Чтение 37–й страницы книги ~Идеальный враг~

Из столовой в барак они, как обычно, возвращались строем. Павел шагал, развернув плечи, высоко подняв голову, и чувствовал на себе косые взгляды штрафников, слышал обрывки разговоров.

Они все говорили о нем...

- Зачем ты это сделал? - негромко спросил Гнутый. - Он же тебя зарежет.

- Нет, - ответил Павел. - Не посмеет.

- Думаешь, ты его напутал?

- Еще нет.

Гнутей покачал головой:

- Что ты задумал?

- Ничего особенного, - сказал Павел. - Просто собираюсь убедить Клопа, что я не шучу.

Павел не стал дожидаться, пока истечет час, который он дал Клопу.

Сразу после ужина в бараках наступало затишье. Вернувшиеся из столовой штрафники, забравшись на нары, лежа переваривали тяжелую лагерную пищу, не глядя, слушали телевизор, лениво беседовали.

Павел отдыхать не собирался, он даже не присел на своей незаправленной постели. Держась за железную стойку двухэтажных нар, он стоял во весь рост и кого-то высматривал.

- Ждешь? - спросил Рыжий.

- Куда он пропал, не видел?

- Шел вместе с нами в строю. Должно быть, когда все спускались в барак, он куда-то смылся.

- Я с ним еще не договорил.

- Помощь нужна?

- Сам справлюсь.

- Ну-ну... Если что, мы здесь, рядом...

Клоп появился минут через двадцать. Он рывком распахнул дверь, остановился на пороге, высматривая своего врага. А Павел уже решительно шагал ему навстречу.

Их взгляды встретились, сцепились намертво.

Они оскалились, словно два пса перед дракой. Одинаково ссутулились, подобрались.

Сейчас они были похожи друг на друга. Казалось, что они специально копируют жесты, мимику, пластику противника.

"Покажи ему зеркало!.."

В бараке разом стихли все голоса.

Вылез из своего кресла бритоголовый Дизель, выключил телевизор, повернулся лицом к сходящимся врагам.

Выглянул из туалета страшно улыбающийся Щенок, застыл, вцепившись в занавеску грязными пальцами, похожими на птичьи когти.

Спрыгнул с нар корноухий Фугас - один из дружков Клопа, но оказавшийся рядом Шайтан придержал его за локоть, ухмыльнулся хищно, показав золотой зуб, сказал на воровском жаргоне что-то быстрое, напористое прямо в лицо, добавил что-то по-арабски. И растерявшийся Фугас остановился.

"Двое разбираются, третий не мешай!"

Они сошлись на незримой границе, разделяющей барак на две неравные половины, и встали друг напротив друга. У Павла за спиной теснились обшарпанные нары "дохлых" и прочих "обиженных". Позади Клопа стояли отдельные ухоженные койки, застеленные чистым бельем.

- Где мои вещи?!

- Я тебя прикончу! - Клоп выбросил перед собой руку, защелкал порхающим ножом-бабочкой.

Павел чуть отступил, выдерживая оптимальную дистанцию. Взмахнул рукой, перехватывая в боевое положение свою неказистую заточку:

- Посмотрим, кто кого...

- Уберите ножи! - взревел Дизель. Он отвечал за порядок в бараке. Обычно он не вмешивался в честные драки. Но убийство было ему не нужно. Тем более совершенное холодным оружием. - Уберите немедленно! - Он ухватил подлокотник кресла, дернул - в его руках оказалась полированная дубинка: ребристая, увесистая, прочная.

Клоп кинул взгляд в сторону бригадира, выругался. Он не раз видел, как бригадир орудует этой своеобразной дубинкой.

С Дизелем связываться не стоило.

- Я еще с тобой разберусь! - Клоп быстрым движением кисти сложил нож, спрятал его в ладони. И тут Павел бросился на него. Он перехватил руку с ножом, вывернул ее, ударил Клопа ногой под колено, обвил свободной рукой шею, прижал в виску холодное жало. Прошептал в самое ухо:

- Ночью! Как только ты заснешь! Я выколю тебе глаза!

Ругающийся Дизель перепрыгнул через кресло.

- Я прикончу тебя, гаденыш! - Павел подцепил кожу на остриё заточки, проколол, медленно потянул на себя. - Тебе конец! - Он отпрыгнул, в последний момент избежав удара дубинки. Повернулся лицом к бригадиру, попятился, поднял руки - в ладонях уже ничего не было:

- Все, все! Мы поговорили, я ухожу!

Поскуливающий Клоп утирал текущую по скуле кровь.

Его дружки подходили к нему, присаживались рядом, поглядывали хмуро в сторону отступающего Павла, бормотали что-то угрожающее. А Клоп даже не пытался подняться с пола. Вывихнутое плечо жгло огнем, в подбитом колене что-то щелкало и похрустывало.

- Я буду следить за тобой! - издалека крикнул Павел. - Помни! Как только ты заснешь, я тут же окажусь рядом!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

8.08.2068

Вот уже три ночи я не сплю. Почти трое суток. Не спит и Клоп. Он меня боится. Мы сторожим друг друга.

Днем и ночью. В бараке, в столовой и на улице. Мы всегда рядом. Всегда и везде.

Мы следим, друг за другом. Ждем.

Не спать очень тяжело. Глаза болят, веки сами собой слипаются - понимаешь, стоит закрыть глаза, и уже не сможешь их открыть. Чтобы не заснуть, я колю себя заточкой, отжимаюсь, плещу воду в лицо. Чего только я не делаю, лишь бы не заснуть.

Я чувствую, что тупею. Голова тяжелая, будто чугунная. Думается трудно, мысли вязнут. И восприятие мира меняется. Хожу, словно зомби, как будто пьяный. Чтобы на чем-то сфокусировать внимание, приходится делать усилие. Голоса, звуки - все сливается в неразборчивый гул.

Появились галлюцинации. Видно, мозг настолько устал, что начал бредить. Ночью я слышу разговоры, хотя твердо знаю, что никто ничего не говорит. Речь вроде бы осмысленная, разбираю каждое слово, но фраза не выстраивается, смысл ускользает. Слышу посторонние звуки, чаще всего музыку. Бывают видения. Кажется, что обычные предметы меняют форму. Стол превращается в лошадь. Табуретки медленно танцуют. Одежда шевелится.

Ночью хуже всего.

Днем полегче.

Днем не так сильно хочется спать, как ночью.

И все равно боюсь, что вырублюсь.

Если я засну, то вряд ли уже проснусь.

Весь лагерь в курсе того, что происходит. Следят с интересом. Заключают пари. Кто-то на моей стороне, кто-то на стороне Клопа.

Пути назад нет.

Хотя бы часик поспать!

Сказать бы друзьям, чтоб посторожили меня, и завалиться.

Но нельзя. Скорее всего уберечь меня спящего они не смогут. Это против правил. Им не позволят за меня вступиться.

"Двое разбираются, третий не мешай!" - так здесь говорят.

Весь лагерь ждет, кто свалится первым, или кто первым сдастся. Они не потерпят нечестной игры.

Для них это игра.

Я не могу надеяться на друзей.

И Клоп не может надеяться на своих товарищей,

Им всем интересно.

Клоп ждет. Смотрит на меня. Глаза красные, опухшие. На виске шрам - это я его. Он давно бы бросился на меня, да только знает, что в единоборстве я его одолею. Потому и ждет, когда я засну. Звереныш.

Может, кинуться сейчас на него? Тогда все кончится.

Нет, не могу. И дело не в том, что мне помешают. Просто я не смогу его убить.

Доже если он уснет.

Я на него не сержусь.

Я устал.

Павел сидел на полу в пяти шагах от поникшего, безостановочно зевающего Клопа и разминал тазобедренные суставы. Он никогда столько не упражнялся, как за последние три дня. Движение позволяло не заснуть. Особенно, если оно было сопряжено с болью.

- Привет! - Кто-то остановился рядом.

Павел поднял глаза, не сразу узнал нависающего над ним гороподобного человека. Когда узнал, просто кивнул и опустил голову, хотя по правилам Черной Зоны он должен был хотя бы подняться.

- Я поставил на тебя, - сказал подошедший толстяк, словно не заметив нарушения субординации.

Почему-то все, кто поставил на Павла, обязательно ему об этом докладывали. Наверное, думали, что это ему поможет.

Павел промолчал.

- Черный Феликс тоже поставил на тебя. - Толстяк Че любил поговорить, даже если на него не обращали внимания. - Он в тебя верит. Я тоже. Знаешь почему?

Павлу это было безразлично.

- Потому что в тебе есть стержень, - сказал Че. - В тебе есть дух. Понимаешь?

Павел не понимал.

- Ты знаешь, как меня зовут? Конечно же, знаешь. Меня зовут Че. Как того парня, пытавшегося перевернуть мир. Он плохо кончил, но ведь его помнят до сих пор. Догадываешься, о ком я?..

Павел был не в состоянии о чем-то догадываться. Он выворачивал себе ногу. Он боролся со сном.

- Мне нравятся люди твоего типа, - сказал толстяк. - Молчаливые, сильные духом. Из тебя получился бы талантливый революционер. Ты ведь русский? Из вас всегда получались хорошие революционеры и никудышные вожди.

Павел не стал это оспаривать.

- Догадываешься, зачем я пришел?.. - Че, обернувшись, махнул рукой. К нему тотчас подскочил кто-то из штрафников. Получив команду найти стул покрепче, он кивнул и исчез. Вернулся через несколько секунд, с двумя табуретами, сиденья которых были обтянуты кожей. Че, облегченно вздохнув, опустил на них свой зад. Сказал, почесав обритый затылок: - Я и сам не могу сказать, что мне от тебя надо. Просто решил посмотреть на тебя поближе. Поговорить. Мне нужны люди. Если ты мне подойдешь, я возьму тебя к себе.

- Зачем? - Павел встряхнул головой, ладонями потер лицо.

- Ага! - Толстые губы Че разошлись в улыбке, открыв мелкие редкие зубы. - Заинтересовался? Наверное, ты мне не поверишь. Никто не верит в дело, которое я замышляю. Они считают меня странным. Ты слышал об этом?

Павел полагал, что добрая половина здешних заключенных с тараканами в голове, но он не стал делиться с собеседником своими подозрениями.

- Знаешь, за что меня сюда упекли? - Че любил задавать риторические вопросы. - За мои убеждения. Я не считаю демократию благом. Я считаю, что демократия - это гигантский обман.

Павлу стало казаться, что все с ним сейчас происходящее - галлюцинация, сон, бред. Он ущипнул себя и не почувствовал боли. Поднес руку ко рту, впился зубами в мякоть большого пальца.

Че с интересом следил за его действиями. И продолжал свой монолог:

- Разве может у власти стоять человек, который до выборов к политике не имел никакого отношения? А у нас так и получается: Германией сейчас управляет нефтепромышленник, в Испании у власти находится медиамагнат. А в Америке... - Че махнул рукой. - Как так можно? Почему они управляют народами, не имея должного образования и, быть может, способностей? Власть должна принадлежать профессионалам. Политик - это такая же специальность, как врач, как космолетчик. Ты же не захочешь, чтобы тебя оперировал космолетчик, и не захочешь, чтобы твой корабль вел медик. А в политике только так и получается. Еще мой отец возмущался этим. А я придумал, как все должно быть...

Павел отвлекся, заметив, что Клоп слез со своего лежака и, покачиваясь, направился в туалет.

- ...политиков нужно специально готовить, их надо обучать, а потом назначать на должности в соответствии с их успехами в учебе...

Павел поднялся, наблюдая за Клопом.

- Ты меня не слушаешь, - огорчился Че.

- Слушаю, - сказал Павел. - Неужели тебя посадили за эту галиматью?

- Ну, не совсем... - Че вздохнул. - Я ведь служил в Гвардии. Тогда во мне было ровно девяносто килограмм и ни капли жира. Это здесь я... - Он снова вздохнул и погладил живот. - В Гвардии никто меня не слушал. Надо мной посмеивались, мои идеи никто не воспринимал всерьез. И тогда я решил привлечь к себе внимание... Ты слушаешь меня?..

Клоп вышел из-за занавески. Голова его была мокрая, словно он сунул ее в унитаз и спустил воду. Скорей всего, так оно и было. Медленно он проследовал на свое место, глядя только себе под ноги, обогнув стороной Павла и Че.

- Да, слушаю... - Павел зевнул так, что скулы свело.

- Я решил привлечь к себе внимание. И знаешь, что я хотел для этого сделать? Я надумал убить президента!

- Какого президента? - механически переспросил Павел.

- Соединенных Штатов! - Че вроде бы даже обиделся на такой глупый вопрос. - У меня были все возможности для этого. Мы были расквартированы в сотне километров от Вашингтона, у меня был доступ к оружию и транспортным средствам. Я разработал детальный план. Я приготовил речь, с которой должен быть выступить перед камерами телевидения. Я должен был объяснить людям всю несправедливость демократии!.. - Че выдержал драматическую паузу.

- Ну? - Павел не стал его разочаровывать. - И что же произошло?

- Я не сумел добраться до президента! Я пристрелил пятерых охранников, а потом меня обездвижили. И знаешь, что самое обидное?

- Нет.

- О покушении нигде не было ни малейшего слова! Обо мне до сих пор никто ничего не знает!

- Сочувствую.

- Ты меня понимаешь?

- Вполне.

Че долго разглядывал Павла. Потом хлопнул его по плечу, поднялся рывком:

- Ты молодец! Надеюсь, ты выживешь. А когда мы отсюда выберемся, я возьму тебя к себе! - Он развернулся и потопал к выходу: огромный, неповоротливый, будто слон.

- Эй! - Павел разом очнулся. - Что значит "выберемся"? У тебя есть какой-то план?

- У меня всегда есть план, - не оборачиваясь, сказал Че и назидательно устремил указательный палец к потолку.

Клоп заснул в столовой во время ужина, прямо за столом. Он выронил зазвеневшую ложку и ткнулся лицом в тарелку с кашей. Пока он ел, десятки глаз следили за ним. Когда он отключился, сотни лиц повернулись в его сторону. А потом в сторону Павла.

Повисшая тишина сгустила воздух.

Павел отложил ложку, медленно отодвинул миску, вытер о бедра вспотевшие ладони. Достал заточку - свое жало. Огляделся, скользя взглядом по лицам штрафников, не узнавая никого из них.

Они ждали.

Время пришло.

Он должен был выполнить свое обещание. Он должен был сдержать слово.

Так здесь было принято.

Павел хотел было сказать этим смотрящим на него людям, что столовая не лучшее место для убийства. Он хотел оправдать перед ними и перед собой свое нежелание причинять вред спящему человеку - пусть плохому, пусть недругу. Он хотел сказать, что у него еще будет возможность довести дело до конца, чуть позже, не в столовой. Быть может, в бараке, ночью. Или на спортивной площадке, в тумане. Где угодно!

Только не сейчас, не здесь.

Но говорить что-то было бесполезно.

От него ждали действия.

Больше шансов у него не будет.

Павел поднялся, уже нисколько не заботясь об актерской игре, не думая о том, чтобы соответствовать внешне образу крутого парня, не собираясь придавать своей физиономии зверское выражение.

Он не хотел никого убивать и калечить. Он просто хотел, чтобы ему вернули его вещи.

Он не собирался становиться зверем. Он хотел остаться человеком...

Черный Феликс пристально смотрел на него. И Че. Брат Хью ухмылялся. Нахмурившийся Гнутый покачивал головой. Рыжий, отвернувшись, сквозь стеклянную стену глядел в сторону ближайшей сторожевой вышки. Шайтан, бросая косые взгляды то на бессознательного Клопа, то на медлящего Павла, постукивал пальцами по столу - словно дробь отбивал.

Что будет, если сейчас ничего не предпринять?

Ничего особенного! Просто он навсегда лишится счастливой монетки, письма от близких людей, своих записей и сигарет. А вместе с этим он потеряет возможность стать человеком.

Он навсегда останется "дохлым", станет чьим-то рабом. И его подушка будет вонять мочой, а в бараке он будет делать работу, которую сейчас выполняет помешанный Щенок.

И это лишь в том случае, если Клоп решит оставить его в живых.

Если Брат Хью сам не решит наказать человека, рискнувшего бросить вызов одному из его людей.

Если получится как-то расплатиться с Черным Феликсом и прочими должниками...

Павел сделал шаг по направлению к спящему Клопу Попытался увидеть в нем ненавистного врага, последнего мерзавца, который и человеком-то не имеет права называться, убить которого все равно, что раздавить насекомое.

Клопа...

"А если сейчас тоже заснуть? - пришла в голову мысль. - Если плюнуть на все, на всех, лечь на пол и заснуть?"

Но долги никуда не денутся.

Да и Клоп может проснуться первым. Его могут разбудить. И нож-бабочка воткнется в горло, вспорет кожу, мышцы, сухожилия, вены. Хлынет кровь, заливая чистый пол. И потом дежурные будут ругать его, мертвого, брезгливо оттирая бурые пятна.

Если сейчас заснуть, то сон может стать вечным.