Чтение 24–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

Я еще слышал храп, но уже ощутил близкую опасность, поднял веки и застыл в ужасе. В двух шагах от моего лица огромная жилистая лапа не то гигантского пресмыкающегося, не то исполинской птицы. Ухватилась за край каменного уступа, сухие мышцы напряжены, чешуйки потемнели от зноя и ветров, пальцы держат крепко, цепко.

Стараясь не дышать, я медленно протянул руку к поясу, отцепил молот. Колени трясутся, во рту пересохло, язык царапает нёбо. С трудом поднялся на ватных ногах, сделал шаг в сторону, чтобы увидеть обладателя перевитой сухожилиями длинной лапы и сразу же метнуть в голову или в торс, куда получится.

Пальцы едва не разжались, я всхлипнул от пережитого страха. По ту сторону одинокой скалы прежний, прокаленный ветрами и зноем дуб, ветви все так же раскинуты в стороны, ствол в наплывах и наростах, корни вспучиваются на поверхность, одни добывают пищу, другие цепляются за все, что может служить опорой.

Вроде бы и недолго спал, но успела выпасть густая роса, я вздрагивал от сырости. Протер глаза, туман рассеялся, воздух чист и прозрачен настолько, что могу различить бегающих по самому дальнему камню муравьев, но самое удивительное... всего в сотне шагов высится каменная башня! Я вытаращил глаза, вечером никакой башни не было, не мираж ли, сердце забилось чаще, ощутил сразу, что башня обитаема, слишком жилой вид, камни как новенькие, даже виноградные плети, что поднимаются почти до середины, цепляясь за выступы, совсем молоденькие, свежие...

Ревель, что вызвался бдить на рассвете, спит стоя, опершись на копье. Время от времени вздрагивает, просыпаясь, но тяжелый сон не отпускает, голова снова клонится, а тело слегка обвисает, тут же вздрагивает... но от сна освободиться не удается.

Чувствуя неладное, в таком положении просто невозможно спать, да еще вот так, не просыпаясь, я нацепил через плечо широкую перевязь с мечом, тяжесть оружия придала бодрости, хотя против чар, а здесь явно чары, что такое самый острый меч?

Стараясь никого не разбудить, я переступил через спящих и зашагал по сверкающим жемчужинам, что, скатываясь с листьев, сразу намочили сапоги и брюки до колен.

Вблизи башня показалась вырезанной из слоновой кости, хотя я никогда не видел слоновой кости, а только слонов, да еще бивни, обычно серые и неопрятные, но раз уж говорят о слоновой кости с придыханием, то и я с придыханием: не из мрамора, от того должно веять могильным холодом, тем более после такой холодной ночи, а именно из слонячьей кости, все-таки кость должна быть теплее...

Обошел вокруг, двери нет, за спиной шелестнуло. Резко обернулся, хватаясь за рукоять меча. В стене появилась щель, повеяло теплом. Я сунул в трещину пальцы, каменная кладка с легкостью сдвинулась, открывая ступени.

- Спасибо, - произнес я. - Еще бы лифт... Ладно, и за то спасибо!

Вдвинулся боком, ступеньки новенькие, идут вверх по кругу, в стене небольшие окошки, проникает свет, а я, поднимаясь, вижу воочию, насколько же башня все-таки высоченная: сперва я мерз от утренней свежести и сырых до колен от росы штанов, потом согрелся, разогрелся, скоро начну исходить паром и отдуваться...

Ступеньки вывели в единственную комнату на самом верху. Завороженный, рассматривал окна из цветного стекла, как в католическом костеле, строгие лики святых, вместо привычного очага - старинного вида камин, огонь полыхает так, словно там сгорают вековые дубы, но я заметил только пару березовых поленьев.

За спиной раздался тихий звук, я резко повернулся. У стены в резном кресле с высокой спинкой сидит человек в величавой позе императора: откинувшись всем телом, руки на широких подлокотниках, взгляд отеческий. Сам крупный, и хотя седые волосы до плеч, а коричневое от солнца лицо изборождено глубокими морщинами, чувствуется в хозяине башни немалая сила. В том числе и физическая.

Опомнившись, я поклонился.

- Простите великодушно за вторжение. Просто не мог пройти мимо такой дивной красоты и не сказать хозяину о своем восхищении...

- Добро пожаловать, сэр Ричард, - ответил хозяин рокочущим голосом. - Я - Мейнард Землелюб, не часто пускаю к себе людей. Хотите согреться?

Я потряс головой.

- Уже согрелся, пока поднимался.

- Тогда вина?

- Если очень слабого, - ответил я и добавил, извиняясь за непьющесть: - Мой путь еще не закончен.

Между нами мгновенно появился стол и кресло с моей стороны. А на столешнице возник кувшин и два золотых кубка. Я налил из кувшина, отпил, оказалась чистейшая вода, приятная на вкус, очень мягкая и нежная, выпил с удовольствием, взглянул на хозяина за разрешением и налил еще.

Он кивнул, глаза смеялись.

- Я так и думал, вода вам понравится, странный рыцарь.

Я поинтересовался осторожно:

- Откуда вы знаете, что меня зовут Ричардом?

Он развел руками, я понял, что этот титан все еще сможет порвать цепи или вывернуть из стены железный крюк.

- Я маг, как вы уже поняли. А шепнул мне о вас один старинный знакомый... вы его хорошо знаете...

Улыбнулся, взглядом предложил мне высказать догадку, но я, как ни перебирал всех сведущих в магии, никого не смог вспомнить, разве что мою соседку волшебницу...

- Леди Клаудия?.. Рихтер?.. Или Логирд фон Темрунг?

Он засмеялся, показывая желтоватые, но крепкие крупные зубы.

- Нет, это не мой ранг. Берите выше... Тертуллиан.

Я изумился, едва не выронил чашу.

- Тертуллиан? Но он же... христианский святой! А вы...

Он хохотнул с немалым удовольствием.

- А я - маг. Почти что нечистая сила. Для абсолютного большинства церковников я враг уже потому, что занимаюсь магией. Ваша инквизиция сразу же бы меня на костер... Ладно, не сразу, был бы суд, но доказательств, что я маг, слишком много, да я не стал бы отказываться. А вот Тертуллиан - единственный, кто поддерживает со мной связь... и даже, если это не очень сильно сказано, старую дружбу.

Я смотрел расширенными глазами.

- Вы с ним знакомы... с тех лет? Когда он был еще... жив?

Улыбка просто не покидала его лицо, глаза смеялись.

Он явно наслаждался моим смятением.

- Не просто с тех пор! А с тех пор, когда он еще не интересовался христианством, а сам был магом. Ну не то чтобы уж в самом деле магом, но кое-что умел. Ведь мы были молоды, буянили, дрались, ходили к непотребным женщинам... Потом наши пути разошлись. Я продолжал совершенствоваться в магии, а он, увлекаясь всем новым, ухватился за идею создания новой религии.

Я отпил еще, маг приподнял одну бровь, на столе появились блюда с жареным мясом, печеной птицей, рыбой, всевозможными фруктами.

- Да, - признал я, - впечатляюще.

Он кивнул, улыбка покинула его лицо, я только сейчас понял, что глаза у него усталые, и не просто усталые, а как у человека, который устал колотиться в стену, вот-вот признает поражение.

- Сэр Ричард, - спросил он вдруг, - что ведет вас?

Я откинулся на спинку, взглянул в упор. Он рассматривал меня не просто с жадным интересом, а с некой глубоко, очень глубоко упрятанной мольбой.

- Что ведет? - переспросил я. - Не знаю. Звездное небо и нравственный закон, что внутри нас... А чем вызван вопрос, могу спросить? Извините, коли неделикатно, но... если буду знать, чем вызван вопрос, то, возможно, смогу точнее сформулировать...

Он опустил взор, морщины стали резче, а в звучном голосе появились нотки некоторого смущения:

- Тертуллиан связался со мной... посоветовал присмотреться к вам. Нет, о помощи не просил, да я и не стал бы помогать его любимцам, у нас это не принято, просто он сказал, что вы меня заинтересуете... Я спросил чем, а он сказал, что вы, сэр Ричард, еще дальше от Царства Небесного, чем я!

Я смотрел спокойно, он впился в меня горящим взором, я наконец чуть пожал плечами.

- Если вам кажется, что я должен упасть на Колени и раскаяться в грехах, то сильно ошибаетесь. К тому же я из страны, где все сплошь атеисты. Это люди, объясняю на пальцах, кто вообще отвергает Бога. И ничего, никто не рыдает.

Он все еще не отрывал от меня испытующего взора.

- Не в этом ли дело?

- В чем? - спросил я.

- Что вы не верите в Бога, однако ему служите?

- Служат собачки, - ответил я.

Он усмехнулся:

- Хороший ответ.

- Какой есть, извините.

- Не за что. Так вот, Тертуллиан обратил мое внимание на то, что вы, отрицая Бога и его Божественный План, тем не менее идете тем же путем.

Я прервал:

- Извините, но мне пришлось спешно удирать из Зорра, когда туда прибыл с инспекцией глава святейшей инквизиции. Так что я не совсем... и не всегда. Скорее, наоборот.

Он ударил кулаком по подлокотнику, глаза засверкали, как два крупных рубина.

- Да! - сказал он громовым голосом. - Да, об этом мы когда-то с Тертуллианом спорили!.. Ведь пути Творца непостижимы. Непостижимы всем, а это значит, что и самим церковникам. Просто однажды собрались отважные и благородные ребята, создали организацию, чтобы вести не отдельные роды, племена или даже народы, а все человечество - к добру, справедливости, праведности: написали устав, придумали правила, все это назвали Церковью... и пошло-поехало! А так ли Творец собирался вести человечество... вернее, ведет, этого никто не знает.

Я слушал внимательно, голова кружится от бездн, разверзшихся прямо под ногами.

- Но что-то же делать надо? Церковь права уже потому, что делает хоть что-то. Пусть не совсем правильно, но она... она в самом деле выполняет волю Творца: она ведет!..

Он криво усмехнулся:

- А то, что вас самого чуть ли не бросили в костер?

- Церковь - не Бог, - возразил я. - Как бы ни пыжились, ни уверяли, что они - наместники Бога на земле, - все брехня. Хотя брехня понятная, надо же придать себе вес. Лишь бы сами в это не поверили...

- Но ведь верят!

- Только не Тертуллиан, - сказал я. - Он по-прежнему смотрит так, как смотрел тогда. Разве не доказательство, что поддерживает связь с вами, общается со мной?

Он задумался, по лицу пробежала гримаса недовольства.

- Иногда я думаю, что он хотел бы привести меня в лоно Церкви, чтобы похвастать добычей!

- Вам не стыдно? - спросил я. - Вы же знаете, это был бы уже не Тертуллиан...

Из его мощной груди вырвался тяжелый вздох.

- Знаю. Мне было бы проще, будь его мотивы не такие чистые. Но он в самом деле хочет мне помочь... как умеет.

Я покачал головой.

- Знаете ли... Тертуллиан, а теперь и вы, считает, что я следую путем, указанным Богом, а вот Сатана уверен, что я следую его путем. И, знаете ли, я готов скорее поверить Сатане.

Он умолк на мгновение, взгляд стал острым, буквально буравил меня, словно электрической дрелью.

- Вы... общались?

- Да.

Он помедлил, спросил глухо:

- А какова эта... иная реальность? Простите, сэр Ричард, но категории, которыми оперирует христианство, вне... как вы понимаете...

Я кивнул:

- Да, конечно, не продолжайте. Я все понимаю. Это как алгебра, ее трудно объяснить тем, кто остановился на арифметике. Категории греха в магии вообще нет, а это едва ли не главное... а может быть, и главное в христианстве. Но даже в простой арифметике, не прибегая к алгебре, есть более высокие уровни, когда оперируют дробными или отрицательными числами... Я не берусь объяснять ни математику, ни основы христианства, я знаю... нет, не просто знаю, я понимаю, что христианство в сравнении с магией - это как высшая математика рядом с арифметикой. Хотя, конечно, как любому человеку, мне тоже нравится жизнь более легкая и халявная. Потому жаждется, чтобы магия была, а христианство сгинуло на фиг...

Он смотрел с таким напряжением, что мне стало неловко, ведь я с такой легкостью объясняю сложные вещи, придуманные и сформулированные не мною, а тысячелетней работой лучших умов, начиная от того же Тертуллиана, Фомы Аквинского и заканчивая современными умниками, а ему приходится понимать все это вот так с ходу, да еще выраженное косноязычным языком...

- И почему же вы, - спросил он, - не пошлете, как вы сказали, это христианство...

- Потому что есть радость слаже, - огрызнулся я, - чем жрать и трахаться! Эту радость дает христианство. Правда, оно дает и горечь, и потери, но это потери императоров, а не простолюдинов.

Он подумал, не двигая ни единым мускулом, затем произнес одно-единственное слово, со стола исчезла вся посуда, взамен опустилась очень толстая книга, заняла половину стола, толщиной не меньше, чем чемодан работы Менделеева.

- Здесь, - произнес он другим тоном, - собраны все пророчества... ну... из числа тех, которые удалось собрать в этом королевстве... и как-то привести в порядок.

Я спросил осторожно:

- В каком смысле?

- Соединить куски, - объяснил он, - ведь от многих оставались только обгоревшие клочки... Понятно, что есть знатоки, у которых собрано больше, но надо довольствоваться тем, что есть.

Я посмотрел внимательно:

- Довольствоваться? Или доверять?

Он хмыкнул:

- Как вам сказать... гениальность от безумия отделяет всего лишь крохотный шаг, это знают все. Так вот в пророчествах как раз и не удается отделить, где гениальность, а где откровенный бред юродивого. И то и другое - запутанно, иносказательно, туманно, все выражается в странных терминах... И вся гениальность обычно открывается лишь тогда, когда все свершается. Но были случаи, когда интерпретировали верно, и тогда совершались великие деяния. Так, например, благодаря пророчеству Ордуея удалось предотвратить нашествие нежити на восточный берег, отыскать древний храм Сциентистов, где хранилось лекарство против черной чумы, что пришла точно в предсказанный срок... и ушла, не взяв ни одной жертвы! Или случай с Ыдаго, когда точно определили, из какого рода избрать короля, чтобы страну не покидало благополучие... Я смотрел на огромный том в великом сомнении:

- Как я понял, нет верного средства, чтобы отличить подлинное пророчество от ложного?

Он вздохнул:

- Если уж не удается отличить наяву пророка от безумца, то что говорить про их речи? Так как, рискнете прочесть о себе?

Я подумал, сдвинул плечами:

- Если бы предсказание было точным, я многое дал бы, чтобы прочесть. Но вот так... нет, не стоит. Я человек слабый, могу пойти по более легкому пути.

Вся его фигура на миг потемнела, даже белоснежные одежды стали темными, почти черными, затем так же быстро заблистали прежней снежной белизной.

- Это вы слабый? Я даже не увидел, кто вы, благородный сэр... по имени Ричард. Это ваше настоящее имя?

Я ответил вопросом на вопрос:

- Не уходим ли мы в сторону?

Он ответил после тяжелой паузы:

- Я просто не знаю, что сказать... Весь мир казался более или менее понятным, кроме закрытого для нас Юга, где, по слухам, империя Тьмы. Но теперь вижу, что есть еще... Вы не с Юга, сэр Ричард, определенно, но вы и не с Севера, я хорошо знаю людей Севера, неистово преданных Церкви, служению Свету... Вы совсем другой. Я даже не могу сказать какой... Как если бы мы с кем-то долго говорили о рыбах, сравнивали размеры, вес, хвосты, плавники, считали зубы, спорили о чешуе, а тут передо мной положили бы птицу... Одно могу сказать, сэр Ричард...

Он замялся, поглядывая на меня испытующе.

- Ну, - подтолкнул я, - что именно?

- Вы оказались в этом неспокойном месте неслучайно. Я не знаю, повторяю, кто вы и как здесь очутились, но вам нечто предстоит. То ли совершить, то ли сделать выбор, то ли сказать свое слово. Я чувствую страшную опасность... и скажу честно, вы не тот человек, которому я доверил бы решать что-то серьезное.

- Спасибо, - ответил я угрюмо.

- Не за что, уж простите...

- Да нет, в самом деле спасибо, - заверил я. - Честно говоря, я сам предпочел бы ничего не решать, не совершать, не делать выбор. Но беда нашей жизни в том, что если сам не сделаешь выбор, его сделают за тебя.

Он выслушал, кивнул. Лицо оставалось строгим, несколько печальным, но глаза как будто ввалились в глубину черепа еще дальше, поблескивают в глазницах уже и не глаза, а мелкие драгоценные камешки. А может, простые стекляшки, я в них не разбираюсь, не мужское это дело.

- Спасибо, - сказал он. - В самом деле спасибо за беседу.

- Не за что, - ответил я несколько смущенно. - Увы, я ничего умного не сказал.

- Думаете?

- Чувствую, - ответил я. - А вот глупостей наговорил.

Он засмеялся.

- Нет, вы говорили не глупости. А теперь не двигайтесь... с моей стороны неучтиво будет позволить вам возвращаться тем же путем.

Мир дрогнул, на мгновение все предметы сдвинулись, и тут же я ощутил под ногами рыхлый песок, огляделся: все спят, даже Ревель, который вроде бы на страже, спят брат Кадфаэль и священник, за спиной у меня полуразвалившаяся скала и вздыбленные корни дуба, горизонт во все стороны чист под звездным небом, никакой башни нет и в помине.

Глава 12

Остаток ночи промелькнул с такой быстротой, что даже Санегерийя не успела побывать в моих объятиях, я услышал голоса, открыл глаза, снова просыпаюсь последним, а все уже у костра, потрескивают сучья и шипят угольки, когда срываются капли с уже багровеющей тушки на вертеле.

Впрочем, я же феодал, белая кость, мне можно. Хотя, с другой стороны, я должен вроде бы личным примером... Или не должен?

Священник встретил меня ясным взором необыкновенно синих глаз, лицо серьезное, худое, с высокими скулами, лицо мыслителя, а те, как известно, в Средневековье находили приют и убежище для мыслительных экспериментов именно в монастырях. А некоторые, вроде Менделя, и не только для мыслительных.

- Я отец Бернардо, - сказал монах кратко. - Мне велено отправиться в земли тибелунгов и возглавить там церковь, оставшуюся от пастыря.

Я поинтересовался:

- А что случилось с тем пастором?

- Умер, - ответил отец Бернардо. Взглянул на меня и добавил: - С него заживо сняли кожу, а потом несколько дней умерщвляли, отнимая кости ног, рук. Наконец сварили в большом котле.

Я содрогнулся:

- Жуткая смерть.

- Мученическая, - ответил священник гордо и, как мне почудилось, с завистью. - Он умер, продолжая воздавать хвалу Господу нашему! И теперь он удостоен вечной жизни...

Я вздохнул, развел руками.

- Надеюсь, отец Бернардо, вы окажетесь покрепче. И дикари разбегутся перед вашим светом, как растаяли эти создания мрака...

Он ответил смиренно:

- Все в руке Господа. Те земли, сэр Ричард, намного опаснее, чем дорога, по которой вы проезжаете. Однако и вам надо быть настороже. Лично вас ждет беда от женщины с зелеными глазами, и еще постарайтесь избегнуть, если удастся, соблазна быстрых побед. Это все, что мне открыто. Но это не значит, что в остальном ваш путь чист. Увы, мне открыт лишь самый краешек мироздания...

- Знания открывают мироздание краешек за краешком, - утешил я и, видя как посуровело лицо священника, поспешил добавить: - А любые знания идут от Господа нашего, хотя его Враг и старается доказать, что это он ведет человечество к знаниям, а Церковь всего лишь к слепой вере.

Священник поколебался, глаза его смотрели на меня исподлобья.

- Сэр Ричард, эти вопросы... слишком сложны. Я должен возглавить церковный приход и очистить округ от нечисти, а у вас дело тоже намного проще, чем ломать голову над очень спорным и опасным для христианина утверждением. Давайте же отправимся каждый своим путем, и пусть каждый из нас выполнит то, что ему предназначено, и пройдет через то, что ему уготовано!

Я склонил голову, он осенил ее крестом, затем благословил остальных. В молчании мы смотрели, как он сел на мула и потрусил на Юг.

Набив желудки поплотнее, мы вскочили в седла и двинулись дальше уже по прямой, как ворона летит, но когда впереди показался Гомельск, прекрасный город, я по совету Клотара взял левее, мы объехали этот рассадник разврата, как называл его отец Бернардо. Возможно, он и не ввел бы всех нас в грех, но явно задержал бы на пару дней, а мы и так уже запаздываем.

Правда, пришлось миновать еще Плянск и Горзиц, хотя Альдер и Ревель принялись роптать, однако здесь и я понимал правоту отца Бернарда: эти чистые души, никогда не покидавшие свои патриархальные округа, могут впасть в серьезное искушение. А дьяволу только дай сунуть в щелочку хотя бы пальчик...

Мы ехали еще несколько часов, за это время повеселевший Клотар дважды показал свое искусство во владении копьем, поражая особо крупных монстров, раз десять отгоняли остриями мечей и копий бродячих троллей и небольшие стаи гоблинов, один раз встретили настоящего великана.

На этот раз Альдер возжелал показать свое мастерство - ему почудилось, что Клотар его чуточку затмил, - обнажил меч и выехал навстречу.

Я рассчитывал, что великан уйдет в сторону, добычи от нас никакой, но справиться с нами непросто, но попался очень уж злобный и раздражительный, взревел, вырвал с корнем дерево и попер на нас, размахивая стволом столетней сосны, как дубиной.

- Тихо! - прикрикнул я. - Мы никогда не догоним Грубера, если будем ввязываться во все мелкие драчки!

- Но, сэр Ричард, - обиженно запротестовал Ревель. - Не удирать же нам...