Чтение 22–й страницы книги ~Пир попрошаек~

- Иду я, иду...

- Вы что, не понимаете, насколько все это важно?

- Нет, - сказал Лайам и улыбнулся. Он взял волшебницу под руку и повел через площадь. Та попыталась высвободиться, но скоро сдалась и послушно пошла рядом, словно добропорядочная горожанка, покорная воле своего повелителя. Впрочем, их чинная прогулка продолжалась недолго.

Они не успели пройти и десятка шагов, как вдруг толпа гуляющих расступилась и перед ними возник разъяренный эдил, сопровождаемый парочкой стражников.

- Квестор! - взревел Кессиас.- У нас неприятности!

- Какие? - Лайам с неохотой отпустил локоть Грантайре. Тон сообщения ничего хорошего не предвещал.

- Идемте! - Эдил схватил Лайама за плечо и потащил за собой.

Лайам и не пробовал сопротивляться, но все же сказал:

- Ну, что там еще?

Кессиас на ходу притиснул его к себе и прошептал на ухо:

- Трое нищих, Ренфорд. Они убиты. Как нам теперь быть с вашими заверениями?

Лайам вздрогнул от неожиданности.

- Где?

- В чем дело? - спросила нагнавшая их Грантайре.

- На Макушке,- сказал Кессиас, игнорируя сторонний вопрос. - Вы понимаете, что это значит?

- И вы... вы полагаете, что их убили воры?

- А кто же еще? - зарычал Кессиас. Оставшийся путь мужчины проделали молча - эдил рассерженный, мрачный, Лайам не на шутку встревоженный.

Наконец вдали замаячили еще двое стражников с фонарями. Они дежурили у входа в узенький переулок, образуемый глухими стенами двух богатых особняков.

- Здесь,- сказал Кессиас.- Возьмите фонарь.

В глубине переулка уже мелькал какой-то огонь, но Лайам послушно принял фонарь из рук ближайшего к нему караульного. Потом он вздохнул, на мгновение прикрыл глаза и решительно зашагал вперед.

Он слышал, как за его спиной эдил что-то спросил у Грантайре, но та шикнула на него, и Кессиас замолчал.

- Я так не думаю, - сказала волшебница и, нагнав Лайама, пошла рядом, держась за его локоть. Щель, по которой они шли, была очень узка сюда не залетал даже ветер. Там, где она расширялась, делая поворот, стояла старуха, высоко вздымая над головой зажженный фонарь. Три недвижные фигуры, лежащие перед ней, походили на кукол, брошенных наигравшимися с ними детьми.

Лайам остановился, надеясь, что не зашел далеко и что черная лужа, в которой лежали несчастные, не коснулась его сапог. Судя по всему, ужасное злодеяние свершилось совсем недавно - кровь еще не успела ни подсохнуть, ни замерзнуть.

Старуха повернула голову и сказала:

- Доброго вам, мастер Ренфорд, здоровья.

- И вам того же, матушка Джеф,- ответил он, не в силах отвести глаз от жуткого зрелища.

- Видите? - спросил обвиняющим тоном подошедший эдил. В его голосе звенели обида и ярость. - Их трое!

- Вижу, - пробормотал Лайам. Ему нечего было больше сказать. Жалкие лохмотья на недвижных фигурах явственно выдавали в них нищих. Тихое, безветренное местечко идеально подходило для отдыха побирушек, но два выхода на разные улицы делали его идеальным и для засады.

"Выходит, их смерть на моей совести, - подумал Лайам. Он подошел ближе, приподняв полы плаща. - Смерть Шутника нет, но этих троих - да!"

Он слышал, как Грантайре спросила:

- Вы знаете, кто это сделал?

И слышал, как в ответ прозвучало язвительно-горькое:

- Спросите у Ренфорда.

Убийцы действовали чрезвычайно жестоко. Один мертвец валялся под самой стеной, словно его отбросила туда страшная сила. У него не хватало нижней половины лица. Руку второго нищего все та же сила выкрутила, как тряпку, - в двух местах наружу торчали белые обломки костей. Несчастный лежал лицом вниз, и под шапкой слипшихся от крови волос угадывался глубокий пролом. Матушка Джеф загораживала от Лайама третье тело, но и увиденного было достаточно, чтобы подметить одну странность...

- Кто-нибудь может сказать, как все это случилось? Свидетелей нет? - Лайам выпрямился и жестом попросил матушку Джеф посторониться. Та молча повиновалась.

- Нет,- кратко ответил эдил. Лайам знал, что прячется в этой краткости. Квестор, какого черта вы выкобениваетесь? Нам обоим и так ясно, чьих это рук дело! Но Кессиас все-таки счел нужным добавить: - Их забили дубинками.

Лайам покачал головой.

- Я так не думаю...

Он закрыл глаза, стараясь припомнить уроки полевой хирургии. Залитая кровью палатка, ужасные инструменты, жуткие крики раненых, характерные раны...

Лицо третьего нищего также было разбито страшным ударом.

- Похоже, все эти раны нанесены одним орудием. Булавой или шипастым шаром на цепи - моргенштерном. Зачем пускать в ход моргенштерн там, где хватит ножа? - Он задал вопрос самому себе, хотя и произнес его вслух. Матушка Джеф тронула Лайама за руку.

- Откуда вы это узнали?

Вопрос был задан сочувственным тоном. "Конечно, она ведь не знает, что я повинен в гибели этих несчастных..."

- Такие раны... Вмятины... Они слишком аккуратные, слишком глубокие и очень правильной формы. Опять же, вокруг видны следы от шипов. Дубинки калечат не так.

- Булавами, моргенштернами или трехмачтовыми кораблями - мне безразлично, чем именно убили этих несчастных, - с явной неприязнью сказал эдил. - Меня интересуют только две вещи - кто это сделал и где его отыскать?

Лайам на пару коротких мгновений забыл и о Кессиасе, и о мертвецах. Он сосредоточенно думал. Ему сегодня уже приходила на ум булава, когда... когда он готовился к драке с Окхэмом в склепе...

- Присцианы... - пробормотал Лайам. Ему ярко представился шипастый шар, лежавший на самом древнем из саркофагов. "Ну так и что же? - спросил он себя.- Уж не подозреваешь ли ты, что сама госпожа Присциан, вооружившись этой штуковиной, так основательно отделала этих несчастных?" Шутка не удалась. И вообще, переулок, залитый кровью, к шуткам располагал очень мало.

- А ведь этих троих убили точно так же, как и того бедолагу, - сказала вдруг матушка Джеф, обращаясь к эдилу. Лайам встрепенулся, заметив, что Кессиас согласно кивнул.

- Какого еще бедолагу? - спросил он и тут же сам понял какого. - Нищего, убитого прошлой ночью? - Слабая искра догадки загорелась в его мозгу.

- Да, - отозвалась матушка Джеф, горестно покачав головой. - Вы знаете, кто это сделал?

- Нет, - сказал Лайам. Он выпрямился и с вызовом посмотрел эдилу в лицо. - Нет, я не знаю. Не знаю - если эти убиты так же, как тот.

Оборотень обещал, что не предпримет против нищих никаких действий до оговоренного срока, - и у Лайама не было оснований не верить ему.

- Да не смешите вы меня, Ренфорд! - взорвался эдил. - Вы распрекрасно знаете, чьих это рук дело! И вы немедленно найдете этих людей и передадите властям! Я думаю наш разговор на этом закончен!

- Нет, не закончен. Послушайте, Кессиас... У них не было оснований затевать эту войну. Они уже знают, что мы поймали убийцу их человека! Я им давным-давно о том сообщил, - слова Лайама не отражали точного положения дел, но некоторое зерно правды в них содержалось. Эдил только сверкнул глазами и, круто развернувшись на каблуках, зашагал к выходу из переулка, однако его место тут же заступила Грантайре.

- Так вы и впрямь не знаете, кто это сделал?

- Нет, - сокрушенно вздохнул Лайам, и это уже была совершенная правда. Слишком многое говорило, что воровской клан в деле никак не замешан. Во-первых, в отместку за Шутника воры должны были бы убить только одного человека, а ни в коем случае не четверых, во-вторых, Мопса ясно сказала, что результатами Оборотень доволен. А в-третьих... в-третьих, какой уважающий себя вор пойдет на дело с оружием, которое нельзя спрятать под курткой? Разве можно карабкаться в темноте через стены с моргенштерном в руках?

Тогда... кто же во всем виноват? Лайам еще раз огляделся вокруг. Залитый кровью переулок походил на бойню.

Грантайре нетерпеливо вздохнула.

- Вы что-то говорили о каких-то булавах... Я не расслышала что.

Лайам коротко отмахнулся.

- Мне показалось, что тут также прозвучала фамилия нашей общей знакомой,- не отставала Грантайре.

- Ах, это... - Лайам покачал головой. - Просто я вспоминал, где в последний видел оружие подобного рода, и вспомнил, что в склепе, где упокоены предки вдовы. Там находилась булава со сломанной рукоятью.

- Я ее не заметила, - встрепенулась волшебница. - Определенно нет!

- И не могли, потому что она пропала. Госпожа Присциан показывала ее мне во время моего первого посещения усыпальницы.- Лайам вдруг понял, что Грантайре любопытствует неспроста. Он тронул волшебницу за плечо.- Вы что-то подозреваете? Выкладывайте, что у вас на уме!

Он внутренне усмехнулся, припомнив, сколько раз Кессиас точно так же обращался к нему самому.

Грантайре отвела глаза в сторону.

- Ничего, что стоило бы внимания... Слушайте, Ренфорд... Оставайтесь с эдилом. Я сама найду камень и верну его туда, где он должен лежать.

И, прежде чем Лайам успел возразить, волшебница повернулась и, подхватив полы плаща, побежала к выходу из переулка. Лайам бросился следом за ней.

- Подождите! - Он поскользнулся, с ужасом понимая - на чем, и стал падать, бешено вращая руками, чтобы восстановить равновесие. Пятно света от его фонаря непредсказуемо заметалось, озаряя то один, то другой страшный фрагмент последствий кровавой драмы.

Когда Лайам выпрямился, он понял, что догонять беглянку нет смысла, да и грузная фигура Кессиаса перекрывала ему путь. Эдил возвращался.

- Куда это она вдруг понеслась?

- Не знаю...

Выходка Грантайре выводила его размышления на новый виток. Что означало ее внезапное бегство? Нет, простой реакцией на убийство врага-чародея эту странную дерганность нельзя объяснить. Волшебницу явно что-то тревожило. Что? Особу, так хладнокровно и быстро расправившуюся с грозным противником, вряд ли мог бы обеспокоить какой-то пустяк.

Она все порывалась найти кристалл Присцианов, а услышав об исчезнувшей булаве, подхватилась и убежала. Словно испугавшись чего-то. Чего, если уж сам Дезидерий не смог выстоять против нее? Возможно, она опасается козней со стороны мертвого мага? Мертвого... Лайам потер лоб. Мертвые маги, если припомнить Тарквина, способны посещать этот мир. А вспомнив Тарквина, почему бы не вспомнить и Эйрина?..

Это имя повисло в его сознании, мгновенно обретя вес и форму.

- Да ну, ерунда... - сказал Лайам вслух. Но имя далекого родича госпожи Присциан по-прежнему не желало покидать его мозг.

"Тарквин вернулся из мертвых, потому что его попросили грифоны. А кто мог просить Эйрина? И о чем? Нет, это смешно! Зачем ему возвращаться? И если уж он вернулся, то что позволило это сделать?"

Кристалл! Его сдвинули с места... С гробницы убрали печать!.. Нет, Лайам определенно отказывался верить в подобную чушь. Камень уже неделю как то забирали, то возвращали на место, почему же тогда Эйрин решился восстать из мертвых только сегодня?

Лайам лихорадочно размышлял. По мере того как его мысли цеплялись одна за другую, история с Эйрином выглядела все более правдоподобной. "Нет, он восстал совсем не сегодня, он выбрался две ночи назад и... и убил подвернувшегося под руку нищего. Ему нужен был чужой дух после сотен лет, проведенных в темнице... поэтому он стал убивать. Сперва случайного побирушку, а потом... потом двух детей... тех самых, что не вернулись домой с маскарада. Их ведь наверняка не нашли..."

Лайам нахмурился и покачал головой. Он вовсе не обязан воспринимать эти бредни всерьез только потому, что Грантайре отнеслась к ним серьезно. Она просто разволновалась, ведь убить человека - не шутка. А он, Лайам, обязан все взвешивать трезво, однако...

Однако Грантайре волшебница и читала записи Эйрина Присциана. Она лучше других понимает, на что способен этот загадочный господин.

Внезапно на Лайама навалилась усталость. Он почувствовал, что связно мыслить ему не под силу. Пора подключать к делу матушку Джеф. Она все-таки - ведьма, и не простая ведьма, а искательница теней. Кому, как не ей, разбираться с покойниками, восстающими из гробов. Конечно, между магией и ведовством существует огромная разница, но человеческая природа одна.

- Вы знаете разницу между душой и духом, матушка Джеф?

Старая ведьма склонила голову, словно не расслышав вопроса, а потом осторожно сказала:

- Пожалуй...

Однажды - в подвале покойницкой - она показала Лайаму один фокус, помогающий распознать, находится ли в мертвом теле душа. Лайам надеялся, что этот фокус поможет сейчас выяснить и еще кое-что.

- Вы говорили, что душа, внезапно отторгнутая от тела, превращается в призрак. - Матушка Джеф кивнула. - Тот опыт, какой вы при мне когда-то проделали, он может определить, существует ли в покойнике дух? - Лайам кивком указал на мертвецов, валявшихся в луже крови. - Вы можете установить, лишены или нет эти несчастные духа?

Старая ведьма пожевала губами, словно пробуя услышанное на вкус, и наконец ответила:

- Пожалуй, смогу. Те язычки пламени, что вы видели над ртами усопших, являлись не чем иным, как медленным исходом душ из безжизненных тел. Но, строго говоря, этот процесс невозможен без истечения духа... Дух покидает тело, соединяясь с душой, и... ну да, ну да - нет пламени, нет и духа... хотя главное, что меня интересует, это, конечно, душа.

- Вы можете проделать эту штуку сейчас? С этими вот людьми?

- Ренфорд! Что вы задумали? - вмешался эдил.

Лайам отметил вскользь, что ярость эдила остыла. Теперь в голосе Кессиаса слышался лишь обычный настороженный интерес. Но восстанавливать добрые отношения было некогда, и он пытался полностью сосредоточиться на новой проблеме. Он знал, если сейчас начать разъяснять что-то Кессиасу, то толку никакого не будет, а конфликт может разгореться опять.

Лайам ограничился тем, что повторил свою просьбу. Старуха пожала плечами.

- Могу, если вам это нужно, - сказала она, будто ей самой было все безразлично.

Она вытянула правую руку и медленно раскрыла ладонь, явив взорам мужчин маленький шарик чистого голубого пламени, он парил в дюйме от раскрытой ладони. Матушка Джеф сложила ладонь чашей и повернула вниз, от ее руки отделилось светящееся кольцо и поплыло по воздуху, расширяясь.

Лайам уже видел это - в покойницкой, под зданием герцогского суда, - и все равно он вздрогнул и затаил дыхание, когда мерцающее голубое облако окутало его талию и двинулось дальше, к Кессиасу. Он слышал, как ахнул эдил, а потом голубое сияние заполнило весь нижний объем угрюмого закоулка. Теперь все присутствующие словно погрузились по пояс в колодец, наполненный голубоватой водой. Лайам заметил, что возле каменных стен верхняя плоскость свечения даже чуть загибается кверху, как кромка настоящей воды.

- Это не так-то просто, - пробормотала ведьма. Губы ее недовольно дернулись, она осторожно похлопала ладонью по мерцающей плоскости, заставляя ее опуститься ниже.

В покойницкой мертвецы возлежали на каменных плитах одинаковой высоты, и поле свечения оставалось везде равномерным. Теперь же голубоватая плоскость изогнулась волной и заскользила к земле, словно легкая шелковая простыня, набрасываемая на ложе. Сияние окутало голову нищего, лежавшего у стены, сложилось складками и прогнулось, чтобы дотянуться до губ двух других мертвецов - и того, что лежал лицом кверху, и того, что лежал лицом книзу. Под ногами стоящих словно образовалась фосфоресцирующая рельефная карта - с причудливыми холмами и извилистыми долинами, в обводах которых угадывались людские фигуры.

Но этот жуткий рельеф оставался недвижным. Ни одного язычка голубого пламени так и не вырвалось из искалеченных уст.

Матушка Джеф сжала ладонь в кулак, и голубое свечение растаяло, словно туман. Внезапно стало темно, свет двух фонарей не мог восполнить потери. Ведьма откашлялась, выжидательно глядя на Лайама.

- Одно, ну два тела, лишенные духа, - это еще куда бы ни шло, но чтобы все три... Это большая странность.

Лайам рассеянно кивнул, глядя на ведьму ничего не видящими глазами. "Значит, моя догадка верна". Он попытался свыкнуться с этим неутешительным выводом и мысленно повторил его несколько раз, потом, тяжело вздохнув, потер ладонями щеки.

- Ну ладно, - сказал он эдилу. - Я должен идти. А вы ступайте на площадь и попытайтесь найти девчонку - ту самую, что ко мне приходила.

Он должен уточнить у Грантайре, верно ли он угадал причину ее беспокойства. Если нет, то нищих в таком случае убили воры. И Лайам предпочел бы узнать об этом, находясь подальше от Кессиаса.

- Если найдете ее, скажите, что мне надо увидеться кое с кем, она все поймет. Матушка Джеф, то тело, которое лежит в вашей покойницкой, - проверьте его тоже.

- Вы думаете, я обнаружу то же, что здесь?

- Вполне вероятно.- Лайам опять повернулся к Кессиасу. - Я приду в казарму, как только смогу. Постарайтесь найти девчонку.

Сказав это, Лайам обошел матушку Джеф и направился ко второму выходу из переулка, потому что дорогу к первому по-прежнему загораживала фигура эдила.

- Ренфорд...

Лайам откликнулся:

- Потом, потом,- и побежал. Фонарь раскачивался в его руке из стороны в сторону. "Ошибаться мне нравится в одиночку!"

Выбежав из переулка на соседнюю улицу, Лайам замедлил шаг. Он страшно утомился за эти два дня и ощущал усталость каждой клеточкой тела. На душе у него тоже было не сладко. Даже если Оборотень нарушил свое обещание, Кессиас не имел права вести себя с ним так. Разве Лайам перебил этих нищих?

"Если в чем-то обвиняют этого увальня, он начинает стенать и жаловаться. Ах, Ренфорд, они вечно все сваливают на меня! А что я могу?! А куда мне податься?! Но стоит тому, кому он всегда плачется, чуточку оплошать, как наш бравый эдил принимает оскорбленную позу! А ведь я, если вдуматься, тут вообще ни при чем! Это, в конце концов, его, а не мой город!"

Лайам сердито нахмурился. Он вышел на перекресток и свернул к Герцогской улице, лелея свою обиду. Решено. Он выложился, он зверски устал, ему следует прямо сейчас послать все подальше... Так приятно сказать себе: все, дружок, отдохни, отныне ты ничего никому не должен. Можешь прямо сейчас напиться, а можешь поехать домой - ты волен делать все, что тебе угодно. Забери Грантайре и уезжай - никто поперек и слова не скажет.

На подходе к Крайней улице эта решимость ослабла. Как ни крути, а бравого - и порой не очень-то справедливого - стража порядка можно понять, ведь он каждодневно и ежечасно обременен грузом огромной ответственности за весь Саузварк... "На его месте ты тоже бы рассердился",- сказал себе Лайам. Он уже знал, что ничего не бросит и не уедет домой, он будет тянуть свою лямку и дальше. До конца всей этой истории, который, возможно, близок, а возможно, далек и не очень ясно - каков. Он взял на себя ответственность и продолжит работу.

В доме Окхэмов свет не горел, все окна там были черны и казались безжизненными. Это не выглядело устрашающе - что может быть устрашающего в жилом здании, замкнутом на ночь? - и все же по спине Лайама проскользнул холодок. Поплотней завернувшись в плащ и настороженно поглядывая на темный фасад, Лайам стал размышлять, в чем же причина его остановки возле ничем не примечательного строения.

Потом он понял. Дом выглядел так обычно... Добротный, респектабельный дом, схожий с соседними особняками. Кому придет в голову заподозрить, что за его стенами происходит что-то неладное? Существуют места куда более зловещего вида. Мрачные замки, заброшенные развалины, храмы темных богов... Впрочем, первые впечатления подчас бывают обманчивы. Например, в глубине жутковато-черной громады храма Лаомедона обитают веселые и доброжелательные служители, возделывающие очаровательные сады.

Внешний вид дома Окхэмов, наоборот, не предвещал ничего дурного, но Лайам знал теперь, что это лишь маскировка, за которой прячутся нож и булава, покрытые запекшейся кровью.

А потому он покачал головой и двинулся к дому госпожи Присциан, в котором еще не спали.

На стук вышел Геллус, непривычно взъерошенный.

- А, господин Ренфорд, - сказал он рассеянно, словно приход гостя в столь позднее время не казался ему чем-то из ряда вон выходящим. - Обе леди сейчас наверху.

Грантайре сидела за тем же столом, что и днем, уткнувшись в нечто, напоминавшее подобие ветхой тетради. Знакомый фолиант, отодвинутый в сторону, был также раскрыт. Скорость, с которой молодая женщина водила пальцем по строчкам, казалась невероятной - шуршал и страницы, она даже не подняла головы. Однако госпожа Присциан, стоявшая возле двери, тут же повернулась к вошедшему.

- О, господин Ренфорд! Я рада вас видеть!

- Простите мой поздний визит, но...

Вдова знаком велела гостю умолкнуть. Она взяла его за руку и повела в глубь кабинета - к столу.

- Не надо слов. Ее изыскания все извиняют... - Пожилая дама застыла, предоставляя гостю распоряжаться собой.

- И... и что же вы обнаружили? - спросил Лайам с запинкой.

Грантайре не ответила. Она вскинула руку, призывая к молчанию, и стала водить пальцем еще быстрее. Чернила записей поблекли от времени, бумага похрустывала, переплет изучаемого труда развалился, однако Грантайре обращалась с кипой листов, как с книгой, очень бережно переворачивая страницы - одну за другой.

Лайам склонился к столу. Волшебница беззвучно шевелила губами, ритм ее дыхания соответствовал ритму скольжения пальца, а встрепанная прическа мешала наблюдателю что-то прочесть. Он смог разобрать лишь выведенное твердым мужским почерком имя Эйрин, мелькающее на каждой странице, и понял, что его догадка верна.

"Так... Значит, я еще на что-то способен!" - подумал Лайам и отошел от стола. Значит, причина беспокойства Грантайре - действительно Эйрин. Но... какова вероятность ошибки... теперь уже с ее стороны? Людям свойственно ошибаться, и если она ошибается, то... Может, спросить у Фануила, могут ли ошибаться магессы, впрочем, вряд ли дракончик об этом осведомлен. Тем временем Грантайре прижала одну из страниц книжки пальцем и принялась перелистывать фолиант, потом нашла то, что искала, и стала сравнивать записи.

Что бы она там ни проверяла, результаты ее удовлетворили. Волшебница решительно сдвинула в сторону оба труда.

- Ну что? Виновник всего произошедшего - Эйрин? - с тревогой в голосе произнес Лайам.

- Вполне возможно, что он, - ответила Грантайре, нимало не удивившись вопросу.- Все выяснилось бы гораздо скорее, прочти я этот том до конца. - Она похлопала ладонью по коже гигантского фолианта, сердито поджав губы. - Теперь понятно, что камень, созданный Эйрином, работал не так, как бы ему хотелось. Неистовый маг действительно упрятал в кристалл свой дух, однако тот стал нуждаться в постоянной подпитке, причем брал очень много, а отдавал лишь малую часть...

Рядом находилась госпожа Присциан, а Лайам вовсе не был уверен, что почтенной вдове стоит все это выслушивать, однако Грантайре продолжала рассказ, рассеянно - одними кончиками пальцев - поглаживая фолиант. Она, кажется, совсем не пыталась довести что-то до сведения своих слушателей, а просто вслух размышляла, проясняя ситуацию для себя.

- Кристалл вытягивал из Эйрина дух, и чем дальше, тем больше. Под конец ему приходилось подпитывать его энергией двух, а то и трех жертв в неделю - только для того, чтобы как-то существовать самому. Камень стал чем-то вроде паразита - он иссушал своего владельца. Положение становилось безвыходным, ибо творец кристалла настроил его на себя. Эйрин не мог уничтожить камень, не нанося разрушений собственной сущности...

Волшебница говорила очень спокойно, даже беспечно, будто речь шла о каком-нибудь пустяке. Кто-то где-то сварил зелье не так. Ну и пусть его, ну и подумаешь!

- Погодите, счел нужным перебить ее Лайам. Я не хотел бы показаться невеждой, но что это все значит? Вы считаете, что Эйрин восстал из мертвых и пошел убивать?

Волшебница встала, недовольно качнув головой и подхватив небольшой мешочек, лежавший у нее на коленях.

- Он не восставал из мертвых, Ренфорд,- сказала она, словно это было и так очевидно. - Зачем восставать из мертвых тому, кто не умирал? А теперь пойдем и покончим со всем этим делом.

Грантайре взяла со стола разрозненную тетрадь и направилась к выходу из кабинета. Госпожа Присциан молча пошла за ней. В голове Лайама роилась масса невысказанных вопросов, но ему ничего не оставалось делать, как последовать примеру обеих женщин, что он и сделал, помахивая все еще остававшимся в его руке фонарем.

Волшебница, спустившись по лестнице, двинулась прямиком к кухне. Она держалась уверенно, как хозяйка, и вдове, превратившейся невольно в прислугу, пришлось забежать вперед, доставая связку ключей. Пока почтенная дама возилась с замком двери, ведущей в подвал, Лайам решил воспользоваться заминкой.

- Что вы собираетесь делать?

- Я собираюсь опять запереть его в саркофаге, - произнесла небрежным тоном Грантайре. Она встряхнула ветхой тетрадью. - Здесь написано как. Это дневник его брата. Эйрин боялся камня так же сильно, как и нуждался в нем. Он держал кристалл вдалеке от себя, в одном из принадлежавших семье складских помещений. Его брат...

- Дорстений, - сдавленным шепотом подсказала госпожа Присциан, открывая дверь. Грантайре решительно выхватила фонарь из руки ошеломленного Лайама и первой пошла вниз по ступенькам, продолжая рассказывать через плечо:

- Дорстений прознал, что Эйрин - убийца, и использовал камень, чтобы его унять. Чем ближе камень придвигали к вампиру, тем слабее он становился. Дорстений с помощью кристалла сумел загнать Эйрина в приготовленный заранее саркофаг и кристаллом же запечатал гробницу. Без притока новых энергий Эйрин стал совершенно беспомощным, камень высосал из него все силы...

Они пересекли кладовую. У Лайама возникло ощущение, что его тащат на бойню. Предприятие представлялось слишком опасным, но он, как зачарованный, все шел и шел за молодой женщиной, уверенно роняющей звонкие короткие фразы:

- Камень поможет и нам. Мы обессилим Эйрина. И уложим его в саркофаг.