Мария СИМОНОВА и Дмитрий КРАВЦОВ

ПОХИТИТЕЛИ БЕССМЕРТИЯ

Согласно обычаю, в древней Японии самурай приносил повелителю клятву служить своим оружием и жизнью. Если господина убивали или самурай его предавал, то его с позором выгоняли, и он вынужден был скитаться по миру, зарабатывая себе на жизнь наемничеством. Чаще всего они становились наемными убийцами. Такого воина больше не считали самураем. Его называли ронин.

Мир пошел кляксами. Реальность - размытый островок в правом углу. И я иду на нее. Тело заносит, сильнее. Удар коленями - в бетонный барьер. Прояснение, неожиданно контрастное: море ярких огней в пустоте. И ветер. Впереди за барьером - пропасть в сто сорок пять этажей. Город качнулся навстречу. Нет! Назад. Стена. Поворот. Решетка. Тупик. Где же выход? Жаркое зарево внутри, там мечется зверь. Рвет плоть. Обратно. Налево. Черт... Вот она - дверь! Бегу. Через сквозное парадное - на пешеходный балкон. Свет фар в глаза. Резко! Упал! Рукоять лучевика. Липкая. Вспышка выстрела - над головой. Получай ответный. И еще.

Флаер с мертвыми водителем и пассажиром уходит в нижние уровни.

Ублюдок, сука, кто? Позже. Скорее! Стоянка. Машина, вот. Ключи. Где ключи?! Кресло. Контакт. Ходу отсюда. "Скорость "с", управление на меня".

Повороты, улицы, машины, люди, копы. Центральный уровень - наиболее безопасный: не простреливается. Слишком много машин, слишком много свидетелей. Коминс - телефон. Не сейчас. Руль. Липкий. Все липкое. Кровь. Слабею. Аптечка. К запястью, вот так.

Сдаю управление автоматике. Даю адрес. Сейчас полегчает. Сейчас...

* * *

Высотка, четырнадцатый уровень, этаж сто сорок третий. Подо мной бездна. Я зажат в узкой выемке за декоративной колонной. Еле втиснулся, зато есть устойчивость. И стоянка на крыше отеля напротив хорошо просматривается. Меня интересует крайний аппарат на седьмой линии, только что пойманный в экранчик моего оптического прицела - синий аэро-байк "Дрэгстар", 02-19, маленький круизер стоимостью, наверное, в четыре моих "Мустанга". Тачка на месте. О'кей. По крайней мере, место и время заказчик указал точно.

Без десяти одиннадцать. Все готово, все под руками. Жду того, кто оседлает байк. "Объект" в отеле. А может, в открытом ресторанчике здесь же, на крыше. Я не знаю, кто это: за отсутствие любопытства идут отдельные деньги - и немалые. Но соблазн погадать всегда есть. Допустим, "объект" достаточно влиятелен: имеется риск самому стать "объектом" или, того хлеще, - попасть в руки к его подельникам на долгую мучительную расправу. Заказчик перекладывает последствия за его ликвидацию на мои плечи. С моего молчаливого согласия. За деньги. Которые оправдывались.

Но лишний риск - это деньги, которые не бывают лишними. Рано или поздно риск, обратившийся в деньги обернется положением, домом, экипажами - воздушными и земными, водными и, если приспичит, - подводными. И роскошнейшие из миров - в полном моем распоряжении. Что еще? Любовь? Пусть. Деньги в квадрате.

Без пяти. Через стоянку по направлению к байку катится крупногабаритный морж. "Объект"?.. Рано. Но... Слияние пальца с курком самопроизвольно. Кандидат на тот свет садится в серый "Пассат", припаркованный рядом. Не то. Вольно.

Без двух. Вдоль машин медленно движется парочка - мужчина и женщина. Молодые, идут в обнимку, беседуют. Ничего, кроме друг друга, не видят. Просто прогуливаются. Или?.. Палец ползет к курку. Подошли к байку.

Огонек индикатора, тлеющий на моем прицеле, , гаснет: "охрана" - сторожевое поле - байка снята. "Объект" на месте. Пара целуется. Это мне на руку - есть время на безукоризненное прицеливание. Похоже, что она его провожает. То есть с ним лететь не собирается. И это тоже хорошо, потому что дарит время ей большое время, достаточное для долгой жизни.

Мой ход.

Плавно жму на курок. Сделан.

Но расслабляться рано. Жду. Они еще некоторое время стоят, держась за руки, - никак не расстанутся? Потом мужчина разворачивается и уходит. Женщина садится на байк, машет рукой, включает силовой обтекатель, стартует.

Проклятье! Женщина? Ошибка?.. Вряд ли. "Объект" не назван. Так почему бы ему не быть женщиной? В моей практике такое уже случалось. Правда, всего один раз. Этот заказчик навсегда вычеркнут из списка моих клиентов.

Эту байкершу заказал Клавдий - мой... Нет, это не босс. Это гораздо хуже. Экселенц. Мне его из своих списков не вычеркнуть. Он меня - может. Легко.

Маленькая машина - льдистый наконечник копья - вонзается в многоярусный поток на перекрестке. Она улетает. Но не от меня. Именно машина была моей целью в тот промежуток времени, когда ее хозяйка сняла защиту и не успела еще включить обтекатель. То, что происходит перед байком, я вижу на экране ручного пульта. "Жучок", заключенный в мягкой пуле, уже внедрился в программный блок байка и, перехватывая управляющие цепи, замыкает их на себя. При катастрофе "жучок", само собой, полностью самоликвидируется. С точки зрения сидящего за рулем, байк вскоре потеряет управление, на самом же деле он будет управляться дистанционно - мною. Таким образом, исключается вариант случайного спасения "объекта" - разве что по моей воле, но и это исключено, поскольку я как раз специалист по случайной гибели. Многовековая практика убийств доказывает: авто - или авиакатастрофа - лучший вариант этой самой "случайной гибели" конкурентов и прочего народа, мешающего жить сильным мира сего. В свою очередь, тоже не застрахованным от катастроф.

Хоть я и вижу на экране то же, что видит женщина, но по мере удаления она вновь становится для меня "объектом". И это к лучшему. Она на Калининском, у Первого кольца, рядом с Триумфальной аркой. Движется к общественному порту. Арка? Ну что ж: по ходу следования и без лишних жертв. Веду. Вряд ли она что-то подозревает, скорее всего идет на автопилоте: мой перехват больше похож на осторожную корректировку чуть правее, чуть левее, чуть резче тормоз на светофоре, небольшая разница в скорости. Все водители и все автопилоты в одинаковых ситуациях делают примерно одно и то же. Вот и арка. Все ближе. Наращиваю скорость, постепенно забирая влево. Пора ей встревожиться. Жму. Быстрее. Еще. Кого-то сшибаю - через экран пролетает выбитое крыло. Теперь испугалась. Сейчас) все кончится. Сейчас... Все.

С минуту пялюсь в пустой экран. Привыкаю к тому, что живой. Что не я там разбился об арку в шницель с металлическим гарниром. Подобного рода паскудные ощущения давно меня не посещают. Разве что в особых случаях. Каковых в моей практике теперь два.

Пора уходить. Сворачиваюсь. Вытаскиваюсь из-за колонны. Два шага влево по карнизу - за угол, и еще два - к узкому окну. Поворачиваюсь, хватаясь за подоконник.

Тычок раскаленной спицей в левую лопатку. Словно мотылек на булавке. Теперь бы не дернуться! Спокойнее. Лишь бы успеть, пока неизвестный энтомолог не рванул в сторону, вырывая из меня кусок плоти. Жжет. Как жжет! Ныряю головой вперед в темную щель оконного проема. Падаю на спину. Переворачиваюсь. Отползаю. Бегу.

Что это? Кровь. Алая-алая. И сладкая во рту.

Черный "Драккар-170 кабриолет" осторожно поднялся на парковочный уровень сто девяносто шестого этажа и приткнулся к поребрику-пирсу в ряду столь же престижных машин. Но пилот не торопился покидать флаер, даже не снял силовой колпак. В "Драккаре" сидели двое молодых людей характерной для париев наружности. Один - черноволосый, с модной нынче челкой, другой - обритый наголо флегматик. Оба пребывали в явном замешательстве, правда, внешне это проявлялось лишь в более активном движении челюстей и в блеске глаз. Бритоголовый держал на коленях мощный лучевик системы "Люгер-плазмо". Чернявый говорил:

- ...ты себе это представляешь, Ксан? Тридцать часов, и все скруджу под хвост, так его и так! Ведь этот мерин теперь ухилял невесть куда! Что скажем Клавдию? Как докладывать будем? Все сроки вышли. И про Рыжего с Капустником...

Бритый пожал плечом:

- Плевал Клавдий на Рыжего с Капустником. Да я и не думаю, что Клавдий станет слушать нас дольше, чем успеем сказать "мы его упустили". - Он следил за индикатором подзарядки оружия, разгоравшимся все ярче и ярче. - Но докладывать придется. И наш единственный шанс остаться в живых - найти его раньше, чем Клавдий начнет нервничать.

Помолчали с минуту. Ксан убрал заряженный лучевик под мышку.

- А я ведь его разглядел, пока целил. Прям как на ладони! Это ведь Моби Дик - кореш мой по интернату...

- Ну да? Моби Дик! Вот тебе и раз!

- Мы с ним земляки, только он на полгода младше. Сразу было ясно, что этот будет из лучших. Сам эк-селенц взял его в ученики. И вот что я тебе скажу, Сид: отправить такого на "скачок" будет непросто. То, что мы его упустили, - это не чудо. Этот парень - высший класс.

Они помолчали. Сид бесцельно щелкал тумблером поворотника - то включит, то выключит. Ксан меланхолично пережевывал табачный брикет. После акции его всегда одолевала апатия, когда кто-то умер, а ты еще жив и всех обставил, и "псы"-безопасники не сидят на хвосте. Но сейчас никто не умер, кроме тех двоих хейворков, таких же, как они с Сидом. Но они не в счет. Просто объектом оказался Моби, дружище Дик, его семьянин по интернату. И сволочь Клавдий, конечно, об этом знал: потому и заказал Дика именно ему. Сиду этого не понять, он пока с таким не сталкивался: молод еще, всего три акции за плечами. Да...

- Но ты же попал в него, Ксан! Я сам видел, что попал!

- Попал. Это точно.

- Ну вот. А после твоей пушки еще никто не выживал. Может, он уже сдох по дороге. А в моргах-то мы еще не смотрели! Вдруг он в каком-нибудь Склифе, в холодильнике отлеживается! Если у него не было с собой регенератора... А мы киксуем почем зря. Может, так и доложим старику, а?

- Тела-то мы представить не можем. Но доложить все равно надо. Давай, не менжуйся, звони экселенцу.

А про себя Ксан подумал, что Дик всегда таскал с собой аптечку со встроенным регенератором. Еще в интернате.

* * *

Женевьева Александер сидела в своей спальне, устало опершись подбородком о кулак и глядя на мужчину, спавшего в ее кровати. Он спал уже четырнадцать часов. И это только здесь. А до того - двенадцать часов в операционной: наркоз, операция и опять наркоз, для того чтобы организм находился в покое до полной регенерации тканей. У Женевьевы было время, чтобы на него насмотреться. И спокойно подумать. Но спокойно думать, сидя рядом с ним, у нее почему-то никак не получалось. Хотя опасность для его жизни уже миновала.

"...Господи, ну за что мне это? Вокруг полно мужчин - внимательных, чутких, добропорядочных, с деньгами, с положением, готовых бросить все это к моим ногам. Почему, за каким чертом мне нужен именно этот чумовой мужик?..

Сколько можно тлеть ожиданием/отчаиваясь от бесконечного ряда чужих телефонных звонков - не он... Изнывать от страха, что больше не позвонит, потому что заработал наконец такую "производственную травму", после которых уже не звонят. И начинать жить, лишь вновь слыша в коминсе отрывистый голос:

"Через полчаса заеду. Жди". Понимая, что снова ранен, потому и едет. Но ведь жив! Но ведь едет!"

Как, оказывается, ей немного надо. Ну и ладно, пусть не будет у нее семьи - да какая с ним семья? Спокойная работа, дети, телешар по вечерам, уик-энд на "люксе-экстра"? Это не про него. Глупо и мечтать. Хоть бы просто появлялся почаще, не только ради ее профессиональной помощи. Сидел бы напротив. Говорил - все равно о чем. Улыбался. Был близко. Обнимал...

Женевьева закрыла глаза: сердце забилось чаще. Она знала его тело, как не знает иная любовница, - каждую впадинку, каждый шрам, даже не ею залеченный. "Свои" она могла бы отыскать на нем с закрытыми глазами. К "чужим" относилась с некоторой ревностью и никогда о них не спрашивала: как поинтересуешься у мужчины, самая большая ласка от которого - дружеский поцелуй на прощанье: "Откуда у тебя этот длинный шрам на бедре?.." У любого другого пациента она так и спросила бы, не поведя и бровью. У Дика - не могла. Терялась. Просто не знала, как к нему подступиться. С чего начать. Она не умела делать первый шаг в отношениях - да в этом никогда и не было нужды:

все мужчины поголовно, даже старые грибы, сразу начинали за ней ухаживать. Дик - нет. Никогда. Тут необходимы были какие-то намеки с ее стороны. Одному богу известно, с каким трудом они ей давались.

Вот и сегодня... Она перевезла его после операции в свою спальню. Намек более чем прозрачный. Прозрачней некуда. И теперь ожидала его пробуждения, понятия не имея, как он среагирует, когда проснется. Но должен же как-то среагировать!..

Может быть, сегодня что-то изменится. Может быть...

* * *

Ронин проснулся с болью в груди, не покидавшей его все время сна. Или беспамятства?.. Не вдруг разберешься. И с гнетущим ощущением беды - словно над изголовьем висела на волоске пудовая кувалда. Сочетание оказалось настолько неприятным, что заставило сразу открыть глаза и сесть.

Кувалды не было. Вокруг что-то бело-розово-воздушное, складывается впечатление, будто проснулся в раю.

Пушистое облако, на котором он сидел, оказалось огромной кроватью в спальне, выдержанной в пастельных тонах, размерами с маленькую залу. Незнакомое место не вызывало ощущения опасности, возможно, потому, что в кресле неподалеку спала женщина. Тонкие запястья, пепельные волосы. Теперь он вспомнил все. Вспомнил, к кому он ехал.

- Жен!

Она не услышала.

Ронин огляделся в размышлении. Утонченная роскошь. Простота, возведенная в совершенство. Минимум предметов. Ничего лишнего - в том числе нет и его одежды. Хотя для него она была бы сейчас вовсе не лишней. Пойти, что ли, поискать? Вставать-то все равно надо.

- Не вставай.

Она поднялась и, подойдя, села рядом на край кровати. Настойчивым движением руки уложила его обратно на подушку.

Острая грудь под белой блузкой.

- Тебе идет белое.

Спокойная улыбка с ее стороны:

- Ради этого, конечно, стоило становиться хирургом.

Она слегка прикоснулась пальцами к его груди, ближе к плечу, где болело, - к месту выхода луча, залепленному круглым пластырем. Ею же после операции и залепленному.

- Откуда на этот раз упал? С крыши?

- Почти угадала.

- И прямо на лучевик?.. Производственная травма? Вместо ответа ронин спросил:

- Где мы?

- У меня.

Он глядел вопросительно: для подобного рода клиентов с "производственными травмами" у нее имелось особое помещение, хорошо ему знакомое. Она как будто смешалась, словно вполне уместный вопрос в его взгляде ее смутил. Сказала, отведя глаза:

- Я переоборудую лабораторию. Там сейчас, можно сказать, ремонт. Поэтому пришлось устроить тебя здесь.

"В твоей спальне?" - чуть не ляпнул он и осекся, мысленно обозвав себя болваном. Дорожка оказалась еще более скользкой: с Жен все могло быть только очень серьезно. Такого он не мог позволить себе и раньше. Никогда не мог. Обратная сторона профессии - ничего серьезного, близкого, дорогого. Такого, на что тебя можно было бы "взять", подсечь. Тем паче - теперь, когда на него открыта охота. И неясно пока - кем именно открыта. С этим пора было разбираться.

- Долго я провалялся? - спросил он, поглядывая на левое запястье: коминс - незаменимый напарник, часы, секретарь, переговорное устройство, личный комп и много еще чего "в одном флаконе" - показывал полшестого утра. Ронин прислушался к организму:

самочувствие довольно бодренькое, исключая отголоски боли в груди. Организм, обрадованный вниманием, сигнализировал, что не прочь был бы чем-нибудь подкрепиться.

- Ты отсутствовал двадцать девять часов и пятьдесят четыре минуты. Наркоз, регенерация. Зато теперь уверенно идешь на поправку, - ответила Жен, поднимаясь. - Я тебя ненадолго оставлю. Сейчас будет завтрак.

- Пришли заодно одежду! - крикнул он ей вдогонку и, подумав мгновение, набрал на коминсе номер.

Он предпочел бы разбудить - приятная мелкая месть. Но ответили сразу:

- Да.

- Это Дик. Работу сделал.

- Знаю. Почему не звонил?

"А то ты не в курсе", - подумал ронин и ответил:

- Засиделся в библиотеке.

Молчание. Все-таки не в курсе?.. И наконец:

- Я все выясню. Книги за мой счет.

- Контракт?

- Закрыт. Деньги тебе сегодня поступят. Жди. - И резкий отбой.

А до сих пор, выходит, не перевел. Ждал звонка? Возможно. Не в надежде ли, что переводить солидную сумму уже некому? Ладно. Идем дальше.

Коминс длинно потрескивает. На сей раз не отвечают долго.

- Алло?

Разбудил-таки. Это уже не месть, это необходимость.

- Здорово.

- Хай.

Ром. Напарник и старый друг. Старый и... Ну да,

выходит, что единственный.

- Спишь, что ли?

- Сплю. Какие проблемы?

- Меня позавчера чуть не отправили. Интересуюсь - кто.

- Где?

- На конкурсе эрудитов. Сутки прокопался в библиотеке. Нужен твой совет.

Глубокий вздох человека, отрывающего волевым усилием голову от теплой подушки и едва глядящего, продрав глаза, на часы.

- Хорошо. Попробую выяснить.

- Желательно сейчас.

- Этого не обещаю.

- Не исключено, что теперь возьмутся и за тебя.

Так что постарайся.

- Ладно, уговорил. Ты где сейчас?

- Все еще в библиотеке.

- Выходить уже можешь?

- Придется. Я сейчас быстро завтракаю и встречаюсь с тобой через сорок минут в "Стекле".

- Завтракаешь?.. - Буквально.

Завтрак и впрямь уже пожаловал: серебряный диск - по сути миниатюрный флаер, выполненный в виде подноса, плавно пересек спальню, выпустил "посадочные ноги" и остановился перед ронином, демонстрируя ему скудную картину, не вызвавшую в голодном организме особого энтузиазма: овощной салат, два яйца и бокал с чем-то белым. Времена, когда вид любой натуральной пищи заставлял его рот наполняться слюной, давно канули в Лету.

Ронин был выходцем с первой Земли - колыбели человечества, своего рода матрицы для сотен обитаемых миров, освоенных людьми в давно завершившуюся эру массовых космических перелетов. Открытие телепортации - мгновенного перемещения живых объектов и материальных ценностей практически на любые расстояния - положило начало новой эре: поскольку попасть на другую планету стало, по сути, не сложнее, чем шагнуть в соседнюю комнату, а на многих из них имелись города-столицы с прежними названиями, постепенно Земля как бы размазалась по Галактике, стала, так сказать, дискретной. Когда путешествие из одной столицы в другую с тем же названием стало отличаться от вояжа в соседний город на той же планете лишь существенной разницей в цене, произошло наконец окончательное разъединение общественных слоев, и до того тысячелетиями живших словно на разных планетах: обитаемые миры разделились на три основных категории - планеты-люкс, планеты-труженики и планеты-парии. При этом Земля-прародительница, выжатая человечеством до дна, скатилась вскоре в третью категорию. Жесткие условия жизни на париях делали их поставщиками лучших в галактике солдат, охранников, телохранителей и разного рода убийц.

- Трапеза аскета, - пробурчал ронин, берясь за вилку.

- Для тех, кто имеет обыкновение падать с крыш, предпочтителен легкий завтрак.

Жен положила рядом на постель стопку одежды. Не поленилась собственноручно принести - надо же.

"Столик" с остатками завтрака снялся с кровати.

- Еще бы ополоснуться. Можно?

- Только осторожно. Душ налево. Давай помогу.

- Спасибо. Дальше я сам.

Они почти не разговаривали до тех пор, пока не оказались у дверей в гараж. Прежде чем поцеловать ее по-приятельски в щеку, он сказал еще раз:

- Спасибо. - И дежурный вопрос: - Сколько я тебе должен?

Пауза. Короткий вздох:

- Как всегда.

Стало быть, "особые условия" лечения ему следует воспринимать как дружеский жест, возможно - как знак личного внимания. А может быть, их следовало отнести к категории "постоянным клиентам скидки"? Сейчас ронин предпочел бы второй вариант, поскольку личное внимание не ограничивается, как правило, единичным жестом. А он собирался обратиться к ней еще с одной просьбой.

В небольшом гараже стояли две машины: его серебристо-серый "Мустанг" - тачка не новая, но надежная и маневренная - смотрелся как неуклюжий прогл рядом с ее изящной, словно удлиненная бусина, "Феррари-Супрой". Когда-то он задал Жен глупый вопрос:

"Зачем тебе эта незаконная практика? Чего тебе не хватает?" Она отделалась коротким ответом: "Хобби". Наверное, это было правдой, точнее той небольшой частью правды, с которой у нее все начиналось. "Хобби" вытащило ее из полунищего прозябания на какой-то из рабочих планет, обеспечило комфортное существование в мире категории "Прима-люкс", после чего, что называется, "взяло за жабры": Жен оказалась плотно е завязана со структурой, сделавшей ее "леди полусвета" и по-прежнему нуждавшейся в ее услугах. Она стала необходимым звеном системы, не имеющей привычки отпускать людей "по собственному желанию" - разве что через двери морга. Здесь они с ронином могли считаться товарищами по несчастью - лишний повод помогать друг другу в ситуации, когда на горизонте замаячили эти самые "двери".

- Разреши взять твою машину? У моей что-то сбои в программе, а копаться сейчас некогда - срочное дело. Она протянула ключи:

- Бери.

- И выпусти меня с заднего подъезда. Мне оттуда удобнее добираться.

Она, улыбаясь, качнула головой:

- Выкатывайся через главный. Я поутру люблю прошвырнуться по магазинам, так что подозрений не вызовет.

Еще раз болван. Юлить перед ней не имело смысла.

- Слушай, Жен... Я не могу гарантировать, что верну тебе машину. Если что...

- Разумеется, ты купишь мне новую. А теперь выметайся.

По крайней мере, садясь в ее "Феррари", он теперь не чувствовал себя последней скотиной, обманувшей человека, оказавшего ему помощь.

Выплыв из гаража, ронин неспешно развернулся и задал среднюю скорость, постепенно перестраиваясь в нижние уровни скудного утреннего потока машин. "Хвоста" вроде бы не было, и тонированный колпак "Феррари" надежно скрыл его от возможного наблюдателя с оптическим прицелом. Впрочем, любому профи известно расположение посадочных мест во флаерах основных типов.

Наблюдатели себя не обнаружили. Пока.

Остановился за дом до назначенного места. Закурил. Хмурое нынче утро - под настроение. И город вокруг как бежево-серый дагеротип на мятом небе.

Похоже, что снаружи чисто. Пожалуй, даже чересчур чисто. Или в нем уже просыпается синдром дичи? Страх перед опасностью и еще больший страх, когда ее нет. "Синдром дичи". У него.

Ронин усмехнулся от души, впервые за эти дни искренне и зло, во весь оскал - по-волчьи. Убийство киллера, что бы ни воображали себе на этот счет любители детективов, - дело простое и практически безнаказанное: ни тебе телохранителей, ни охраны, а расследование, как правило, скоро заходит в тупик. Единственное условие - убивать следует наверняка, с первого раза. Иначе задача грозит принять прямо противоположную направленность. В чем кое-кому пришлось недавно убедиться на собственной шкуре. Кто? Р-р-разберемся.

Ветровое стекло подернуло мелкой моросью. Пора. Круглосуточный ресторан-бистро "Осколки", в просторечии "Стекло", расположенный в центральной части высотки на площади Гагарина, при всех недостатках имел два важных преимущества: войти, как и выйти из него, можно было с шести разных точек, при этом не обязательно с улицы. Кроме того - и это было известно немногим - в кабинете хозяина за потайным шкафом имелся экстренный телепорт. Супердорогое удовольствие, но того стоит.

Ронин вошел в здание на первом уровне, с самой земли, которой в последнее время нечасто касался ногами, и поднялся вверх на скоростном лифте.