Чтение 7–й страницы книги ~Золотые врата~

- Пуля застряла в мягких тканях, рана болезненная, но ничего серьезного. Надо только удалить пулю. Я думаю, проблем не будет. Вы вызвали врача?

- Вызвал.

- Я могу осмотреть других? - она кивнула в сторону бандитов.

- С ними порядок.

- И все-таки...

- Нет, - отрезал Кривокрасов, - садитесь в машину.

- Давайте, хотя бы, перенесем сюда раненного.

С помощью дворника они перенесли Скокова к машине, положили на заднее сиденье. Лада, несмотря на недовольство Кривокрасова, обработала рану на голове уголовника. Тот смотрел на нее снизу вверх прищуренными глазами, морщась, когда спирт попадал в ссадину. Перебинтовав ему голову, Белозерская шагнула к второму бандиту.

- Садитесь в машину, - скомандовал сержант.

- Но...

- Он не ранен, - Кривокрасов усмехнулся, - просто, возможно, детей не будет. Оно и к лучшему.

- К ушибленному месту надо приложить лед и...

- Ага. И в санаторий отправить. Об этом мы позаботимся.

Белозерская приподняла лежащего навзничь на сиденье Скокова и устроила его голову у себя на коленях. Сержант захлопнул дверцу и подошел к лежащим на мостовой бандитам.

- Ну-ка, Равиль, погуляй чуток.

- Слушаюсь, товарищ командир, - дворник сделал почти идеальный поворот "кругом" и отошел в сторону.

Кривокрасов присел на корточки, не спеша вытянул из пачки папиросу, закурил. Парень с повязкой на лбу настороженно следил за ним. Ноздри бандита задергались, ловя табачный дымок.

- Ну, парень, рассказывай, - мирно предложил Кривокрасов, - кого ждали, кто навел?

- Так исповедь не ведут, начальник, - лениво процедил парень, - ты меня за стол усади, папироску предложи. Тогда и разговор будет. А так базарить - порожняк гонять.

- Ты думаешь, на уголовку нарвался? - сержант затянулся, вынул из кармана удостоверение, - на, смотри, - раскрыв книжечку он поднес ее к прищуренным глазам парня. - Читать умеешь?

Бледное лицо парня побелело еще больше, хотя казалось, что это невозможно. Он сморщился, словно проглотил что-то гнилое, гадкое, выругался сквозь зубы.

- Так-то, друг, - Кривокрасов убрал корочки, - хочешь спокойно на кичман попасть - говори, как дело было. Хочешь кирпич нюхать - вольному воля.

Парень засопел. Кривокрасов прямо-таки почувствовал, как в его проспиртованном мозгу ворочаются тяжелые, как булыжники мысли.

- Ну, чего решил? Сразу скажу: будешь мне семерки плести - к барину кореш твой поедет, а на тебя повешу все, что есть. И товарища нашего убитого, и наган, и организацию нападения на работников НГКБ СССР. Вышак тебе светит, милый.

- Дай дернуть раз, - попросил парень.

Сержант откусил обмусоленный кусок папиросы, поднес окурок к его губам. Всосав оставшийся табак с одной затяжки, парень снова выругался.

- ...твою мать! Кругом вилы! Значит так: стукнули нам, что гастролеры с Питера к бандерше пойдут. Мол, барыгу маранули, в теплые края собрались, а здесь шухер пересидят. И рыжья у них, мол, мешок. А товарища твоего Шнурок на перо посадил, я тут побоку. Вон Шнурок лежит, макинтош деревянный примеряет.

- Кто про гастролеров стукнул? - быстро спросил Кривокрасов.

- Бобер питерский. Его одна лярва на малину в Рощу привела. Ну, фарш сняли с него, а он и говорит: дело двинем - я в доле. Гастролеров кончим, барыш поделим и разбежимся. И жульман один подтвердил: в Питере шухер, барыгу известного приморили. Ссучился, стало быть, гаденыш.

- Какой он из себя?

- Кто?

- Бобер.

- Такой гладкий, важный. Чисто аблакат под деловыми.

Со стороны Новослободской послышалась сирена кареты скорой помощи. Кривокрасов поднялся на ноги.

- Ладно, потом подробно опишешь. Если не соврал - слово сдержу. "Скок" вам сошьем и лети в дом родной, там тебе уже клифт правят.

- Слышь, - парень перекатился на бок, - откуда феню знаешь?

- Пообщался с вашим братом, было дело, - усмехнулся сержант.

В домах уже зажигался свет - разбуженные выстрелами жильцы, наблюдавшие из темных окон, собирались на работу. Из подъехавшего автомобиля выскочил врач с двумя санитарами, тащившими носилки. Осмотрев Скокова, он тихо переговорил с Белозерской, дал знак санитарам. Раненого погрузили в карету. Кривокрасов залез внутрь, положил ему руку на плечо.

- Ты, это, держись, Семен.

- Миша, - прошептал Скоков, - это не она блатных наняла, - он показал глазами на девушку, - я уверен на все сто. Не тот человек.

- Разберемся, Семен. Ты, давай, не залеживайся.

Валиулина подсадили в карету, врач посмотрел на лежащих бандитов.

- А с этими что?

- С этими мы сами разберемся, - успокоил его Кривокрасов, - вы еще карету пришлите - у нас тут два трупа.

Скорая укатила и почти сразу вслед за ней появилась машина майора Кучеревского и тюремный фургон. Приехавшие с майором оперативники рассыпались возле места схватки. Из подворотни принесли тело Четвертакова. Кучеревский поманил к себе сержанта.

- Ну, давай, докладывай.

- Как я уже говорил, на подходе к дому попали в засаду. Четвертаков был сразу убит, Скоков тяжело ранен, Валиулину пуля попала в плечо. Их уже отвезли в госпиталь. Нападающих было трое. Один убит, двое задержаны. Арестованная Белозерская в машине, - Кривокрасов кивнул в сторону "ЭМ"-ки.

- Так, - протянул майор, доставая коробку "Казбека", - ну, и что думаешь?

- Я допросил одного из уголовников. Вон того, с забинтованной головой. Их навел кто-то неизвестный. Засаду ставили на гастролеров из Питера, несколько дней назад ограбивших скупщика краденного.

- Веришь ему? - прищурился майор.

- Похоже на правду. Впрочем, поговорить еще раз не помешает.

Они помолчали, глядя, как связанных уголовников грузят в фургон. Кучеревский вздохнул, затоптал окурок.

- За такую работу по голове не погладят, Михаил.

- Я виноват, мне и ответ держать, - хмуро сказал Кривокрасов.

- Ладно. Хорошо, хоть Белозерскую не упустили. Доставишь ее в отдел, сдашь следователю. Пусть снимет предварительный допрос, а ты пиши рапорт. В подробностях: как разрабатывали Белозерскую...

- Разработкой занимался не я, - угрюмо напомнил Кривокрасов.

- Значит, как проходил арест пиши, - раздраженно сказал майор. - К обеду рапорт должен быть у меня.

- Слушаюсь, - вытянулся сержант.

Откозыряв, он подошел к телу Четвертакова, снял фуражку, постоял молча несколько мгновений. Подъехавшие оперативники старались на него не смотреть. Резко развернувшись, сержант зашагал к машине.

- Пересаживайтесь вперед, - он отворил заднюю дверцу.

Девушка послушно вышла из автомобиля, устроилась впереди. Чемоданчик мешал - она то прижимала его к груди, то пыталась пристроить в ногах.

- Дайте сюда, - Кривокрасов забрал чемодан, бросил его на заднее сиденье, - не пропадет, не беспокойтесь.

Сев за руль, он включил зажигание, развернулся, в последний раз взглянул на тело Четвертакова и дал газ. По Селезневке он выехал к театру Красной армии, повернул направо, к Садовому Кольцу. Белозерская сидела рядом, внешне безучастная, словно она ехала не в тюрьму, а в таксомоторе возвращалась домой после театра.

Москва просыпалась. Шаркали метлами дворники в фартуках, звенели первые трамваи. Тучи постепенно таяли в утреннем небе, поливочные машины добавляли воды в лужи, оставшиеся после ночного дождя.

Девушка открыла окно. Свежий ветер ворвался в салон, разогнал запах крови, заставил не выспавшегося Кривокрасова поежиться от прохлады. Внезапно он почувствовал расположение к этой девчонке, впутавшейся в неприятности, скорее всего, по молодой глупости. Он посмотрел на ее гордый профиль, жалея, что скоро эта аристократическая красота исчезнет, померкнет в лагерных буднях. Лицо состарится, поседеют раньше времени волосы, упругая кожа покроется морщинами, словно забытое на ветке яблоко.

- Можно дать вам один совет? - неожиданно для себя самого спросил Кривокрасов.

- Если хотите, - она повернулась к нему лицом, убрала с глаз прядь волос.

- Не будьте такой независимой, Лада Алексеевна. Это раздражает. А уж следователя по вашему делу, от которого, поверьте, зависит очень многое, будет раздражать совершенно определенно.

- Какая разница, - устало сказала Белозерская, и Кривокрасов понял, что последние дни она ждала ареста и теперь чувствует нечто вроде облегчения.

- Разница такая, что десять лет без права переписки - это почти, что смертный приговор.

- Я наслышана о методах вашей работы и полагаю, что мое поведение на следствии мало что изменит.

Притормозив на красный свет светофора, Кривокрасов опустил стекло, закурил. Папироса горчила и, сделав пару затяжек, он выбросил ее в окно. Перед глазами стояло лицо Четвертакова с ниткой крови, тянущейся с безвольных губ. Сержант покосился на задержанную. Словно почувствовав его состояние, девушка съежилась на сиденье, будто стараясь сделаться незаметней.

- Скажите, кто были эти люди?

- Уголовники, - сержант переключил скорость, - готовили ограбление таких же, как они бандитов. Я, откровенно говоря, полагал, что это вы их наняли. Собственно, этот вопрос еще открыт.

- А какой смысл? Ну, отсрочила бы я свой арест, но я не бандит и не шпион, прятаться не умею. Да и не стала бы я прятаться. Вы не поверите, но я знала, что вы придете за мной. Не конкретно вы, товарищ сержант Государственной Безопасности, но то, что меня арестуют, я знала наверняка.

- Откуда? - насторожился Кривокрасов.

- Не знаю, - вздохнула девушка, - у меня бывают такие моменты, когда я вижу будущее. Это странно звучит, но это так. Я собрала вещи, - она кивнула в сторону лежащего позади чемоданчика, - мы посидели вечером с бабушкой, попрощались, поговорили напоследок. Мне кажется, я даже вижу место, куда меня отправят.

- Ну, и куда же?

- Там холодно, там суровая земля и холодное море, три четверти года там зима и метель заносит редкие дома. А спрятавшиеся в домах люди ждут тепла. Они обречены жить в том суровом краю, но у них есть преимущество - они свободны душой. Некоторые из них могут менять окружающий мир, чтобы не сойти с ума от безлюдья и безысходности, и они меняют его, помогая другим коротать бесконечную ночь.

Кривокрасов хмыкнул.

- Ну, насчет холода и суровой земли - это и я вам скажу, не обладая никакими предвидениями.

Остановив автомобиль, он посигналил перед массивными воротами. Вышедший в калитку дежурный в форме бойца внутренних войск, узнал Кривокрасова и дал знак. Створки ворот поползли в стороны.

- Не забудьте то, о чем я вам говорил, Лада Алексеевна.

- Спасибо, Михаил Терентьевич.

Сдавая арестованную дежурному офицеру, Кривокрасов не мог никак сообразить, что его встревожило. Лишь придя домой, в общежитие холостых сотрудников НКГБ, он понял: она назвала его по имени-отчеству.

Глава 8

Машина Кривокрасова ушла в сторону Суворовской площади и в доме, напротив проходного двора, ведущего к дому Лады Белозерской, опустилась занавеска.

- А Миша постарел, - сказал мужчина лет сорока.

Отступив от окна вглубь комнаты, он, пряча огонек спички в ладонях, прикурил папиросу. Лицо у него было обветренное, как у морского волка, резкие морщины пролегли от крыльев носа к опущенным углам рта. Спичка казалась крошечной в его крепких сильных пальцах.

- Да, постарел. И хватку потерял, - добавил он, поморщившись. - За такое задержание я бы с него семь шкур спустил.

- Ну, Виктор Петрович, - его собеседник, франтоватый мужчина лет тридцати пяти, в распахнутом легком пальто, темном костюме, светлой рубашке и галстуке, легко поднялся из кресла, - сделайте скидку. Он же не "малину" шел накрывать, а арестовывать безобидную девушку. Да и оперативники третьего управления не чета вашим операм. Они, понимаете, привыкли не встречать сопротивления.

- Все равно, не дело это. Почему за домом не следили? Почему пошли без разведки? Он положил своего сотрудника, черт возьми!

- Но арест он произвел и бандитов задержал.

- Какой ценой? Ладно, - Виктор Петрович махнул рукой, - не желаете чайку на дорожку?

- Не откажусь.

Они прошли на кухню. Мужчина в пальто нашарил на столе спички, зажег конфорку, поставил чайник.

- Где-то здесь я видел заварку, - пробормотал он, шаря по полкам впотьмах.

- Включите свет, Николай Андреевич, уже можно. Хотя, постойте, - Виктор Петрович подошел к окну. Внизу, на улице, пожилой мужчина в офицерской форме, раздавал задания оперативника, подкрепляя слова скупыми жестами. - Вы знаете майора?

- Да. Майор Кучеревский Валентин Леонидович. В органах с тысяча девятьсот двадцать девятого года. Не службист, но лямку тянет исправно. На собраниях чаще помалкивает, голосует, как большинство. Очень хорошо чувствует, что от него хочет начальство и потому на хорошем счету в управлении. Но он нас интересует постольку - поскольку. Над ним тоже есть начальство. Именно на том уровне мы и будем работать.

- Каким именно образом, интересно знать, товарищ Смирнов 1? - отходя вглубь комнаты, спросил Виктор Петрович.

Николай Андреевич пожал плечами.

- Люди, в массе своей, хорошо поддаются внушению. Вот, к примеру, майор Кучеревский. На задержание Белозерской должен был выехать другой сотрудник, но, - с притворной скромностью он развел руками, - поехал ваш бывший подчиненный. Вам покрепче?

- Да. Ох, чувствую, подставили мы парня.

На плите забулькал чайник. Николай Андреевич выключил газ, насыпал в кружки заварки, залил кипятком. Включив свет, он уселся на табурет, подобрав под себя полы пальто. Виктор Петрович устроился напротив. За окном послышался шум отъезжающих машин. Хлебнув кипятку, Виктор Петрович закашлялся, раздраженно бросил папиросу в мойку. Как все просто у тебя, он мельком взглянул на собеседника. Внушению, видите ли, хорошо поддается! А как мне внушить своим ребятам, что Гвоздя взяло третье управление ГБ? Тут байки про случайность не помогут, парни тертые, сыскари от бога. Хорошо, хоть Колька Кривокрасов взял - все-таки свой, муровец, хоть и бывший. Как этому пижону удалось втереться в доверие к уголовникам? Сколько мы не трясли бывших подельников Гвоздя, сколько "марух" не запугивали, никто его не сдал, а этот...

- Я к ним прибыл под видом солидного адвоката, - неожиданно сказал Николай Андреевич, - "аблаката", как они говорят. Позволил себя "подцепить" на Ленинградском вокзале некой женщине легкого поведения, которая была явно напугана, что в ее квартире пасется Гвоздь. Мысли так читались на ее лице, мне даже не пришлось глубоко копать в ее неразвитом мозгу. Я проиграл некоторое количество денег, а потом невзначай упомянул о заезжих гастролерах, сорвавших неплохой куш в Питере. Все остальное было просто.

- Действительно, проще некуда, - Виктор Петрович успел оправиться от удивления, вызванного откровенностью собеседника, - однако, попрошу вас хотя бы мои мысли не читать. Льщу себя надеждой, что мой мозг более развит, в отличие от той женщины легкого поведения, - он немного передразнил интонацию собеседника, - и мне не хотелось бы, чтобы в нем копались.

Он взглянул на часы - половина седьмого. Пора, однако. Допив чай, Виктор Петрович поднялся, ополоснул кружку, перевернул ее и поставил на полку.

- Я так понимаю, - сказал он, - что работа Кривокрасова не ограничится задержанием девушки.

- Вы правильно понимаете. Ему придется поехать с ней.

- То есть, - Виктор Петрович удивленно поднял бровь, - в лагерь, что ли?

- В лагерь. На Новую Землю. Нам до зарезу необходим там человек, способный защитить ее от лагерного произвола. Хотя, по моим сведениям, порядок в лагере относительно либеральный, после назначения нового начальника.

- А старый куда делся? - спросил Виктор Петрович, думая о своем.

- Медведь задрал.

- ?

- Обыкновенный белый медведь, - Смирнов слегка улыбнулся, - он тоже оказался легко внушаем. Я имею в виду медведя.

- Ну, знаете... Я уж лучше буду своих "урок" ловить. Им уж наверняка проще внушить подписать чистосердечное признание, чем медведя заставить загрызть нужного человека.

- И правильно сделаете. У вас это очень хорошо получается.

- Спасибо, - едко ответил Виктор Петрович, - иначе меня не держали бы начальником отдела особо тяжких преступлений.

Он погасил свет, постоял у входной двери, прислушиваясь к звукам на лестничной клетке, щелкнул замком и, пропустив вперед Смирнова, вышел из квартиры. Заперев дверь, он стал спускаться по темной лестнице, придерживаясь за перила. В подъезде отчетливо пахло кошачьей мочой и кислыми щами. Возле дома они простились. Николай Андреевич надел шляпу, коротко поклонился и, чуть задержав в своей руке протянутую Виктором Петровичем ладонь, спросил:

- А чья это квартира, если не секрет.

- Оперативная квартира, - проворчал тот, - и чем реже мы будем ее использовать - тем лучше. Здесь мы обычно встречаемся с осведомителями из уголовного мира, Николай Андреевич. Я согласен сотрудничать с вами, но основная моя работа, все-таки, связана с реальностью. Всего доброго.

- Все взаимосвязано, - беспечно ответил Смирнов, - вы не стали бы специалистом в своей области, не будь у вас дара предвидения. Желаю удачи, - он приподнял шляпу, и зашагал к Новослободской улице легкой небрежной походкой: шляпа на затылке, руки в карманах распахнутого пальто, легкий шарфик небрежно наброшен на шею.

- Пижон, - пробормотал Виктор Петрович, глядя ему вслед, - "дар предвидения"! Медведей они гипнотизируют! Тоже мне, Мессинг нашелся.

Николай Андреевич предложил ему сотрудничать около года назад, пообещав в противном случае, доложить, куда следует о его паранормальных способностях. Взяв слово, что сотрудничество не пойдет во вред стране, Виктор Петрович согласился - выбора Смирнов ему не оставил.

Глава 9

В кабинете было темно из-за задернутых тяжелый штор. Настольная лампа с черным металлическим абажуром высвечивала открытую папку на столе. Ладу Белозерскую привели к следователю после того, как дежурный офицер принял ее под расписку, а в отдельной комнате пожилая женщина в темно-синей форме профессионально обыскала ее. У Лады отобрали все вещи, оставив только носовой платок. Стул, на котором она сидела, был с неудобной прямой спинкой и жестким сиденьем. Она не сразу рассмотрела человека, сидящего за столом - яркий свет лампы мешал и к тому же, она была немного испугана. После того, как Кривокрасов привез ее сюда, ни одной доброжелательной мысли она не уловила в гулких полупустых коридорах огромного здания. Женщина, которая обыскивала ее и рылась в чемоданчике, небрежно перекладывая вещи, думала только о работе. Конвоир, мельком оценив фигуру идущей впереди него девушки, переключился на мысли о зарплате. Следователь, прятавшийся в тени, за светом лампы, казался ей вообще неживой фигурой, без мыслей, без чувств, без желаний.

Следователь подался вперед, его руки легли на папку, лампа высветила тонкий нос и полные чувственные губы. Перевернув несколько страниц, следователь сцепил пальцы в замок, вывернул ладони, хрустнув суставами, и взглянул на девушку.

- Меня зовут Константин Гаврилович Бирюков, я буду вести ваше дело, - он помолчал, пошуршал бумагами. - Значит, скрываем дворянское происхождение, Белозерская? - голос у него был обманчиво мягкий, текучий, обволакивающий.

- Товарищ следователь...

- Я тебе не товарищ! - внезапно заорал тот, ударив кулаком по лежащему перед ним делу.

Это было так неожиданно, что Лада вздрогнула. Будто издалека пробились мысли этого человека. Рваные, бессвязные: изжога мучит - напрасно вчера коньяк пил; кошка любовницы, сволочь, снова нагадила в ботинок; путевка в санаторий на Минводах, опять уплыла..., а девочка ничего. Жаль, не довелось присутствовать при обыске. Ничего, если дадут санкцию...

- Для вас я - гражданин следователь, - сказал он уже обычным голосом, опустил глаза с длинными ресницами, перечитал что-то в папке. - Указали, что происхождением из мещан, а на самом деле? Дворянский род, имение в Тульской губернии, - он помолчал, вышел из-за стола, обошел его и присел на край напротив Лады. Склонившись вперед, приблизил смазливое лицо к девушке, обдал крепким запахом одеколона и вчерашнего перегара, и внезапно опять заорал, - попили кровь крестьянскую, живоглоты?

Лада подалась назад, насколько позволяла спинка стула, старясь не слышать смеси неприятных запахов.

- Я не понимаю... Имение? Я даже не была там. Знаю, что было какое-то имение, еще в шестнадцатом году отец передал его в земскую управу - поддерживать имение семья была не в состоянии. Мать преподавала в гимназии, а отец был офицером флота и денег, просто, не было, чтобы...

- Отец - Белозерский Алексей Николаевич, капитан третьего ранга, потомственный дворянин, арестован в тысяча двадцать первом году, как участник белогвардейского заговора. Мать - Белозерская Наталья Андреевна, урожденная...

Сквозь скороговорку следователя пробилось столь явное желание унизить, подчинить ее себе, что Лада закрыла глаза, стараясь отвлечься, подумать о чем-то постороннем.

- На меня смотреть, - рявкнул следователь, направляя лампу ей в лицо.

От яркого света в глазах поплыли радужные круги.

- ...скрывают только те, кто замышляет недоброе. Советская власть дала тебе все: возможность учиться, работать! Чем ты отплатила ей? Ты думала, мы не узнаем? - опять мягкий, вкрадчивый голос, - хочешь расскажу, чем закончили твои родители?

Лада словно наяву увидела заметенные снегом деревья, стылые каменные стены бывшего монастыря, строй обессилевших людей...

- Нет, прошу вас, не надо.

Следователь вернулся за стол, налил себе воды из графина, жадно выпил. Перелистнув несколько страниц в папке, снова поднял на нее томные глаза, обрамленные длинными ресницами. "Наверно нравится женщинам, - мельком отметила Лада, - офицер НКГБ, вкрадчивый голос, смазливое лицо".

- Выпейте соды, гражданин следователь. От изжоги очень помогает, - негромко посоветовала она.

Следователь моргнул раз, другой. В лице его что-то дрогнуло, задергался нервным тиком глаз, по шее метнулся вверх - вниз острый кадык.