Чтение 28–й страницы книги ~Гималайский зигзаг~

Остро запахло лавровым листом.

Перси громко сглотнул слюну. Даже старичок, которому вроде мяса кушать не
положено, потянул носом и придвинулся поближе.

- Вилки... вот, держите. Перси, не съешь, вилка пластмассовая...

Пока Покровский вскрывал вторую банку, Миша роздал приборы. В лучах
уходящего солнца, еле-еле пробивающихся сквозь густое сплетение ветвей,
компания собралась вокруг импровизированного стола. Мочалка облизнулся,
вздохнул.

- Пивка бы еще...

- Пивка-то ладно, разогреть бы все это дело, - буркнул Миша. - Да все ведь
сырое, чему тут гореть. А! Ребята, у нас есть сухой спирт!

- V lomku! - помотал головой Бумба. - И так сожрем.

- Стой, Майкл, твоя же еврея! - внезапно заметил Перси. - А наша свинья в
банках купила. Твоя такое кушать нельзя, Бога наказывать будет. Твоя Бога
страшная, твоя Бога сильная!

- Здравствуйте вам! - хмыкнул Гурфинкель. - А что же я еще буду есть,
листья, что ли? Нет уж, я таки намерен питаться! Ты что думаешь, моя Бога
хочет, чтобы такой хороший еврей, как я, умер в страшных мучениях? Нет, лучше я
буду немножко грешный еврей, чем кошерный, но мертвый от голода.

- Не могу я понять белая человека, - пожаловался Перси, запуская вилку в
банку.

Некоторое время он скребся там, после чего сказал с недоумением:

- Моя что-то ничего не ловит. Ваша уже все съела?

- Я не ел, ребята! - поспешил оправдаться Покровский. - Я банки вскрывал!

- Никто не ел, - заключил Миша, заглянув в банку. - И не съест. Она
изначально такая была.

Действительно, в растаявшем жиру плавали лавровые листья, горошинки перца
и какие-то бурые волокна. Мяса как такового не наблюдалось.

- Может, это выпить можно хотя бы? - предложил Перси и, не дожидаясь
разрешения, отхлебнул немного. Поморщился и тут же выплюнул.

- Сплошная соль! Моя сейчас умереть!

- Поужинали... - подытожил Миша и забросил обе банки куда-то в угол.

- Эх! - вздохнул Бумба. - Разве это жизнь? Он уткнулся кулачищем в щеку,
помотал головой: Siju na narah, kak korol' na imeninah. I payku chernogo
mechtayu poluchit'...

Голодные и расстроенные, они стали укладываться спать. Укутавшись в
отсыревшее одеяло, Миша заметил, как старик закурил, сидя у выщербленного
возвышения в центре зала. На руины наваливалась ночь. Последнее, что видел,
засыпая, Гурфинкель, был все тот же господин Барджатия, прятавший в ладонях
трубку - ее огонек высветил на мгновение пальцы и крючковатый нос.

Миша почти уже окончательно задремал, когда внезапно его дернуло - из
угла, в котором устроился Перси, послышалось довольное чавканье.

Гурфинкель протер глаза, насторожился. Чавканье повторилось.

Гурфинкель осторожно выпутался из одеяла и, сделав проводнику знак
молчать, подкрался к Перси. Тот укрылся с головой, скрючившись в три погибели,
и был явно чем-то занят.

- Стоять! - заорал Миша, срывая с негра одеяло.

Перси замер с недоеденной лепешкой во рту.

- И что это у тебя? - осведомился Гурфинкель как можно более миролюбиво.

- Л-лепешка... Сухая, как камень! - Перси постучал по ней ногтем, и
лепешка отозвалась гулким звуком.

- Где взял?

- В лавке... Она валялась, честно-честно, никому не нужная... Наверное,
срок реализации истек!

- И много у тебя таких, с истекшим сроком?

- Две съела, еще три осталось, - честно признался Мочалха. - И вот еще
кусочек. Неприкосновенная запаса! Моя о них и забыла, а сейчас, когда брюхо
запела, вспомнила...

- Дай сюда!

Миша отнял остатки, кусочек бросил старикашке, а себе и Покровскому
выделил по лепешке, одну оставив на завтрак.

Некоторое время они молча грызли сухое и пресное тесто. Гурфинкель с
тоской представлял себе то, чего он в данный миг лишен: форшмак, фаршированная
щука, судачок, румяные пумперникели, кисло-сладкое мясо с пряничным соусом...
Конечно, предмет сегодняшнего ужина несколько напоминал мацу, но Миша был
скорее согласен поцеловать небритого Ясира Арафата, чем питаться всю жизнь
мацой, особенно такой. Мацой Гурфинкеля закормили еще в детстве его весьма
религиозные родители.

...На первую серьезную выручку - удалось спихнуть "налево" весьма
подозрительную стереосистему, шестнадцатилетний Миша направился в ресторан и
заказал свиную отбивную размером с автобусное колесо. С тех пор он оставался
истинным вольнодумцем в тонких и деликатных вопросах питания. И теперь сухая
пресная лепешка навеяла ему не самые лучшие воспоминания. Впрочем, Гурфинкель
твердо решил, что по возвращении закажет в ближайшем ресторане две... нет, три
отбивные. А к ним язык под винным соусом. А к языку... Эх!

Похрустев последними крохами, Миша облизал пальцы и снова улегся, но сон
куда-то безвозвратно ушел. К тому же вокруг что-то явно изменилось. Гурфинкель
прислушался...

В саду! Да, именно там! Что-то похрустывало, причем весьма подозрительно.
Вроде как ветки... Точно!

К месту их укрытия явно кто-то приближался. Гурфинкель осторожно выглянул
в окно. Две темные фигуры с фонариком. Кто бы это? Может, снова полиции
неймется? Он легко толкнул Перси в плечо.

- К нам посетители.

- Нашли время! - зевнул тот. - Хорошая человека в такое время не ходит.

- Давай пугнем?

- Давай, - охотно согласился негр. - А как?

- А просто.

Гурфинкель набрал полную грудь воздуха и проорал в ночь:

- Ю-у-у-у! Гы-й-а-га-га-га-га!!!

Фигуры остановились. Миша хмыкнул. Действует!

- Теперь ты. Перси прокашлялся.

- Ладно. А ну-ка... Йе-э-э-э-э! Хр-р-р-р-р!!!

Незваные гости потоптались на месте, пошушукались, а затем развернулись и
быстрым шагом канули в ночь. Снова воцарилась тишина, впрочем, весьма
относительная. Гурфинкель прислушался и внезапно приложил палец к губам.

...В саду раздавались странные, весьма подозрительные звуки - что-то
утробно урчало, переливчато попискивало и даже пыхтело, словно большая
квашня...

Внезапно в дальней части дома, в небольшом коридорчике с обвалившейся
крышей кто-то пробежал, дробно простучав по камням не то когтями, не то
копытцами. Миша откинул угол одеяла и насторожился. Старый Барджатия тоже
встревожился, вздернул голову...

- Что за фигня? - хриплым шепотом поинтересовался Перси.

Легкий топоток донесся снова, теперь уже значительно ближе, прямо за
нагромождением камней метрах в пяти от старика-проводника. Господин Барджатия
на цыпочках отбежал подальше и пристроился возле Покровского, который все это
время мирно спал и даже похрапывал.

- Тварь какая-нибудь из леса забралась. Животное, - неуверенно сказал
Миша. - Надеюсь, травоядное.

- Вон, вон смотрит! - ахнул Перси.

Над камнями появились два круглых желтых глаза. Обладатель их почти в
полной темноте, царившей внутри дома, был неразличим. Глаза мигнули и скрылись,
а из джунглей тут же потянуло цепенящим холодом.

"Обезьяна?" - подумал Миша. Странная какая-то обезьяна, да и глаза, что
плошки... Он вспомнил об оружии, что имелось у старика, и поманил его к себе.
Барджатия опасливо подошел.

- Пистолет, - велел Гурфинкель, протягивая руку.

Это оказался старый армейский кольт, который старикан раздобыл невесть где
и неизвестно когда, причем с тех давних пор практически о нем не заботился.
Миша не очень хорошо разбирался в оружии, но понял, что пистолет в принципе
выстрелит, хотя не мешало бы его почистить и смазать.

Вот только в кого стрелять?

- Туман, - лаконично заметил старичок.

Миша только моргнул. Этого еще не хватало! Помещение наполнялось белесой
дымкой, лениво качавшейся в слабом свете луны. Внезапно из мутного марева
вымахнула огромная, как показалось Гурфинкелю, метра под три, обезьяна с
серебристой шерстью, в тускло светившемся драгоценными камнями ошейнике, в
каком-то подобии вычурной короны на голове...

Перси охнул. Миша икнул. Господин Барджатия зажмурился.

Тварь остановилась посередине зала, чуть покачивая длинными руками и
внимательно обводя взором оцепеневших искателей приключений, не иначе выбирая,
кого бы придушить в первую очередь.

Старичок-проводник что-то неразборчиво забормотал и сел на пол. Миша
застыл с открытым ртом, а Перси пошептал:

- Святая Дева! Она же больше, чем Мэджик Алекссон!

Обезьяна переступила с ноги на ногу, оскалила длинные желтые зубы и
медленно двинулась на стоявшего ближе всех Мишу. Он тонко пискнул и
выстрелил...

...Пуля прошла сквозь зверя, не причинив тому ни малейшего вреда. Обезьяна
тем не менее поняла, что в нее стреляли, и, остановившись на полпути, зловеще
ухмыльнулась - так во всяком случае показалось перепуганному насмерть
Гурфинкелю. В лапе сверкнул невесть откуда взявшийся изогнутый нож.

- Бежим! Бежим! - заорал Миша и бросился прочь из дома, спотыкаясь о битый
камень и гнилые деревяшки. За ним метнулся Перси, успевший схватить за шиворот
господина Барджатию. Старичок покорно волокся по каменному полу, не успевая
даже перебирать ногами.

Метрах в ста от развалин они остановились, тяжело дыша.

- Что это за чертовщина? - спросил Миша, обращаясь к проводнику.

Тот только развел руками.