Чтение 11–й страницы книги ~Малыш и Буйвол~

- Зря обижаешься, - сказал лучник. - Ты еще молод. Подрастешь, станешь самостоятельным, тогда, может быть, повидаешь весь мир.

- Я уже самостоятельный, - буркнул Хатук.

- Вижу, - согласился Малыш. - И все же ты должен вернуться.

- Надо спешить, - севшим напряженным голосом проговорил Буйвол.

- Халтет велел оставить вам одну лошадь, - сказал, дуясь, Хатук. - Он бы отдал вам обеих, но совсем без лошадей нам никак нельзя.

- Это хорошо, - сказал Малыш и, наклонившись к пареньку. шепнул доверительно: - Мой друг болен. Боюсь, идти пешком ему будет трудно. Очень трудно.

- Я все слышу! - Буйвол заставил себя выпрямиться в седле. - Не обращай внимания на его слова, паренек. Он много пустого болтает.

- Видишь? - Малыш подмигнул Хатуку. - Мой друг уже бредит. Скоро он взбесится и будет опасен.

- Заткнись! - рявкнул Буйвол и скривился от резкой боли

- Слышишь? Уже начинается... Так что давай, со всех ног дуй домой, пока он не взбесился окончательно. Идти с нами слишком опасно. Возможно, я сам с ним не справлюсь.

- Ладно... - Хатук пытался сдержать улыбку. - Счастливой дороги.

- Может быть, мы встретимся еще когда-нибудь, - сказал Малыш.

- Может... Где-нибудь в большом мире...

Бойцы уходили в глубину ущелья. Хатук, улыбаясь, махал им вслед рукой.

Скорчившийся Буйвол болтался в седле - казалось, он вот-вот свалится. Малыш вел лошадь и свободной рукой придерживал товарища.

- Удачи! - крикнул Хатук, но угрюмая теснина поглотила его молодой звонкий голос.

Они двигались без остановок. Путь был нелегкий - каменные россыпи, крутые скалистые подъемы, узкие трещины проходов. Малыш, схватившись за поводья возле самых взмыленных удил, тащил за собой выбивающуюся из сил лошадь. Буйволу было очень плохо. Но он еще как-то ухитрялся держаться в седле. Иногда он терял сознание и бредил. Глаза его закатывались, и он бормотал что-то о богах и судьбе, о серой безликой тени. Малыш оборачивался, с тревогой посматривал на безвольно мотающегося друга, качал головой.

Ущелье кончилось. Дорога стала еще тяжелей. Словно ступени гигантской лестницы поднимались вверх нагромождения террас. Из-под ног сыпались камни, катились под уклон, набирая скорость, прыгая, высекая искры, увлекая за собой грохочущие обвалы. Малыш не оглядывался.

Ночью все небо было усыпано звездами, словно мукой. Огромная луна, похожая на непропеченный каравай, висела совсем рядом, раскачивалась в такт шагам. Казалось, что до нее можно допрыгнуть, ухватиться и отломить кусочек.

- Где мы? - спросил вдруг очнувшийся Буйвол. Малыш посмотрел в призрачно бледное лицо друга и сказал:

- Наверху.

- Диск, - пробормогал Буйвол, потянувшись к луне.

- Держись! Доберемся до города, найдем лучшего лекаря. И пусть только он откажется тебя лечить!

Буйвол обмяк, привалился к шее лошади, стал сползать бок Малыш подхватил товарища, выровнял его в седле. Сердито прикрикнул на замедлившую шаг кобылу.

С неба срывались звезды, беззвучно катились вниз.

Рокоча, валились в черную бездну камни.

Как-то незаметно выровнялась земля под ногами. Путники шли по острому скалистому гребню.

Близящийся рассвет разукрасил небо багровыми оттенками. Осыпались последние звезды, померкла луна. Внизу матово мерцал густой туман, и ветры замешивали его, словно крутое тесто.

Восход солнца путники встретили на плоской вершине столовой горы.

Вспухающий пламень поднялся из-за невообразимо далекого горизонта, заколыхался, потек, приобретая форму. По небу разлилось многоцветное трепещущее сияние. Вечные льды на неприступных вершинах заполыхали пожарами. Зардели туманы.

Буйвол открыл глаза и спросил:

- Что это? - голос его дрожал.

- Солнце... - ответил Малыш, потрясенный величественным зрелищем. - Это солнце встает.

Лопнула тонкая пуповина, и неровный алый диск оторвался от родившей его земли...

Они вышли к ручью, когда солнце поднялось вровень с горными вершинами и раскалилось до ослепительной белизны.

Искрящийся поток несся по камням, рокоча, подхватывая окатыши, шлифуя их водоворотами, плескал брызгами в неподъемные валуны, задиристо со всего маху налетая на скалы...

Половина пути была пройдена.

А спускаться было много тяжелей, чем идти вверх.

Горы были пройдены. Спуск занял не так много времени как подъем, но отнял больше сил.

Малыш остановился, придержал лошадь. Осмотрелся.

Вечерело.

Каменистые предгорья плавно переходили в холмистую равнину, смыкающуюся с небом. Высокая трава колыхалась под ветром, катилась волнами к горизонту. Вдалеке виднелись неровные перелески - словно островки посреди травяного моря.

Этого человека Малыш заприметил издалека и на всякий случай поправил колчан со стрелами и проверил лук. Незнакомец, скрестив ноги, неподвижно сидел на берегу набравшей силу и успокоившейся реки.

Неподвижный человек на берегу реки будто чего-то ждал.

Привязанный к седлу Буйвол шевельнулся. Забормотал что-то сбивчивое, невнятное. Малыш тронул вялую руку товарища и испугался, такая она была горячая.

- Уже скоро, - пообещал он. - Совсем скоро, потерпи немного.

Он, еще раз проверив оружие, взял поводья и потянул лошадь за собой. Кобыла недовольно фыркнула, мотнула головой, уперлась.

- Ну же... - Малыш погладил ее по шее, провел рукой по сухим воспаленным ноздрям. - Пошли, милая... Лошадь стояла как вкопанная.

Незнакомый человек поднялся.

- Эй! - Малыш махнул ему рукой. Кобыла, испугавшись громкого окрика, прянула ушами, всхрапнула, тронулась с места.

- Эй! Нам нужна помощь!

Человек смотрел в их сторону. Он был далеко и, наверное, не разбирал, что ему кричат. И все же он, помедлив, приветственно поднял руку.

- Пошли, пошли... - Малыш тянул лошадь за собой. - Ну же!..

Они долго двигались по берегу реки, утопая в густой кой траве. Буйвол раскачивался в седле, голова его болталась -он был похож на большую тряпичную куклу. Незнакомец дил, как они приближаются.

- Мой друг болен! - крикнул ему Малыш. - Где можно найти лекаря?

Ветер шумел в прибрежных камышах.

- Ему нужен лекарь!

Звенела вода на недалеком перекате.

- Он ранен! Он без сознания!

Незнакомец не отвечал. Он стоял неподвижно, спокойно смотрел на подходящих путников, и Малыш встревожился. Кто этот человек? Почему он не скрывается, встретившись в безлюдной местности с вооруженными чужаками? А вдруг это ловушка? Может, в траве вокруг прячутся его товарищи, готовясь напасть?

Малыш остановился шагах в тридцати от незнакомца, незаметно коснулся кончиками пальцев оперения стрел в колчане и спросил:

- Кто ты?

Странный человек не ответил. Он разглядывал взмыленную исхудавшую кобылу, привязанного к седлу Буйвола, хмурого напружиненного Малыша. Незнакомец был невысок и казался изможденным, но слабым он не выглядел. Он держался уверенно, почти величественно, словно за его спиной находилась целая армия.

Взгляды Малыша и незнакомца пересеклись, сцепились надолго.

- Мне сейчас некогда играть в эти игры, - лучник опустил глаза. - Мой друг болен, ему срочно нужен лекарь.

- Что с ним? - незнакомец наконец-то открыл рот.

- Несколько дней назад ему прострелили руку.

- Что ж, я могу осмотреть его рану.

- Ты лекарь?

- Не совсем, - незнакомец чуть повернул голову, и Малыш увидел на его щеке круглое монашеское клеймо. - Ты монах!

- Я слуга Локайоха.

- Так ты поможешь нам?

- Я сделаю, что должен сделать.

- Тогда давай скорей! Мой друг без сознания!

- Все делается вовремя, - спокойно заметил монах. - А сейчас иди за мной. -Куда?

- В храм.

- Храм? - Малыш не очень-то доверял незнакомцу. - Где он?

- В горах. И хватит разговоров. Идем...

Странное дело - кобыла послушно двинулась вслед за монахом. Буйвол, раскачивающийся в седле, вздернул голову и забормотал что-то быстро и невнятно. Малыш расслышал слово "судьба". И подчинился...

Они возвращались к горам.

Буйвол был плох. Ему срочно требовалось лечение.

Глава 10

Храм оказался обычной пещерой, вход в которую был закрыт тяжелыми воротами с узкими щелями бойниц.

Монахи знали толк в обороне - подняться к пещере можно было лишь по узкой крутой тропе, похожей на желоб. Возле ворот храма на приподнятых деревянных настилах громоздились круглые обтесанные валуны. Только посмотрев на них, Малыш понял, для чего они предназначены - если враги двинутся на приступ вверх по тропе, то первое, с чем они столкнутся, это с лавиной неудержимо катящихся каменных ядер.

Неприступные вершины отвесных скал, окруживших тропу, были опутаны сетью веревочных мостов и лестниц. Наверняка там тоже что-то было сооружено. Что-нибудь вроде каменных гнезд с круговым сектором обстрела, рассчитанных на нескольких защитников.

Над воротами каменным козырьком нависал широкий уступ. Забраться на него без многометровых лестниц не представлялось возможным, но Малыш был уверен, что туда можно попасть из пещеры. На уступе густо - видимо не без участия человека - росли колючие кусты, но у Малыша были острые глаза и сквозь зелень он разглядел каменную кладку возведенных там укреплений. Отличная позиция для обстрела противника, атакующего вход. Можно даже обойтись без луков - достаточно лить на головы наступающим горячую смолу и кипяток и швырять булыжники.

О тяжелые ворота, окованные железом, укрепленные металлическими полосами, ощетинившиеся трехгранными шипами в локоть длиной, можно было разбить десятки таранов, прежде чем они дадут слабину.

Слуги Локайоха могли чувствовать себя в полной безопасности...

Внутри храм так и остался пещерой, несмотря на все старания людей. На неровных закопченных стенах главного зала можно было разглядеть нечеткие письмена и примитивные рисунки. С потолка тянулись известковые сосульки сталактитов, самые длинные были обколоты. Срывающиеся капли глухо бились о пол. Влага собиралась в выдолбленных канавках, стекала по ним в небольшой круглый бассейн. В центре зала стоял полукруглый алтарь, вытесанный из гранита, окованный медью и латунью, украшенный рубинами - огненными камнями Локайоха. Сам бог, отлитый из золота, возвышался над алтарем. В руках он держал горящие свечи. Возле его ног на раскаленной жаровне мерцали алые угли. В открытом рту бога, наполненным благовонным маслом, плавал чадящий фитиль, похожий на свернувшуюся змею. Глаза Локайоха, сделанные из рубинов, казались живыми.

В стенах пещеры чернели отверстия многочисленных ходов. Некоторые вели в прочие помещения храма - в кладовые, в сокровищницы, в кельи и трапезные. Другие заканчивались тупиками или бездонными провалами. Третьи тянулись в глубь земли, и никто не знал, есть ли у них конец.

Разве только сам Локайох.

Но бог редко говорил. Он был слишком занят судьбами людей.

Лошадь пришлось оставить у ворот. Тащить Буйвола на себе было тяжело, но Малыш пока справлялся.

Монах, не оборачиваясь, храня молчание, показывал дорогу.

Они пересекли главный зал храма, прошли мимо алтаря, залитого теплым мерцающим светом. Малышу почудилось, что окайох покосился на них своими рубиновыми глазищами, и он, не сдержавшись, неожиданно для самого себя показал богу язык. Потом они долго протискивались сквозь тесную кишку извилистого хода. Несколько раз Малыш пребольно ударялся лбом о какие-то выступы и невольно думал, что это Локайох так ему мстит.

Стены пещеры чуть раздались. Монах отдернул занавесь и посторонился, пропуская мимо себя отдувающегося Малыша с бесчувственным Буйволом на спине.

В келье было довольно уютно. С потолка свисал на цепи медный светильник с тремя фитилями. На деревянном полу стояла кадка, полная земли, в которой чах какой-то бледный куст. Жался в угол трехногий стол, похожий на огромное приплюснутое насекомое. На широких нарах с грудой тюфяков, набитых соломой, могли разместиться человек пять, не меньше. Воздух здесь был не такой затхлый как в главной пещере, из небольшой щели в стене тянуло сквозняком.

Малыш, не дожидаясь разрешения хозяина, положил Буйвола на постель. Перевел дух, утер пот, присел рядом с другом. Монах стоял у входа и не двигался.

- Ну, что дальше? - спросил Малыш, раздраженный тем, что никто не торопится оказывать напарнику помощь.

- Как тебя зовут? - поинтересовался монах.

- Это так важно сейчас? А тебя как?

- Суайох. Это имя дали мне братья.

- Ну, а я Малыш. Это имя дала мне мать.

- А это Буйвол?

- Да, - Малыш удивился, насторожился. - Откуда ты знаешь?

- Вы должны были появиться.

- Так ты специально ждал нас там у реки?

- Зачем ждать неотвратимое? Я просто ставил сети.

- Что-то я тебя не понимаю, - пробормотал Малыш. Буйвол вдруг застонал громко, перевернулся на бок, с трудом приподнялся на руках. Застыл в неловкой вывернутой позе. Он тяжело и прерывисто дышал. Все тело мелко тряслось. Дрожали опухшие веки.

- Помоги ему, - потребовал Малыш и отодвинулся. Монах шагнул к воину. Заглянул в бледное осунувшееся лицо, коснулся задубевшей повязки на ране. Сказал:

- Нужна горячая вода и нож. Я сейчас вернусь, - и скрылся за занавеской.

- Вот дела! - буркнул Малыш, глядя на друга. - Они нас ждали. Ты представляешь? Хотелось бы знать, зачем... - Он уложил безответного дрожащего Буйвола и перешел на другую сторону кровати. Сел на пол, повернувшись лицом ко входу. Рядом положил колчан, взял лук в руки. Едва ли на них нападут, что легче было сделать раньше, на открытом месте. Но все же...

Буйвол вроде бы успокоился. Только скрежетал зубами, словно камни жевал.

- Потерпи, - сказал ему Малыш. - Неужели ты собираешься хотя бы в этом меня опередить? Даже не думай! Я во всем буду первым, всегда, вот так-то!

Монах вернулся на удивление быстро. Он нес в руках глубокий медный таз, прихватив его через полотенце. Увидев сидящего на полу за кроватью Малыша, он покачал головой и сказал с легким укором:

- Здесь вам нечего бояться.

Малыш хмыкнул, отложил лук. Возразил:

- Ты не прав. Всегда есть чего бояться.

Суайох поставил таз на шаткий столик, заметил:

- Твои опасения ничего не изменят. Ты не сможешь защититься от неизбежного.

- Раньше мне как-то не доводилось близко общаться со слугами богов. - Малыш усмехнулся. - Значит, это и есть монашеское смирение? Должен сказать, оно мне не по душе.

- И от этого тоже ничего не зависит. - Монах со дна таза достал нож с узким лезвием, стряхнул с него воду. Сорвавшиеся капли разбились о пол, растеклись черными кляксами.

Сев рядом с Буйволом, монах внимательно осмотрел забинтованную руку. Покачал головой.

- Вы должны были сразу снять повязку, как остановилась кровь.

- Но это же ничего бы не изменило, - едко заметил Малыш.

- Возможно, изменило бы. Но вы этого не сделали. Не могли сделать. И теперь вы здесь...

Буйвол застонал, когда Суайох в нескольких местах надрезал повязку и стал сдирать ее лоскутами. Вместе с тканью отслаивалась гниющая плоть. Монах качал головой. Малыш с тревогой следил за его лицом. Не выдержав, он спросил:

- Плохо? Плохо, да? Но он... С ним все будет в порядке?

- Все всегда в порядке, - равнодушно откликнулся монах, отдирая задубевшие куски повязки, словно древесную кору, бросая их на пол. - Что бы ни случилось.

Разозлившийся Малыш повысил голос:

- Я спрашиваю, не умрет ли он?

- Он не может умереть раньше времени. Для этого здесь я.

Суайох разглядывал гниющую рану, осторожно ощупывал руку, определяя как далеко расползлась болезнь. Конечность выглядела отвратительно - она сильно вздулась, натянувшаяся кожа была серо-синего цвета. Края раны висели белесыми лохмотьями, обнажившиеся мышцы цветом напоминали вареное мясо. Горячая мягкая плоть тошнотворно пахла гнилью.

- Я вылечу его, - сказал монах. - Но это будет дорого стоить.

Малыш помолчал, не зная, как сказать, что у них почти ничего нет. И ответил:

- Я отдам все, что у нас есть.

- Хорошо... - Суайох подошел к столу, достал из таза другой нож, с широким дугообразным лезвием. Приказал: - Держи своего друга. Сейчас я буду его резать.

Малыш встал в изголовье, опустил ладони на широкие плечи Буйвола, прижал. Монах покачал головой:

- Не так. Садись на него. Навались всем телом. Держи изо всех сил.

- Он же без сознания.

- Ему будет больно, - сказал Суайох. - Очень больно.

Малыш все сделал, как говорил монах.

И когда Суайох стал иссекать пораженную болезнью плоть, Буйвол очнулся, зарычал, заревел во весь голос, заметался на кровати, словно бешеный. На губах его выступила кровавая пена. Мутные глаза лезли из орбит.

Действительно, ему было очень больно.

Через три дня Буйвол пришел в сознание и увидел над собой низкий свод пещеры. Он никак не мог понять, где находитмог вспомнить, как он тут очутился. Он лежал, не в силах согнуться, тупо смотрел в потолок и мрачно думал, а не склеп ли это.

Потом вспомнился переход через горы, и тут же вернулось накомое ощущение, что с ним что-то не в порядке.

Рука! Пробитая стрелой рука. Вздувшаяся, болезненная. Непослушная...

Дрогнули губы: