Чтение 30–й страницы книги ~Нарцисс в цепях~

- А с ним, быть может, твоей и Жан-Клода, - сказал Рафаэль.

- Это что, каждому известно?

- Стандартная ситуация. Если убить слугу-человека вампира, вампир может этого не пережить. А если убить вампира, его слуга либо умирает, либо сходит с ума. Логика подсказывает, что убийство одного из вас опасно для двух других.

Все равно мне не нравилось, что это всем известно. Что убить одного из нас может означать убить всех троих. Слишком это легко было бы для убийц.

- И что ты хочешь от меня услышать, Рафаэль? Что у нас с Ричардом фундаментальные философские расхождения почти по всем важным вопросам? Что есть достаточно причин, что мы с ним не женились и не стали жить-поживать да добра наживать? Что он, быть может, встанет перед выбором между своей моралью и выживанием? Что я боюсь, что он скорее умрет, чем пойдет на компромисс со своей совестью? Да, боюсь. Когда он увидит меня с Микой, это убьет частицу его души. Я бы его избавила от этого, но не мой выбор.

- Здесь нет твоей вины, - сказал Рафаэль.

Я вздохнула:

- Если бы я полгода назад не сбежала, я могла бы отговорить его от демократизации стаи. Если бы я была здесь, многое могло бы пойти по-иному, но меня не было, и тут ничего не поделаешь. Я могу только попытаться склеить разбитое.

- И ты думаешь, что все это еще можно исправить? - спросил Рафаэль.

Я пожала плечами:

- Спроси меня, когда я посмотрю на Джейкоба и увижу, как Ричард исполняет роль Ульфрика с ними со всеми. Я должна ощутить динамику процесса, а потом судить, можно ли что-то исправить.

- И как будешь исправлять? - спросил Мика.

Я покосилась на него:

- Если проблема вся в Джейкобе и еще некоторых, то она разрешима.

- Убить тех, кто идет против Ричарда, не исправит положение, Анита, - возразил Рафаэль. - Эксперименту с демократией необходимо положить конец. Ричард должен стать суровее со своими противниками. Они должны его бояться, или будет еще один Джейкоб, и еще, и еще.

- Ты все правильно говоришь, Рафаэль.

- Раз ты не его подружка, не возлюбленная, то, боюсь, твое влияние на Ричарда окажется очень незначительным.

- Не уверена, что оно было сильным, когда мы еще встречались.

- Если ты не приведешь его в чувство, то в конце концов Ричард погибнет, и стаю возглавит кто-то другой, вероятно, Джейкоб. Первое, что делает грамотный узурпатор, это убивает тех, кто был ближе всего и лояльнее всех к прежнему вождю.

- Ты думаешь, Джейкоб настолько практичен?

- Да.

- И что ты хочешь, чтобы я сделала?

- Я хочу, чтобы ты скрыла, что вы с Микой любовники.

Я оглянулась на Мику. Он пожал плечами, не изменившись в лице.

- Я тебе сказал, Анита, что хочу тебя на любых твоих условиях. Чем мне тебя убедить, что я говорил правду?

Я всмотрелась в его лицо, пытаясь обнаружить фальшь, но не смогла. Может быть, он настолько хорошо умеет лгать. Может быть, я слишком подозрительна.

- В присутствии леопардов, в присутствии только их, мне было с тобой вполне уютно. Такое было чувство, что так и надо... а почему теперь его нет?

Переглядывание затянулось так надолго, что мне пришлось его прервать:

- Кто-нибудь из вас, может, все-таки ответит?

Рафаэль наклонил голову в сторону Мики, будто говоря: давай ты.

- Ладно, - начал он, явно тщательно подбирая слова. Я почти могла ручаться, что тема ему не нравится. - Каждый пард, каждое сообщество оборотней, если оно здорово, обладает групповым разумом.

- То есть группа имеет идентичность? - уточнила я.

- Не совсем так. Это нечто большее... - Он наморщил лоб. - Это как ковен, члены которого некоторое время совместно колдуют. Они становятся частями некоего целого, когда дело касается колдовства или целительства. Целого, которое больше суммы частей.

- Хорошо, но какое это имеет отношение к тому, что мне было с тобой уютно, когда были одни только леопарды?

- Если у тебя особое чувство, когда вокруг тебя леопарды, значит, мы образуем групповой разум. Обычно для выработки такой связи нужны месяцы. Может быть, это всего лишь связь между тобой и твоими леопардами. Приближающаяся перемена могла ее активизировать.

- Но ты считаешь, что дело не только в этом? Так?

Он кивнул:

- Я думаю, что ты образуешь групповой разум с моим пардом, что фактически решение об объединении пардов уже принято.

- Я еще ничего не решила.

- Правда? - спросил он. Такой он был рассудительный, сидя со сцепленными перед собой руками, чуть ко мне подавшись. Такой серьезный.

- Послушай, секс - это было чудесно. Но я еще не готова выбирать свадебный сервиз, это понятно?

Под ложечкой у меня сосало чувство, близкое к паническому страху.

- Иногда за тебя выбирает твой зверь, - сказал Рафаэль.

Я посмотрела на него:

- То есть?

- Если ты уже вошла в групповой разум его парда, значит, твой зверь принял за тебя решение, Анита. Это интимнее любовной связи, потому что ты берешь на себя обязательства не только перед ним.

Я вытаращила глаза:

- Ты говоришь, что я буду ощущать ответственность за безопасность и благополучие всех его леопардов, как и своих?

- Вероятно, - кивнул Рафаэль.

Я оглянулась на Мику:

- А ты? Ты ощущаешь ответственность за моих леопардов?

Он вздохнул, и это был тяжелый вздох, а совсем не счастливый.

- Я не ожидал такого быстрого образования связи. Никогда не видел, чтобы это случалось так сразу.

- И?

Он пошевелил губами, почти улыбаясь.

- И если мы действительно образовали групповой разум, то да, я буду ощущать ответственность за твоих леопардов.

- Что-то у тебя не очень довольный вид.

- Не хочу никого обидеть, но твои леопарды - полное безобразие.

- Твои куда как здоровее, - огрызнулась я. - У Джины такой вид, будто ее слишком часто пинали.

Глаза Мики стали жестче, он всмотрелся мне в лицо:

- Тебе никто не мог сказать. Они бы не посмели.

- Никто и не настучал, Мика, но я это увидела, учуяла. Кто-то ее чуть не сломал совсем, и это было недавно или еще не кончилось. Неудачный бойфренд?

Лицо его закрылось. Ему не понравилось, что я вычислила ситуацию.

- Нечто в этом роде.

Но у него забился сильнее пульс, и я поняла, что он от меня что-то скрывает, что-то, чего боится.

- Чего ты мне не хочешь говорить, Мика?

Он глянул через мое плечо на Рафаэля:

- А дальше она с еще большей легкостью будет читать моих котов.

- Как и ты ее котов.

- Ее ребят и сейчас не трудно прочесть, - ответил он.

Я стала рассматривать его лицо. Он контролировал свое тело, держал его расслабленным, но я ощущала частоту его пульса - и страх, причем не маленький. Мысль, что я смогу читать его зверей, ужасала его почти до крайности.

Я положила ладонь на его сцепленные руки, и он обратил ко мне свои серьезные, настороженные глаза.

- Джине не понравится, что ты это знаешь.

- Ты, как ее Нимир-Радж, обязан ведь ее защищать от подобных мудаков?

- Я сделал все, что мог, - ответил он, но так, будто оправдывался.

- Набей морду этому типу и запрети ей с ним встречаться. Вопрос простой, нечего его усложнять. Или она его любит?

Он покачал головой, не поднимая глаз, так крепко сцепив пальцы, что кожа побелела. Голос его звучал нормально и ровно, но все же слышалось страшное напряжение.

- Нет, она его не любит.

- Так в чем же сложность?

- Сложность такая, что ты себе даже представить не можешь. - Он вскинул глаза, и в них теперь читался гнев.

Я протянула к нему руку - и опустила.

- Если мы действительно образуем один пард, если я действительно ее Нимир-Ра, то моих зверей никто не тронет.

- Волки забрали у тебя Грегори, - напомнил он.

Руки его чуть подрагивали от злости, пылавшей в его глазах.

- И мы едем его забрать.

- Я знаю, что ты вела трудную жизнь. Я слыхал кое-какие рассказы о тебе. Но говоришь ты как очень молодая и наивная. Иногда, как ни пытайся, всех не удается спасти.

Настала моя очередь опустить глаза.

- Я теряла своих. Я подводила своих, и их пытали, их убивали. - Я подняла взгляд. - Но те, кто пытали или убивали их, - они тоже мертвы. Может быть, я не могу спасти всех, но я чертовски тщательно умею мстить.

- Но вред все равно случается. Мертвые не встанут снова - зомби всего лишь трупы, Анита. Это не те, кого ты потеряла.

- Вот это я знаю лучше тебя, Мика.

Он кивнул. Страшное напряжение несколько спало, но в глазах его стояла старая боль еще не зажившей раны.

- Я сделал для Джины и остальных все, что мог, но этого все равно мало. И всегда всего будет мало.

Я тронула его за руки, и на этот раз он не убрал их.

- Может быть, вместе мы сможем сделать достаточно.

Он посмотрел на меня внимательно:

- Ты действительно собираешься сделать то, что говоришь?

- Анита редко говорит то, чего не собирается делать, - сказал Рафаэль. - Но я бы на ее месте сперва спросил, в чем проблемы, а потом бы уже обещал их решить.

Я не сдержала улыбки:

- Я как раз собиралась спросить: во что это такое страшное попала Джина?

Он крепко сжал мои ладони. Посмотрел мне в глаза. Не с любовью, даже не с вожделением, но очень серьезно.

- Давай сначала выручим твоего леопарда, потом ты меня спросишь, и я тебе все расскажу.

Машина притормозила и свернула, заскрипел гравий под шинами. Поворот к ферме на опушке леса, окружающего лупанарий.

- Расскажи часть сейчас, Мика. Мне это нужно.

Он вздохнул, поглядел на свои сцепленные руки, потом медленно поднял глаза на меня.

- Как-то мы попали под власть одного очень плохого типа. Он все еще хочет нами владеть, и я ищу достаточно прочное убежище.

- Так почему ты боялся мне сказать?

Он чуть шире раскрыл глаза:

- Почти любой пард предпочтет держаться подальше от такой беды.

- "Беда" - это мое второе имя. Между "Анита" и "Блейк". - Он недоуменно приподнял брови. Наверное, не видал никогда такой реакции. - Я не собираюсь отпихиваться от вас из-за какого-то ополоумевшего альфы. Вы мне дайте знать, откуда исходит опасность, и я с ней разберусь.

- Хотел бы я иметь твою уверенность.

Такая тяжелая скорбь была в его взгляде, такая горькая потеря. Я даже поежилась, и он выпустил мои руки, отодвинулся как раз перед тем, как Мерль открыл дверцу и предложил ему руку. Руки он не принял, но выскользнул в темноту.

Риис последовал за ним, глянув на Рафаэля, будто царь крыс попросил его выйти и дать нам поговорить. Я обернулась к Рафаэлю.

- Ты хочешь что-то сказать?

- Будь поосторожнее с ним, Анита. Никто из нас не знает ни его, ни его зверей.

- Забавно. У меня была та же мысль.

- Несмотря на то, что он может заставить твоего зверя клубиться в тебе?

Я посмотрела в темные, черные глаза:

- Быть может, как раз поэтому.

Рафаэль улыбнулся:

- Мне бы уже следовало знать, что ты не из тех, кто позволяет пристрастиям затмевать себе зрение.

- О нет, оно вполне затмевается, но ненадолго.

- Ты с тоской об этом говоришь.

- Да. Иногда я думаю, как оно было бы на самом деле - просто влюбиться, не взвешивая перед тем риск.

- Если это получается, то лучше ничего нет на свете. Если нет, это как если у тебя вырвут сердце и раскромсают на куски у тебя на глазах. Остается огромная пустота, которая никогда не зарастет.

Я посмотрела, не зная, что сказать, но все-таки заметила:

- Ты говоришь, будто по опыту.

- У меня есть бывшая жена и сын. Они живут в другом штате, настолько далеко, насколько она смогла его увезти.

- А что случилось, если это не слишком бестактный вопрос?

- Ей не хватило силы, чтобы принять, кто я есть. Я от нее ничего не скрывал. Она знала все еще до свадьбы. Не будь я так по уши влюблен, я бы заметил, что она слаба. В мои обязанности царя входит умение определять, кто силен, а кто нет. Но она обманула меня, потому что я хотел обмануться. Теперь я это знаю. Она такая, как она есть, и вины ее здесь нет. Я даже не сожалею, что она сразу забеременела. Я люблю сына.

- Ты с ним видишься?

Он мотнул головой:

- Летаю два раза в год встречаться с ним под присмотром. Она его научила меня бояться.

Я протянула руку, заколебалась, а потом подумала: а какого черта? И взяла его за руку. Он вздрогнул, потом улыбнулся.

- Я тебе сочувствую, Рафаэль, сильнее, чем могу выразить словами.

Он стиснул мою руку и отодвинулся.

- Я просто подумал, что тебе надо знать: влюбиться вслепую - это совсем не так, как бывает в стихах и песнях. Это чертовски больно.

- У меня так однажды было.

Он приподнял брови:

- Только не с тех пор, как я тебя знаю.

- Нет, еще в колледже. Мы были помолвлены, я думала, это и есть любовь.

- И что случилось?

- Его мамочка узнала, что у меня мать мексиканка, и не захотела, чтобы ее светловолосый и голубоглазый ребенок испортил родословное древо семьи.

- Вы были помолвлены еще до того, как они познакомились с твоей семьей?

- Они видели моего отца и его вторую жену, а те вполне арийцы, очень нордического типа. Моя мачеха не любила, чтобы в доме висели фотографии матери, и потому они все были у меня в комнате. Я их не прятала, но так это восприняла моя несостоявшаяся свекровь. Самое смешное, что ее сын знал. Я ему все рассказала. И это не имело значения, пока дорогая мамочка не пригрозила ему отлучением от денег семьи.

- Теперь я тебе сочувствую.

- Твоя история более жалостная.

- А мне от этого не лучше, - улыбнулся он.

Я улыбнулась в ответ, хотя никто из нас не был особо радостным.

- Великая вещь - любовь, правда?

- Ответ на свой вопрос ты получишь, когда увидишь в лупанарии Мику одновременно с Ричардом.