменной стене.

Под дулами винтовок он отшвырнул монтировку и поднял руки.

- Ваша взяла, - проговорил он. - Берите.

На него надели наручники и втолкнули на заднее сиденье в одну из
машин. С обеих сторон уселось по полицейскому. Еще один, с обрезом на
коленях, сидел рядом с водителем.

Водитель завел двигатель и на задней передаче выехал на шоссе.
Человек с обрезом повернулся и пристально посмотрел через бифокальные
очки. Секунд десять он не сводил взгляда, а потом произнес:

- Эго очень глупо с твоей стороны. - Черт Таннер смотрел на него так
же пристально, пока человек не повторил: - Очень глупо, Таннер.

- О, я не знал, что ты обращаешься ко мне.

- Я смотрю на тебя, сынок.

- А я смотрю на тебя. Привет!

Водитель, не сводя глаз с дороги, сказал:

- Жаль, что мы должны его доставить в целости - после того, как он
разбил машину своим проклятым мотоциклом...

- Всякое еще может случиться. К примеру, он может упасть и сломать
парочку ребер, - заметил полицейский слева от Таннера.

Тот, что сидел справа, промолчал, но человек с обрезом покачал
головой.

- Только если попытается бежать. Л-А он нужен в хорошей форме.

- Почему ты хотел смыться, приятель? Ты же знаешь, мы тебя все равно
бы изловили.

Таннер пожал плечами.

- А чего меня ловить? Разве я что сделал?

Водитель громко хмыкнул.

- Именно поэтому. Ты ничего не сделал - а должен был. Припоминаешь?

- Я никому ничего не должен. Меня помиловали и отпустили подчистую.

- У тебя слабая память, парень. Когда тебя вчера выпускали, ты дал
Калифорнийскому государству обещание. Двадцать четыре часа, которые ты
испросил на улаживание своих дел, истекли. Если хочешь, можешь сказать
"нет", и помилование аннулируют. Никто тебя не заставляет. Тогда остаток
своих дней будешь дробить большие камни и камушки помельче. Нам плевать. Я
слышал, у них есть другой вариант.

- Дайте сигарету, - сказал Таннер.

Полицейский справа протянул ему зажженную сигарету.

Он поднял руки, взял сигарету. Куря, он стряхивал пепел на пол.

Они мчались по шоссе. Когда машина проезжала городки или встречалась
с транспортом, водитель врубал сирену, а наверху начинал мигать красный
маяк. Тогда сзади вторили сирены патрульных машин сопровождения. На
протяжении всего пути до Л-А водитель ни разу не прикасался к тормозу и
каждые пару минут выходил на связь по рации.

Внезапно с оглушающим шумом на них опустилось облако пыли и гравия. В
правом нижнем углу пуленепробиваемого ветрового стекла появилась крохотная
трещина. По крыше и капоту заколотили камни. Шины отчаянно визжали по
гравию, мгновенно покрывшему всю поверхность дороги. Пыль висела тяжелым
непроницаемым туманом, но через десять секунд они выскочили из нее. Все в
машине подались вперед и стали смотреть наверх.

Небо приобрело багровый цвет; его пересекали черные линии, движущиеся
с запада на восток. Линии распухали, сужались, скакали из стороны в
сторону, иногда сливались. Водитель включил фары.

- Похоже, надвигается большая буря, - заметил человек с обрезом.

Водитель кивнул.

- Взгляните дальше на север.

В воздухе началось завывание, темные полосы продолжали расширяться.
Звук нарастал, терял звонкость, переходил в мощный рев.

Небо на глазах потемнело, и, вместе с пылью, на землю упала
беззвездная, безлунная ночь. Иногда раздавалось резкое "понг!", когда в
машину ударял осколок покрупнее.

Водитель зажег противотуманные фары, снова врубил сирену; машина
неслась вперед. Завывание и грохот боролись с душераздирающим воплем
сирены, а на севере разливалось голубое пульсирующее сияние.

Таннер докурил сигарету, и ему протянули другую. Теперь курили все.

- Тебе повезло, что мы тебя подобрали, парень, - сказал сосед слева.
- Не то попал бы ты на своем мотоцикле...

- Был бы рад, - ответил Таннер.

- Ты спятил.

- Нет. Я бы прошел. Не впервой.

Когда они достигли Лос-Анджелеса, голубое сияние заполняло полнеба -
подкрашенное розовым и простреленное дымчато-желтыми молниями, которые
словно паутина тянулись к югу. Грохот стал оглушающим, физически ощутимым.
Он был по барабанным перепонкам и заставлял вибрировать кожу. Перебегая от
машины к большому зданию с колоннами, им приходилось кричать во весь
голос.

Когда они въезжали на стоянку, здание, на поверхности которого
чередовались блики всполохов и холодные тени, казалось скульптурой,
вырубленной из глыбы льда. Теперь оно было словно из воска, словно готово
было расплавиться при первом дуновении жара.

Они торопливо взбежали по ступеням, и дежурный полицейский впустил их
через маленькую дверь справа от тяжелых металлических двойных ворот,
служащих главным входом в здание. Он закрыл дверь на замок и цепочку, но
лишь после того, как, увидев Таннера, расстегнул свою кобуру.

- Куда? - спросил человек с обрезом.

- На второй этаж, - ответил полицейский, махнув в сторону лестницы. -
Наверх и прямо до конца.

- Спасибо.

Грохот сюда почти не доносился, и в искусственном освещении тела
вновь обрели живой вид.

Дойдя до последнего кабинета, человек с обрезом кивнул водителю.

- Стучи.

На пороге появилась женщина, начала что-то говорить, потом увидела
Таннера и замолчала. Она отошла в сторону и распахнула дверь.

- Сюда, - пригласила она, и они протиснулись мимо нее в приемную.