Чтение 26–й страницы книги ~Княжич~

Варяг, стоящий ближе всех ко мне, заржал, показав свету черные пеньки гнилых зубов. Подскочил к повозке, схватил меня за ногу и попытался стянуть на землю.

Я отбрыкивался, но хватка была крепкой. Поскользнулся и, под всеобщий смех, свалился на шкуры. Забарахтался в них. Чуть не захлебнулся от страха и обиды. Заорал пуще прежнего:

- А ну... отпусти, скотина... отпусти, кому говорю!

Но варяг продолжал стягивать меня с воза. И тогда я ему выдал по-свейски:

- Как ты смеешь, сын вонючей потаскухи, касаться высокородного ярла своей грязной рукой? Отпусти меня, чтоб тебе не вернуться в родной фьорд!

Айвор перестал смеяться. Отпустил мою ногу и уставился на меня, раскрыв рот от удивления.

- Что вытаращился? Или китовой мочи напился?

- Что ты там возишься, Айвор? - крикнул старший в этой ватаге.

- Егри, а щенок-то по-нашему говорит! - Казалось, что Айвор сейчас лопнет от изумления.

- Кого ты щенком назвал? - продолжал я на него наседать. - Чтоб твой драккар попутного ветра не знал! А ну-ка стань, как полагается перед ярлом стоять!

Я старался кричать как можно громче, чтобы не только Айвор, но и остальные варяги меня слышали. Чуть горло не надорвал, но своего добился.

Егри оставил Куденю в покое и подошел ко мне.

- Прости, благородный ярл, - сказал он и склонил голову. - Не думал я встретить в этом богами забытом месте достойного человека, говорящего на приятном уху языке.

- Только Один может знать все, - ответил я ему. - Назови себя.

- Я, Егри, сын Евлиска, десятник ярла Асмуда.

- А я - Добрын, сын Мала, конунга Древлянского. Приветствую тебя, Егри, сын Евлиска. Отведи меня и обоз этот к своему ярлу. И, если сделаешь это быстро, получишь от меня в награду вот этот кинжал. - Я наполовину вытащил из ножен кинжал, который выпросил у Жирота.

Вспыхнули огнем глаза варяга. Сразу стало ясно, что понимает он, какую драгоценность я ему предлагаю.

- Чрезмерная плата за столь малую услугу, ярл, - уважительно склонил он голову. - Не возьму я с тебя столь ценный подарок. В целости и сохранности доставим мы и тебя, и обоз к ярлу нашему. Эй! - крикнул он своим воинам. - Убирайте дерево, да поскорее. Мы в становище возвращаемся. И снова меня затрясло...

Добирались недолго. Дорога сделала крутой поворот, и обоз выкатил на широкую поляну.

Три десятка запыленных палаток варяжской дружины стояли по кругу. А в центре высился большой шатер Киевского владетеля. Рядом с входом был привязан красивый белый конь. Больше коней поблизости не было. Знал я, что не любят варяги конный строй. Им пешими воевать сподручнее. Этот, значит, каганов.

- Три по десять да по десять воинов в каждой... всего, значит, триста... смекаешь? - шепнул возничему.

- Чай, не маленький, - отозвался тот. - Счету обучен.

- Значит, точно Путята их число назвал. - Я потрогал кольчугу под одежей. - Не подведи, милая. Оборони.

Возле шатра горело несколько костров. Там на вертелах жарили кабанятину. Не с собой же дичину тащили. Видать, недавно охоту устроили. И ведь не шумели сильно. Ловкие, значит.

И брага наша им ой как к столу придется.

- Всем стоять! - раздалось от становища. Обоз остановился.

- Гунар! - крикнул в ответ Егри. - Это мы вернулись. Скажи Асмуду, что с нами данники древлянские пожаловали. Привел их Добрый, сын Мала. Ярл молодой. Да поживее! А то жрать охота, аж животы подвело.

- Спускайся, благородный ярл, - сказал он мне, как только Гунар побежал к большому шатру.

Я сполз по шкурам на землю.

- Следуй за мной, - кивнул он и пошел в голову обоза.

От долгого сидения затекли ноги. А разминать их перед варягом мне показалось неловко. Так я и поплелся вслед. Точно цапля по болоту.

У передней телеги стоял Куденя. Он с опаской поглядывал на варяжский стан. Я встал рядом.

- Наши уж небось поблизости, - тихо сказал бывший лучник, но я так посмотрел на него, что он прикусил язык.

Несколько долгих мгновений ожидания. Потом я увидел, что в нашу сторону идет старый варяг. Идет да покачивается. Точно не по земле шагает, а по палубе шаткой. Наверное, уж много лет в море не выходил, а вот привычка осталась.

Длинные седые усы, заплетенные в тонкие косички, заложены за правое плечо. На поясе турий рог, серебром отделанный. В руке топор с длинной отполированной рукоятью. Это про него Путята рассказывал. Признал я его сразу. Сделал шаг навстречу старику. В пояс кланяться не стал, а только склонил голову по варяжскому обычаю. Сказал по-свейски:

- Приветствую тебя, Асмуд, сын Конрада. Улыбнулся варяг в усы. Глазами сверкнул. Доволен, видать. Слегка кивнул.

- Приветствую тебя, Добрый, сын Мала, - ответил.

А потом добавил:

- Зачем пришел?

- Отец меня послал к конунгу Ингвару. С подарком, - показал я рукой на обоз. - И со словом.

- Конунг будет твое слово слушать, Добрын, сын Мала. Идем. Я тебя провожу.

Старый варяг отступил в сторону, пропуская меня вперед.

- Откуда благородный язык знаешь? - спросил он меня, когда мы шли по лагерю.

- Год целый по Океян-Морю с хевдингом Торбьерном, сыном Вивеля, гулял. Потом жил в семье Орма с Орлиной скалы. С ними на англов ходил. И в Ледяной земле зимовал. Тогда и язык выучил. А в родные края вернулся совсем недавно.

- Похвальная жизнь для такого молодого человека, - сказал Асмуд.

- Те дороги, что ведут нас к Вальхалле, знают только Один да попутный ветер, - ответил я ему с достоинством и заметил, что ему ответ понравился.

- Вот это, - ткнул он в мой кинжал, - давай сюда. Там, - махнул он в сторону шатра, - тебе это навряд ли понадобится.

Я снял кинжал, отдал его Асмуду. Тот повертел его в руках, цокнул языком, и мы пошли дальше.

- Подожди здесь, - сказал он, когда мы подошли к шатру, и скрылся за пологом.

Над становищем разливался запах жареного мяса. В животе заурчало. Я вспомнил, что не меньше Егри проголодался. Со вчерашнего заката во рту не было даже росинки. Сначала волнение еду не принимало, а потом я и забыл про нее...

- Добрын! - услышал я голос Асмуда. Откинул полог и шагнул в шатер.

Шатер изнутри нельзя было назвать богатым. Небольшой очаг, вырытый в земле и наскоро обложенный камнями. Невысокий настил, покрытый медвежьей шкурой. Оружие, кое-как развешанное по жердям, что покров шатра держат. Да еще мой кинжал, пустой безделицей лежащий у очага.

На настиле, укутанный в кунью шубу, сидел конунг Киевский и всей Руси каган.

Игорь Рюрикович.

Человек он был еще не старый. Но почему-то мне показалось, что он очень устал. Взгляд у него был... потухший, что ли... точно у древнего старика, который все уже в этом мире видел, и ничто его уже не удивит.

Из-под шубы торчали большие голые ступни. Он протянул их к очагу и время от времени шевелил пальцами.

- Здраве будь, пресветлый князь, - сказал я и отвесил ему земной поклон.

- Так ты, значит, сын Мала Древлянского? - спросил он, зевнул и посмотрел мне прямо в глаза.

И полыхнуло в памяти...

Зима морозная...

Первый гон...

Волк матерый мне в глаза смотрит...

Струйка горячая по правой ноге...

Стыд и ненависть...

"Так вот почему тебя "волчарой" кличут", - чуть вслух не сказал, да сдержался вовремя.

- Да, пресветлый, Добрыном меня зовут.

- Что нужно тебе?

- Велел батюшка тебе обоз привести и слово передать. - Еще один земной поклон.

Ничего. Небось спина не переломится.

- Что в обозе? - Он снова уставился на свои ступни.

- Меха, жито, мед да брага.

- Угу, - пошевелил пальцами, покрутил правой ступней, поморщился и спросил: - А что за слово привез?

- Вот что батюшка сказать велел: "Зачем идешь опять? По весне уже всю дань отроки твои собрали. И ругу, и полюдье. С сыном своим тебе все, что осталось, передаю. Забирай и уходи. Дай нам спокойно с голоду умереть"141.

- Это все? - Снова пальцами шмург-шмург.

- Да, пресветлый князь, - в третий раз поклонился я.

- Асмуд, - позвал он.

- Что, конунг? - Все это время старый варяг стоял за моей спиной.

- Обоз в Киев отправь. Хотя - погоди. Брага, говоришь?

- Да, пресветлый. Восемь бочек. - Я услышал, как стучит мое сердце.

- Брагу здесь оставь. Дружине под кабана пойдет. Дальше завтра двинемся. А мальчишку... - Он снова взглянул на меня и отвернулся. - На мать похож... - сказал он тихо. - Как думаешь, Асмуд? Что с мальчишкой-то делать?

- Мальчишку с возчиками на рассвете казнить, - сказал старый ярл. - Пора Руси привыкать, что один князь ею правит - каган Киевский.

- Ты первый раз не назвал меня конунгом, - улыбнулся Игорь. - Будь по-твоему.

- Пойдем, - точно клещами, вцепился варяг пальцами мне в шею. - Пойдем, Добрый... - и добавил с презрительной ухмылкой: - Сын Мала...

Вечером в становище пир гудом гудел. Брага брала свое. Да еще Белорев перед нашим отъездом в каждую бочку насыпал чего-то. Так что восьми бочек на три сотни воинов хватило с лихвой.

Но я и возчики не пировали. Мы лежали, связанные по рукам и ногам, на осенней земле за шатром кагана Киевского.

А варяги напились, и на забаву их потянуло. Тут они и о нас вспомнили.

- Эй, где тут выблядок, что по-нашему лопотать умеет? - спросил кто-то.

Подошли к нам человек десять. Меня за волосы Айвор схватил и встать на ноги заставил.

- Вот он, - говорит. - Ну-ка вякни чего-нибудь.

- Да пошел ты... - я ему в ответ.

Он меня пнул. Потом, под всеобщий смех, сапоги с меня стянул.

- Тебе, - смеется, - они один хрен боле не понадобятся.

- Тебе тоже, - огрызнулся я и сразу же пожалел об этом.

- Ты мне что, щенок, угрожать вздумал? Эй, - повернулся он к своим, - огоньку кто-нибудь дайте.

Ему в руку головешку сунули. Он ее помотал, чтоб она поярче занялась.

- Щекотки боишься? - меня спрашивает.

- Не боюсь, - говорю.

- А вот мы сейчас и спробуем, - и головней мне в босые пятки.

Не закричал я. Зубы покрепче сжал и стерпел.

- Что, свинячий выкормыш, не хочешь от боли орать? - пуще прежнего разъярился Айвор. - А придется, - и сапогом меня пнул.

А я снова стерпел. Сам лежу и думаю: "Хорошо хоть одёжу срывать не стали, а то заметили бы надетую на меня кольчугу..."

- Хватит, Айвор, - слышу. Это Егри подошел.

- А чего он, словно язык проглотил? - Мучитель мой взбеленился. - Крик бы поднял. Нас потешил. Что ему? Жалко, что ли? - и снова пнул.

- Я сказал - хватит! - разозлился Егри. - Не смей ярла трогать. Не по твоим зубам эта рыба. Он благородных кровей, а ты червь ползучий! Если такая охота вам, вон над простолюдьем куражьтесь, - подошел к возчикам, схватил Куденю за бороду. - Тешьтесь, сколько вам надобно, а его, - кивнул на меня, - не трожь.

- Ладно, - согласился Айвор. - Мы люди не гордые. Нам и возчик подойдет.

Били они Куденю умело. А тот только крякал да поскуливал, удары варяжские принимая... Потом им надоело.

- Как бы без нас там всю брагу не вылакали, - сказал Егри. - Пошли, что ли?

Айвор напоследок пнул меня ногой, и варяги пошли пировать. А нас оставили.

Брагу пить показалось им интереснее.

А мы ждали...

Временами казалось, что про нас забыли. Во всяком случае, до рассвета.

- Как думаешь, княжич? - спросил Куденя и со стоном на бок повернулся. - Нас повесят или мечами порубят?

- Не, - отозвался кто-то из возчиков. - Скорее всего, это мы их, - и засмеялся тихонько.

- Пятки-то саднит? - Куденя ужом подполз ко мне поближе.

- До свадьбы заживет, - ответил я.

Боли в ступнях и правда почти не было. То ли Айвор был никудышным катом, то ли помогал давний заговор. Тот, которому меня Любава научила.

- Всю требуху отбили, гады ползучие. - Куденя, постанывая, подвинулся еще ближе.

- Ты на ползучего сейчас сам больше похож, - кто-то из возчиков голос подал.

- Это уж точно, - через боль ухмыльнулся бывший лучший лучник древлянский. - Когда же наши-то начнут? А то ноги затекли, сил нет, - сокрушался он. - Да еще опорка размоталась.

- Когда надо, тогда и начнут! - рассердился я. - Тише. Идет кто-то.

И верно. Вскоре появился варяг. В обманчивом свете костров я не узнал его сразу. Но когда он присел передо мной на корточки, я понял, кто это.

- Ну что, Добрый, сын Мала? Ты уже приготовился к встрече с пращурами? - спросил Асмуд по-свейски.

- Да, - ответил я ему. - Матушка моя да ратники древлянские, которых ты со Святища на камни острые покидал, рады будут принять меня в Светлом Ирии...

- Смел ты, и это делает тебе честь, - удивился старый варяг. - А ведь рассвет скоро.

- Не с этим рассветом я уйду из Яви, - невольно улыбнулся я.

- Ты так думаешь?

- Не думаю. Знаю.

- Откуда?

- Прорицательница Торбьерг мне все про мою жизнь рассказала.

- Мало ли что гадалка придумать могла, - усмехнулся Асмуд.

- У хевдинга Торбьерна в Исландии ее звали Малой Вельвой, а это многое значит.

- Чего же она тебе напророчила?

- Что ты сейчас развяжешь меня, - сказал я настойчиво.

- Прямо сейчас? - удивился он.

- Да. Прямо сейчас.

- А зачем?

- Чтобы живым остаться.

Он некоторое время посидел молча.

Затем снял с пояса мой кинжал. Вынул клинок из ножен. Посмотрел, как отсветы костров играют на его лезвии. Взмахнул им и ударил меня в грудь...

Удар был такой сильный, что я едва не задохнулся от боли. Слава Даждьбогу, кольчуга не подвела. Лезвие узорчатое сломалось, а я живой остался...

А боль...

Это не страшно... одним синяком больше, одним - меньше...

- Права оказалась Торбьерг! - воскликнул Асмуд.

- Убедился? - закашлялся я, а как только кашель отступил, превозмогая боль, прохрипел: - Нагнись ко мне, Асмуд, сын Конрада. Я тебе тоже должен слово сказать.

Он нагнулся, и я быстро, без подробностей, нашептал ему о том, что напророчила мне гадалка варяжская.

Он слушал меня внимательно. А когда я закончил, долго смотрел на меня, точно впервые увидел. А затем обломком кинжала перерезал мои путы.

- Не забудь об этом, - сказал он.

- Беги, пока можешь. И тоже не забудь об услуге, которую я тебе оказываю,- сказал я, растирая непослушные, затекшие руки.