Чтение 17–й страницы книги ~Княжич~

Перед собой он нес большой берестяной короб. Тяжелыми, видать, были дедовы игрушки. У ключника от натуги испарина на лбу проступила.

- Хорошо, - сказал отец, стер со столешни ладонью подсохшие рисунки, и исчезли и Уж, и Славута, и Ра-река. - Высыпай их сюда.

Домовит опрокинул короб, и на стол посыпались раскрашенные в разные цвета деревянные фигурки. Вот всадник. Вот лучник. Вон копейщик. Копье, правда, обломилось, но шишак и щит на месте остались...

- Сейчас, сынко, будем учиться полки водить...

Так я начал постигать трудную науку. Каждое утро еще и петухи спят, а меня отец будит. Дрын в руки и ну меня мечом обтесывать. Потом, когда дрын на щепу развалился, он и мне меч доверил. Звонко в ту зиму было в детинце коростеньском. Со щитом. Без щита. В плаще и без плаща. С ножом. С голыми руками. С копьем в руках...

Учил меня отец землю свою защищать.

Помылся.

Отобедал.

Игрушки дедовы на стол, и...

- Сынко, да у тебя же конники в болоте повязнут. Кони-то тяжелые. В трясине стрянутъ будут... а вот тут должно лучников поставить. Чтоб они ратников с левого боку прикрыли...

Ввечеру снова за оружие...

И так, пока не упаду замертво...

А утром все по новой...

Сколько раз я жалел, что кликнул меня отец грядущим князем. Мне бы конюхом... или плотником... или горшечником, на худой конец...

И сколько раз потом я вспоминал отца с благодарностью за эту науку...

И вспомнился мне вдруг тот день, когда отец меня против болярина Зелени на стогне выставил, а на благодар меч дедов, тот самый, что в первый день на заднице моей синяков наставил, выложил. Мол, кто победит, тому и достанется...

30 марта 943 г.

Стайка испуганных воробьев носилась над Коростенем. Они громко перекрикивались. Выделывали в небе немыслимое. Злились, оттого что их потревожили. И никак не могли найти подходящую крышу, чтобы сесть и наконец угомониться.

Звон мечей не давал им покоя. Будоражил яркое весеннее утро и беспокоил пташек.

Зеленя, новый болярин младшей дружины, наскакивал на меня, точно коршун на цыпленка. Я едва успевал уворачиваться от его проворного меча.

Его клинок так и мелькал. Разрисовывал вокруг болярина замысловатые круги. Со стороны могло показаться, что это не два ратника сошлись в поединке, а два сверкающих шара катаются по стогню. Сходятся. Сталкиваются. Разлетаются в разные стороны для того, чтобы через миг сойтись снова.

Умело плел смертоносное кружево Зеленя. Не зазря его младшие болярином кликнули. Да только и я не собирался сдаваться. Да и выкупа жалко. Видно, с умыслом отец перед поединком дедов меч благодаром назвал. Знал, что захочу я такой подарок получить. Вот я и старался изо всех сил.

А в поединке этом еще и особое пристрастие было. Хотел молодой болярин самому себе доказать, что не зря ему такую честь оказали - над собой ратники поставили.

Но и я не хотел в грязь лицом падать. Как-никак, а грядущий князь Древлянский. А князь, он многое знать и уметь должен. Больше многих. Эту науку мне отец накрепко втолковал.

И к тому же не хотелось перед отцом срамиться. Он же меня сам натаскивал. Вот и натаскал.

Люди вокруг собрались. Смотрят. Подначивают.

- Так его, Зеленя!

- Вправо уходи, Добрыня!

- Не поддавайся, княжич! Я и не поддавался.

Сойдутся шары. Позвенят клинки. Друг об друга почешутся. И вновь разойдутся. То я верх беру, то болярин. А воробьи несчастные знай себе чирикают. На людские потехи ругаются.

Только так и не узнали мы, у кого рука крепче, а меч вернее. Не дали нам поединок докончить.

- Князь! - донеслось с дозорной башни. - Всадники к городу торопятся! Не наши!

Остановил нас князь.

- Ничья пока, - сказал. - Так что до поры у меня Нискинин меч останется, - ив детинец дедово наследство унес.

Мы свои-то мечи опустили. Обнялись, как побратимы. К воротам поспешили.

А люди напружились. Кого это принесло? Уж не от Полянской ли земли супостаты прут?

Но нет, Даждьбоже миловал.

Взобрались мы с Зеленей на стену. Глянули. Верно, не наши. Только и не поляне это. Те под красными плащами ходят, а на этих грязно-синие. Да и кони под ними не наши. И броня чужая. Видно, издалека их к нам занесло.

Трое их было, всего трое, а как народ всполошился. Ожегшись на молоке, на воду дуют.

Устали, верно, всадники. И кони их устали. Осадили они их перед подъемным мостом. Спешились. Как положено гостям, в поводу коней повели. А сами еле ноги переставляют. Долгой дорога их была, по всему видать. Запылились плащи. И лиц под густой грязью не разглядеть.

Только бросилось в глаза, что один из них длинный, что жердь. Другой крепок собой. А третий малец еще. Не старше меня. А может, и моложе.

Подошли они к воротам. Привратникам поклон отвесили. Длинный вышел вперед и заговорил. Говором чудным:

- Прошченя просим у почтенных стражников. Не можем ли мы круля Древлянского, Мала Нискинича, лице зреть?

- А вы чьи же будете? - не растерялся дружинник. - Из каких земель?

- Мы посланники от круля Пражского и Моравского. Болеслава Пржемысловца. Он крулевне Древлянской, Беляне, дядей доводится.

- Нету больше Беляны, - вздохнул Гутора-стражник. - Ингваря то вина.

- То знамо крулю Болеславу, - скорбно склонили голову все трое. - Оттого он и слал нас.

К Гуторе подбежал Ратибор и зашептал на ухо что-то быстро.

Тот кивнул мальчонке. Гостям поклонился. Сказал с достоинством:

- Князь Древлянский, Мал Нискинич, ласки просит. Рады в Коростене посланникам князя Болеслава, как и всем, кто из Чешской земли к нам приходит. Проходите, люди добрые. И напоят вас, и накормят. Баню уж топить стали. Помойтесь. Отдохните с дороги, а потом князь Древлянский примет вас, - и от себя добавил: - Для хороших людей разве ж жалко.

Вошли в город посланники. Конюхи у них поводья приняли. А Домовит повел в покои для мытья и отдыха.

Мы с Зеленей сговорились поединок позже довершить. И разошлись друзьями.

1 апреля 943 г.

- Не хочу никуда уезжать! - Я впервые возразил отцу.

На миг показалось, что сейчас земля уйдет из-под ног, а небесный свод упадет мне на голову... Но ничего не произошло.

- Что значит "не хочу"? - Гостомысл даже ногой притопнул. - Если князь велел, то так тому и быть.

- Погоди, ведун. - Отец подошел ко мне, положил руки на плечи и посмотрел в глаза: - Помнишь, о чем я тебе говорил? Князь для земли своей, что отец для сына. Ты князь грядущий, и тебе решать...

- Княже, - Гостомысл растерянно развел руками, - ну нельзя же так.

- Ладно. - Отец сел на место. - Постарайся понять, что в Коростене, да и во всей земле Древлянской, тебе сейчас оставаться опасно.

- Почему?

- Ты, верно, забыл, как Белорев тебя из Нави вытащил.

- Так это ж когда было? И потом, изменника казнили. Нет его...

- Сынко, - отец сдержал мой напор, - послушай Гостомысла. А потом решение принимай.

- Сам посуди. - Ведун принялся ходить по горнице и в такт шагам рубил воздух рукой. - Варягам Древлянский стол, что кость в горле. Княгиню к праотцам отправили и князя бы не пощадили. Да, видать, не решился Ингварь. Он-то, считай, выскочка безродный. Отец его, Рюрик, простым наемником был и Словенскую землю боем взял88. А Киев под Хольга сам лег с радостью. Оскольд полян Богом ромейским замордовал, а хазары данью измучили89. Оттого и Ингваря принимают. Буревоеву кровь в нем признают90. Хотя, сколько там этой крови? А Древлянский стол древний. Еще с Германорехом91 Нискиничи битвы вели. Змиевы валы92 поднимали. И не по своей воле мы в Русь вошли. Сам же знаешь. Только просто Древлянский стол не свалить. И Ингварь это понимает. Вот и решили варяги нас не мытьем, так катаньем взять. Жароха подослали, чтоб род княжеский на Мале оборвался. Не станет тебя, и легче варягам на Киевском столе дышать будет.

- Так не вышло же у них...

- Ты уверен, что они еще раз не попытаются? Может, уже змеиное племя где-то рядом гнездо свило? Только часа своего ждет?

- А может, это страх? Обычный страх? - Я от негодования кулаком о ладонь стукнул. - Как все переполошились, когда чужаки к воротам подъехали. Перепугались, что варяги пожаловали.

- Да если бы это страхи пустые были... - вырвалось у ведуна, да осекся он и на отца виновато посмотрел.

- Прав ведун. - Отец снова встал и по горнице зашагал. - Не хотел я говорить, чтоб от учения тебя не отвлекать. И смуту не подымать. Только ключник в еде два раза отраву находил. Благо что я велел, прежде чем на стол подавать, собакам на пробу снедь скармливать.

От этих слов у меня холодок пробежал по спине.

- Кто? - вырвалось.

- Не знаю, - зло сказал отец. - Найдем - удавлю собственными руками.

- А Малуша как же?

- Княжна девка, - пожал плечами ведун. - А с девки какой спрос?

- Но почему в Прагу? Болеслав деда моего, Вацлава, жизни лишил, да и маму не жаловал.

- Послы сказали, что хочет князь Пражский кровь свою в нашей земле сохранить. - Отец в меня пальцем ткнул. - Ты же чех наполовину. Или забыл?

- Древлянин я.

А он подошел к окну. Выглянул.

- Иди посмотри, - сказал.

Один из послов, фрязь Хлодвиг, на стогне потешал жителей коростеньских. Казалось, что он и конь под ним - единое целое.

Сначала Хлодвиг просто скакал по кругу легким галопом. Только конь, по команде фрязя, менял ногу. То левую вперед выкидывал, то правую. Потом стал на месте кружить. Потом на дыбы поднялся. Да так на задних ногах и ходил. А копытами передними по воздуху молотил, точно дрался с кем-то. А потом и вовсе на колени встал. Правую ногу вперед выставил и поклон отвесил.

- Вот как надо с конем управляться. - Отец помахал фрязю рукой, а потом ко мне повернулся: - А если древлянин ты, то и поступай так, как Древлянской земле удобнее. Болеслав внука своего, Здебора, здесь оставляет. Если с тобой что случится, его на куски порежем. Так что? Едешь?

- Еду.

- Язык-то помнишь?

- Трудно забыть язык, на котором мама мне песни колыбельные пела, - сказал я по-чешски.

- Вот и славно, - перешел на чешский отец. - Чем дальше ты сейчас от Коростеня будешь, тем мне спокойнее. Кривичи хотят против Ингваря подняться. Я им предлагал, чтобы вместе попробовать. Отказался ведун Кривя. Побоялся, что вместо Киева Коростень их к рукам приберет. В общем, - улыбнулся он, - правильно побоялся. Но едва ли по одиночке нам с варягами справиться. Попробуй Болеслава уговорить, чтобы помог он нам. Людей дал, коней и оружия. Может, с фрязями да латинянами подружишься. Я бы от таких, - кивнул он на Хлодвига, - ратников не отказался. Помни, что помощь нам нужна. Я сейчас ни от какой поддержки не откажусь. Правда, Гостомысл?

- Что? - не понял ведун.

- Говорю, если Добрыня в Праге поживет, нам спокойнее будет.

- Вот и я о том же толкую, - кивнул ведун.

- Так что... собирайся, сынко. Завтра поутру ты в Прагу едешь.

4 апреля 943 г.

Вспомнилось мне, как мы со Славдей и Гридей на ятвигов ходили. Года еще не прошло, а, кажется, так давно это было. И дороги были такие же. Грязные. Раскисшие. Только сейчас еще снег лежит. Холодно. Утром изморозь до костей пробирает.

А солнышко весеннее. Днем припекает, хоть из шубы выскакивай. Да только и шапку снимать боязно. Ветром весенним прохватит, не доеду до деда

Болеслава. Так и маюсь. Днем баня, ночью ледник. Ну, да мне не привыкать. Выдюжу.

Нашли проплешину посуше. Привалились. Мы с Яромиром за снедь принялись. Костерок развели, снегу в чан набрали. Пусть топится. А Хлодвиг по нужде отошел.

- Слушай, Яромир, а у тебя зазноба есть? - Вот уже три дня я говорил только по-чешски.

- Есть, конечно. - Риттер подбросил ветку в костер. - Только не видел я ее давно. Хорошая девча. Она у крулевны Сусанны в одевальщицах...

- Это как? - не понял я.

- При дворе так принято, - пояснил чех. - Знатных особ специальные люди одевают. Одевальщики.

- Чудно, - подивился я и представил, что утром меня тоже одевать будут. "Не дамся, - решил. - Что я, дитятя, что ли?"

А вслух спросил:

- А зовут ее как?

- Жанной.

- И имя чудное. Непривычное.

- Из франков она, Сусанна, принцесса франкская. Правнучка самого Карла Великого93. А Жанна - дочка ее ближней служанки. Они вместе приехали, когда Сусанна за Болеслава вышла. Эх, - вздохнул риттер, - глаза у Жанны. И губы жаркие... - Он вдруг посмотрел на меня строго. - Рано тебе еще об этом.

- Ничего не рано, - обиделся я. - У меня тоже зазноба есть. Любавой зовут. Как из Праги вернусь, так женюсь на ней. Кстати, ее подворье у нас на пути. Заедем, я вас познакомлю. Она тебе тоже понравится.

- Не боишься, что уведу? - рассмеялся Яромир. Хотел я ему ответить, да Хлодвиг не дал.

Он вынырнул из бора. Ошалело взглянул на нас. Быстро подбежал к костру. Опрокинул чан с водой в огонь. Костер зашипел, выдохнул облачком пара и умер.

- Ты чего?1

- Силянс!94 - Он дотронулся пальцем до моих губ. - Нюжно... вит! Ле плю вит посибль!95 Враги! - Он сделал страшное лицо и начал затаптывать костер.

- Кес ке сэ? Что такое? - Яромир встревожился не на шутку.

И они затараторили на причудливой смеси из фряжского и чешского...

Через пару мгновений чех объяснил:

- Погоня за нами, Хлодвиг видел семерых. Может, и больше их.

- Так, может, отец...

- А у круля Древлянского есть норманны на службе?

- Норманны? - не понял я.

- Варяги по-вашему, - пояснил риттер. Меня точно громом пришибло. Прав оказался

Гостомысл. Где-то рядом с Коростенем змеиное гнездо было. Значит, предупредил их кто-то, что я из города выехал. Или сами следили? Ладно. Потом разберемся. Сейчас бежать надо...

19 апреля 943 г.

Вот уже две седмицы за нами по пятам гонятся убийцы.

На подворье к Микуле мы не пошли. Зачем людей под удар ставить? Решили, что лучше попытаться по лесу уйти.

Но варяги не отставали ни на шаг.

Они загоняли нас, точно волчья стая. Не давали передыху.

Но пока нам везло.

Мы опережали их. А это давало возможность путать следы.

Сколько лесных ручьев мы перешли? Сколько речушек переплыли? Через сколько болот и озерков весенних перебрались? Я давно и со счету сбился.

Мы и на полдень ломились. И на полночь спешили. И снова на закат путь держали. Только варяги за нами словно привязанные шли.

И вот сегодня они приотстали. Только рано мы радовались. Им и не надо спешить было. Прижали они нас.

Мы уперлись в реку. Широкую и полноводную. Нам бы по льду на тот берег, что синей полоской торчал у окоема. Да сошел лед. И вода холодная. Метнулись мы вдоль грязного потока: нет ни перевоза, ни жилья какого, чтоб лодку взять. Было бы время, плот бы связали. Только нет времени. Варяги нам в затылки дышат.

- Может, вплавь? - предложил я.

- Не чуди. - Яромир настороженно вглядывался в лес. - Вода ледяная. И темнеет уже. Мы по ночи и до середины не доплывем. Замерзнем.

А темнело быстро. Это давало маленькую надежду. Может, уйдем. Затеряемся в ночи.

- Регард!96 - вскрикнул фрязь, указывая рукой вдоль берега.

Я увидел огонек костра. Понял, что это не наши гонители. Те костров не жгли. И мы, не раздумывая, пустили коней вдоль берега.

Совсем стемнело. А в темноте недолго и шею свернуть. Мы придержали коней и поехали шагом. Огонь, горящий в ночи, притягивал. Обещал тепло и горячую еду. И опасность отступала.

Мы подъезжали все ближе. И я старался не думать о том, что нас ждет.

У костра угадывались неясная тень. Он был один, а нас трое. Если что, справимся.

- Кого там несет нелегкая?

Не варяг. Значит - свой. Слава тебе, Даждьбоже!

- Ласки просим, добрый человек. - Я натянул поводья. - Не примешь ли к себе трех усталых путников?

- Отчего ж не принять, коли нужду терпите. - Он поднялся с бревна, на котором сидел. - Вы чьи будете?

А сам подбросил веток в костер. Огонь вспыхнул ярко, освещая нас. В свете костра я смог рассмотреть говорящего.

Это был невысокий мужичонка, одетый в подранный кожух, опорки и лапти. Всклоченная бороденка его смешно топорщилась. А из-под треуха торчали давно не мытые космы.

- Гонцы князя Древлянского, - ответил я. - Скачем в Моравию.