Чтение 28–й страницы книги ~Смена командования~

- Сначала, наверное, сидела на крыльце... там есть крыльцо?

- Да. Сидела на крыльце, смотрела на озеро. Я в этом совершенно уверен. Потом гуляла. Потом читала новости, а потом решила, что должна сделать что-нибудь полезное для всех...

- Например, почитать детские книжки. - Трудно, конечно, представить грозную и несгибаемую адмирала Серрано за чтением детских книг. Должно быть, ей действительно нечего было делать.

- Я не хочу читать детские книжки... - Барин долго и пристально смотрел на нее.

- Нет... - Она уставилась на мороженое и изо всех сил старалась не покраснеть. Она прекрасно знала, чего он хочет и чего хочет она сама.

- Эсмей... все против нас... и родственники, и этот мятеж, может, даже война. Вся Вселенная как будто сговорилась помешать нашей свадьбе. Кажется, они все решили за нас, знают, что мы должны делать, чтобы быть счастливыми через десять, двадцать, пятьдесят лет. Но я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты все еще хочешь за меня замуж?

- Да.

- Тогда давай поженимся. Несмотря ни на что, несмотря на всех родственников, несмотря на мятеж, несмотря на всякие соображения здравого смысла... давай поженимся.

Ее охватила волна всепоглощающей радости, она даже забыла о смущении.

- Да. Давай! Но как?

- Если ничего другого не остается, просто возьмемся за руки над свечой. Но у нас в распоряжении целый час, может, немного больше. Раньше наш корабль не придет. Давай не тратить время зря...

- Пошли...

На табло значилось, что до швартовки "Розы Глории" осталось семьдесят две минуты. Семьдесят две минуты. Тридцать три минуты им хватило на то, чтобы найти мирового судью с соответствующими полномочиями. Еще двадцать шесть - на то, чтобы уговорить его. При этом оба говорили одновременно, доставали какие-то бумаги, идентификационные удостоверения и прочее. Оставалось тринадцать минут... Они взялись за руки, а мировой судья быстро оттараторил полагающиеся в подобных случаях фразы, потом благословил их, как и принято в его вере, хотя Эсмей эта вера была не известна. Еще восемь минут заняло оформление необходимых бумаг. Когда все было подписано и печати проставлены, они бегом бросились из конторы судьи в сторону территории Флота.

- Мы сошли с ума, - сказал Барин, когда они отметились у пропускного пункта.

Руки у них словно срослись.

- Я люблю тебя, - ответила ему Эсмей. - Боже... желтый свет...

- Побежали.

И они снова бежали рука об руку. Люди поворачивались, смотрели им вслед, кто-то даже что-то крикнул. Эсмей уже не смущалась. Они добежали до конца соединительной трубы в ту секунду, когда лампочка загорелась красным светом. Старшина, пропускавшая всех на борт, очень возмутилась, но пропустила и их.

- Добро пожаловать на борт, сэр... сэры. - Таким голосом можно рыбу замораживать.

За старшиной стоял майор. Эсмей высвободила свою руку, и они отдали майору честь.

- Джиг Серрано и лейтенант Суиза, насколько я понимаю.

- Да, сэр. - Она даже не успела подумать, стоит ли ей менять фамилию.

- Вы всегда так прибываете на корабль - в последнюю минуту? Мы уже готовы были записать вас в список мятежников.

- Нас? - возмутился Барин.

- Именно вас, - ответил майор. - Мы записываем в этот список всех, кто не является на борт. А вы что думали?

- Сэр, мы должны доложить об изменении нашего статуса.

- Вы сказали "мы"? - Майор удивленно поднял брови.

- Да, мы, - твердо ответил Барин.

- Насколько я понимаю, вы имеете в виду изменение статуса, которое влечет за собой изменение в размещении по каютам, - продолжал майор. - Хорошо. Пока мы ставим офицеров, временно попавших на наш корабль, нести по полвахты. Ваша - вторая половина второй вахты. Итак, лейтенант Суиза, мы встретим "Наварино", когда боевая группа будет полностью сформирована, вам надлежит подняться на борт своего корабля. В данный момент они как раз в скоростном коридоре. Джиг Серрано, вы должны были сменить корабль, но тот корабль, на который вы назначались, перешел в руки мятежников, поэтому насчет вас вопрос пока не решен.

- Что, "Госхок" перешел в руки врага?

- Так я слышал.

- Но он же не был у Коппер-Маунтин...

- Серрано, я знаю только то, что сказал. А пока можете подождать в столовой младшего офицерского состава, пока вас не вызовет к себе капитан. Еще нужно отметиться в административном отделе.

- Да, сэр.

Столовая младших офицеров напоминала пчелиный улей. Энсины, джиги, лейтенанты. Всех сейчас интересовали не личные дела, а то, что происходило у Коппер-Маунтин. Узнав, что Барин и Эсмей не слышали новостей уже в течение двух часов, они принялись пересказывать им все последние флотские сплетни. А Барин и Эсмей сидели плечом к плечу в уголке и ждали, когда же их позовет к себе капитан.

- Так что вы там такое сделали? - спросил их капитан Атертон.

- Мы поженились, сэр,- ответила Эсмей. Она была старшей по званию, поэтому и ответила капитану.

- Но... но вы никого не предупредили.

- Нет, сэр. - Не важно, что их капитаны и не подозревали о помолвке.

- Вы даже не закончили заполнять нужные бумаги.

- Нет, сэр. - Этого она тоже объяснить не сможет, как и того, что вряд ли заполнит их в ближайшем будущем.

- Вы знаете, что отдел личного состава может признать вашу женитьбу недействительной...

- Да, сэр. - В ее голосе появились упрямые нотки. Отдел личного состава может делать все, что ему вздумается, она вышла замуж в своем сердце, теперь уже ничего изменить нельзя.

- И... ну, ладно, не важно. Вы просто ужасные несмышленыши, придумали же в такое время.

- Именно поэтому, сэр. - Выступила вперед Эсмей.- Неизвестно, что может произойти, и мы хотели...

- Лейтенант, не забывайте, что это жизнь, а не романтическое приключение. Мы находимся на боевом корабле в период военных действий. Меня не интересует, любите ли вы друг друга или кто-то вам что-то подсыпал в коктейли... у нас нет времени разбираться в таких делах. Вы вообще должны были сейчас находиться на разных кораблях.

Эсмей украдкой взглянула на Барина, тот на нее. Со времен "Коскиуско" они еще ни разу не были на одном корабле, но теперь они еще и женаты.

- Почему нельзя было спустить пар в постели и забыть обо всем? Зачем обязательно жениться? - Атертон повернулся к Барину.- Представляете, что сделает со мной ваша бабушка, когда узнает?

- Вы ни в чем не виноваты, сэр. - Вид у Барина был мрачноватый. Эсмей знала, о чем он думает. Гнев адмирала Серрано падет совсем не на капитана этого корабля.

- Конечно, не виноват, но она будет винить меня в том, что я вас не остановил. Вы... - Капитан удивленно смотрел на них. - Вы что, смеетесь?

- Нет, сэр, - ответили они хором.

- Хорошо. Хотя во все этой безумной ситуации смех, возможно, самая правильная реакция, но я не люблю, когда смеются надо мной, а сам я сейчас не смеюсь. - Он погрозил им пальцем. - Вечно так, как только критическая ситуация, с вами, молодыми, что-то происходит. Но вы-то, лейтенант Суиза, вы солидный офицер. Почему обязательно жениться, как только случается война или нечто подобное? Наверное, какой-то атавизм из древних времен.

- Нет, дело не в этом. Мы давно собирались. Ждали, ждали, заполняли нужные бумаги, спорили с родственниками... - Эсмей знала, что говорит лишнее, но остановиться не могла.

- А потом бабушка выдала такое...- вставил Барин. Эсмей предупреждающе посмотрела на него.

- А потом мы узнали о мятеже, все кругом забегали, засуетились...

- М-м-м-м. И вы решили пожениться, потому что личное счастье превыше всего.

- Не превыше, а так же важно, как и все остальное, - ответил Барин. - Сэр, едва ли, несчастливые, мы бы служили лучше, а если бы мы не поженились, да еще попали на разные корабли, мы бы точны были несчастливы.

- Значит, если вы будете вместе, от вас можно ожидать лучшего исполнения своего долга?

- Думаю, что да, - сказал Барин.

- Прекрасно. Докажите мне это. Вы несете вахту во вторую половину второй смены. Конечно, у нас сейчас на борту много народу, поэтому пока вы будете нести вахту, кто-то будет спать в вашей каюте, но если хоть один из вас допустит малейшую оплошность, я сразу же вас расселю. Понятно?

- Да, сэр.

- И проинформируйте обо всем случившемся родственников, пока мы еще не вышли из зоны действия станционного анзибля. Когда придет ответ, мы будем уже в скоростном коридоре, но главное, чтобы вы сами сообщили им. В вашем распоряжении час.

- Да, сэр.

- Вы разрешили им жить в одной каюте? - спросил помощник капитана. Он слышал конец разговора.

- По-моему, так разумнее. Даже если бы мы поставили их в разные вахты, они все равно нашли бы способ, как общаться друг с другом... так, по крайней мере, не будут тратить зря силы на поиски места и времени. Сдается мне, что они не будут забывать о служебном долге.

- Родственники Серрано вряд ли будут рады.

- Что ж... они верно сказали, я здесь ни при чем. Я не знакомил их, не давал добро на свадьбу. Когда они предстали передо мной, дело было уже сделано. И я не Серрано. - По лицу капитана скользнула улыбка воспоминаний. - Когда-то давно, когда я еще был энсином на "Клермонте", которым командовала Вида Серрано, она как-то здорово пропесочила меня за то, что я слишком много времени проводил со своей девушкой. Сказала мне тогда, что я зелен. И что? Я женат двадцать восемь лет, моя жена та самая девушка, и я никогда с ней не расстанусь. Так что вполне справедливо, что ее собственный внук влюбился в девушку, которую она считает неподходящей партией, хотя я не понимаю, что можно иметь против лейтенанта Суизы. Возможно, кто-то из этой парочки будет когда-нибудь командовать кораблем, на который попадут мои дети, и тоже проявит немного участия.

Каюта, естественно, оказалась очень тесной. Вторую узкую койку установили на время над первой. Они могут находиться здесь только во время, отведенное для сна. Но они будут одни, и между ними и всей остальной вселенной дверь, которую можно запереть на ключ. Это самое главное.

- Извини, что все так быстро получилось, - прошептал Барин на ухо Эсмей.

- Хм-м-м?

- То красивое платье, которое заказала тебе Брюн. И кольцо, которое выбрал я. И церемония, которую ты так хотела...

- Мы еще со всем этим успеем, если захотим. А сейчас - пусть лучше так.

Дальше им было не до разговоров.

- И все же... - наконец выдавил Барин. Эсмей толкнула его в ребро.

- Не... отвлекай меня, пожалуйста.

Глава 22

Кабинет Председателя, Доброта

Хостайт Фиедди всегда знал, что придет этот день. Председатель сидел за своим столом, на столе слева от него лежал нож, старинный нож с клинком черного цвета.

- Хостайт, ты был хорошим и верным слугой.

- Сэр.

- Ты долго служил нам.

- Сэр.

- Ты тот клинок, которому я доверяю. - По интонации было ясно, что Председатель скажет что-то еще, Хостайт смиренно ждал. - У нас есть враг, которому не страшно время.

- Сэр.

- И ты станешь моим Клинком, Хостайт...

- Всем сердцем, Председатель.

- Всем сердцем, Хостайт, без остатка. - Убить, убить, но только один раз. И за это он был благодарен. Это убийство освободит его душу, она перейдет в вечность.

- Подойди сюда, я нацелю свой Клинок.

Его уже можно считать мертвым, хотя он еще может ходить. Подойти ближе совсем не страшно. Хостайт ждал. Председатель долго ничего не говорил. Потом продолжил: - Тяжело приказывать убить человека, который никогда не был твоим подданным. Я неохотно отдаю этот приказ, Хостайт, ибо знаю, что это означает для тебя и для меня, а также для всех народов... клиентов. Но другого выхода нет. Это напыщенный и самовлюбленный человек, он и дальше будет насаждать свои нечестивые взгляды.

- Они безбожники, сэр.

- Не все, Хостайт. Я приказываю тебе убить Хобарта Конселлайна. Больше никого, никого из его родственников, только его одного.

Хостайт поклонился.

- Каким оружием, сэр?

- Выбор за тобой.

Последнее задание. В конце его ждет смерть. Умрет и Председатель, ибо у него больше не будет личного маэстро фехтования, Тени Мастера Клинков, который защитит его от опасности.

Хобарт знал, что ему оказана большая честь, это немного радовало его. В течение многих лет передвигаясь по лезвию ножа, он уже давно свыкся с мыслью о смерти. Теперь же он принесет пользу своему народу, своей вере, он думал об этом, и на лице его даже заиграла улыбка.

- Теперь иди, - сказал Председатель. Хостайт вышел. Он уже обдумывал, как лучше выполнить задание.

Старый дворец, Касл-Рок

Хобарт со злостью бросил вещи в корзину. С каждым днем все хуже и хуже, черт бы побрал этих идиотов.

Он натянул фехтовальное трико и начал разминку. Дверь открылась. Он поднял глаза, ожидая увидеть Ягина Персея. Но в. дверях стоял другой человек. Этого маэстро фехтования Хобарт никогда раньше не видел. Маэстро старше Ягина, более грузный, одет в блестящее черное трико и немного смешную красную шапочку и такие же красные тапочки. В руках маэстро держал неизвестный Хобарту клинок.

- Пора, - сказал он мягким, тихим голосом.

- Хорошо. - Хобарт выпрямился и прошел мимо маэстро в фехтовальный зал. - А где другой маэстро? Я привык к нему.

- Он нездоров, лорд Конселлайн, и просил меня заменить его, чтобы не доставлять вам неудобств.

Хобарт с удивлением смотрел на маэстро.

- Вы держитесь намного более официально, чем он. А что это у вас за клинок? Мне тоже придется работать с таким? Наверное, хотите, чтобы я научился владеть еще одним дурацким старинным оружием...

- Если вы не желаете, никто вас заставлять не будет. Какое оружие предпочитаете вы?

- Рапиру. - Хобарт огляделся и заметил, что в зале нет и его обычного тренера. Значит, ему самому придется доставать оружие и доспехи, вряд ли можно рассчитывать на старика маэстро. Но, к его удивлению, маэстро легко и быстро подошел к стойке с оружием и вернулся назад, держа в руке рапиру - любимую рапиру Хобарта - и фехтовальную маску.

- Кажется, вы злитесь, - заметил он.

- Злюсь, - ответил Хобарт. Он не хотел ничего обсуждать, он пришел сюда, чтобы заниматься фехтованием, чтобы забыть о проблемах, которые так разозлили его. Или сделать вид, что забыл.

- Что-то случилось? - спросил маэстро.

- Да, но я здесь, чтобы фехтовать.

- Конечно. Извините меня, лорд Конселлайн. Маэстро Ягин рассказывал мне о вашем серьезном отношении к фехтованию.

- Правда? - Хобарту всегда казалось, что маэстро относится к нему критически, хотя внешне он всегда бывал вежлив.

- Да... он говорил, что вы необычный человек, человек, который ко всему относится серьезно.

- Это верно. - Хобарт надел маску, немного попрыгал, чтобы расслабить коленные суставы. Он не растягивался сегодня, но раз Ягин считает его человеком серьезным, нужно поддерживать репутацию серьезного человека. - А вокруг так мало... даже не поверите... Но ладно...

- Если вам хочется разогреться, растянуться, милорд, выговориться, это обязательно нужно сделать.

- Ах... хорошо. - Хобарт осторожно положил рапиру на мат и, наклонившись, ухватил руками лодыжки. - Надеюсь, я не наскучу вам, к тому же вы должны понимать, что все это строго между нами...

- Естественно. Надо немного больше поворачивать запястья, милорд.

- Эти идиоты... эти слабаки, у них вместо мозгов навоз, да и только. А я еще поставил их на министерские посты. Это я их сделал, помогал им, подсказывал, пестовал, а теперь, когда они стали министрами... они отказываются выполнять мои приказы.

- Ага. А теперь, милорд, растянитесь еще на сантиметр... так. А теперь другую ногу... не забывайте, что запястья должны быть повернуты... так.

- Не знаю, в чем дело, маэстро, но как бы они ни были умны и инициативны вначале, как только получают власть, восстают против меня. Неподчинение, эгоизм, надменность, высокомерие...

- Попробуйте наклонить голову... так... и еще чуть-чуть...

- А именно они должны меня поддерживать. Но они и не думают. Они начинают делать всякие глупости, как этот идиот Оррегиемос...

- Теперь в другую сторону, милорд...

- Даже святого выведут из себя, - продолжал Хобарт. С этим маэстро так легко разговаривать.

В зале тихо, тепло, знакомые запахи кожи, стали, смазочного масла, сандалового дерева, кедра и эти спокойные, терпеливые, сильные руки умудренного опытом маэстро. Он так уверенно поправляет все его движения, Хобарт чувствует приятное напряжение и удовлетворение от достигнутого.

- Очень сложно, когда подчиненные не подчиняются, - заметил маэстро.

- Вот именно. Я пытался убеждать, ругать, даже угрожать...

- А они все равно стоят на своем.

- Да. Почему они не могут понять, что я все делаю на их же благо?

Хостайт изучал файлы, ему было известно все о Хобарте Конселлайне, если учесть, что он знал его заочно. Но, познакомившись с Хобартом лично, был потрясен. Каким же жалким оказался этот человек в действительности, его переполняли злоба, страх и зависть. Эти чувства исказили его тело, деформировали. Даже мышцы лица напряглись от страха.

Он весь как мешок с ядом.

Хобарт бессмертен, ведь он омоложенный, и кричит об этом с гордостью на весь мир - в левом ухе красуются две серьги, серебряная и кобальтовая.

Он долго жил на этом свете, но не набрался мудрости. Ничему не научился. Зачем тогда омолаживать это глупое тело?

Гордыня... Хостайт напомнил себе, что и сам грешен, сам горд. Но этот человек не просто горд, он зол, ожесточен. Почему? Хостайт никогда не убивал просто так. Он всегда старался понять, почему люди, которых он убивал, стали такими.

Он обязан дать человеку возможность понять, раскаяться, хотя ни о каком изменении приговора не могло быть и речи. Судьба этого человека уже решена. Но у души должен остаться шанс на спасение.

А что делать с таким безбожником, ведь он даже не представляет себе, что такое душа, не верит, что есть еще что-то, кроме тела. Хостайт много наблюдал за людьми подобного типа, на протяжении всей своей жизни, и пришел к выводу, что у всех есть какие-то убеждения, просто чаще всего эти убеждения ошибочны. Одни верят в богатство, другие в силу, третьи в доброе отношение или еще во что-то, но нет ничего, кроме истинной веры. Поэтому их убеждения в конце концов подводят их, с такими убеждениями никогда не подняться ввысь...

Все, что сказал ему лорд Конселлайн, можно расценивать как исповедь, но когда человек действительно исповедуется, он знает, что согрешил. Хобарт же этого не знал. Он во всем винил других. Хостайт сочувствовал этим глупым, не желающим выполнять приказы людям, которые так прогневали лорда Кон-селлайна. Они тоже неверные, враги, возможно, Председатель решит уничтожить и их, но как они, должно быть, страдают от общения с лордом Конселлайном.

Он внимательно слушал все, что говорил Хобарт. А тот говорил и говорил, словно своим присутствием маэстро развязал ему язык. Нейтральный человек. Хобарт всю жизнь завидовал своему брату и другим людям, к которым тянулись так же, как к брату. На самом деле он завидовал всем и каждому, ибо в каждом мог найти что-то, что считал незаслуженным благом. Гордыня, непомерная гордыня, уверенность в своей правоте и в моральной слабости всех остальных. Злость на всех, жадность - ему вечно всего не хватало, похоть и жестокость, ведь ему нравилось унижать других. А поверх всего этого - самовлюбленность.

Хостайт вдруг понял, что этот человек даже в минуту смерти не поймет своих ошибок. Бедная душа, в какой же тьме она пребывает, никакой надежды на спасение, полное невежество. Но Бог дает время и возможность каждой душе, надо только воспользоваться ими, душе лорда Конселлайна тоже дается такой шанс.

- Пойдемте, лорд Конселлайн, - наконец вымолвил он и отступил в сторону. - Теперь вы в лучшей форме, пора приступить к занятиям.

- Да, я чувствую себя намного лучше. - Хобарт выпрямился, сжимая рапиру в руках. Мысли его немного прояснились.

- Дело не в ваших помощниках, - сказал Хостайт. - Дело в вас. - Он знал, что Конселлайн не поймет, но попробовать стоит.