но держался загадочно и важно, в шахматы больше не играл, на Варю
посматривал с достоинством и на злодейку-судьбу уже не жаловался. Знакомый
штабист шепнул, что генерал-майору в грядущем приступе отводится хоть и не
ключевая, но очень важная роль, и под началом у него теперь целых две
бригады и один полк. Оценили, наконец, Михаила Дмитриевича по заслугам.
Вокруг царило оживление, и Варя изо всех сил старалась проникнуться
всеобщим подъемом, но как-то не получалось. По правде говоря, ей до смерти
наскучили разговоры о резервах, дислокациях и коммуникациях. К Пете
по-прежнему не пускали, Фандорин ходил мрачнее ночи и на вопросы отвечал
невразумительным мычанием, Зуров появлялся только сопровождая своего
патрона, косился на Варю взглядом плененного волка, строил жалостные рожи
буфетчику Семену, но в карты не играл и вина не просил - в отряде Соболева
царила железная дисциплина. Гусар пожаловался шепотом, что "Жеромка"
прибрал к рукам "все хозяйство" и никому вздохнуть не дает. А Михаил
Дмитриевич его оберегает и не дает закатить хорошую взбучку. Скорей бы уж
штурм.
За все последние дни единственным отрадным событием было возвращение
Д'Эвре, который, оказывается, пересидел бурю в Кишиневе, а узнав о своей
полной реабилитации, поспешил к театру военных действий. Но и француза,
которому Варя очень обрадовалась, словно подменили. Он больше не развлекал
ее занимательными историями, о букарештском инциденте говорить избегал, а
все носился по лагерю, наверстывая месяц отсутствия, да строчил статейки в
свое "Ревю". В общем, Варя чувствовала себя примерно так же, как в
ресторане гостиницы "Руайяль", когда мужчины, унюхав запах крови, словно с
цепи сорвались и начисто забыли о ее существовании. Лишнее подтверждение
того, что мужчина по самому своему естеству близок к животному миру,
звериное начало выражено в нем очевидней, чем в женщине, и потому
полноценной разновидностью homo sapiens является именно женщина, существо
более развитое, тонкое и сложное. Жаль только поделиться своими мыслями
было не с кем. Милосердные сестры на такие слова только прыскали в
ладошку, а Фандорин рассеянно кивал, думая о чем-то другом.
Одним словом, безвременье и скука.
А на рассвете 30 августа Варю разбудил чудовищный грохот. Это
началась первая канонада. Накануне Эраст Петрович объяснил, что помимо
обычной артиллерийской подготовки турок подвергнут психологическому
воздействию - это новое слово в военном искусстве. С первым лучом солнца,
когда правоверным пора совершать намаз, триста русских и румынских орудий
откроют ураганный огонь по турецким укреплениям, а ровно в девять канонада
прекратится. Осман-паша, ожидая атаки, пошлет на передовые позиции свежие
войска, но не тут-то было: союзники не двинутся с места, и над
плевненскими просторами воцарится тишина. В одиннадцать ноль ноль на
недоумевающих турок обрушится новый шквал огня, который продлится до часа
дня. Далее - опять затишье. Противник уносит раненых и убитых, наскоро
латает разрушения, подкатывает новые пушки
взамен разбитых, а штурма все нет. У турфов, которые крепкими нервами не
отличаются и, как известно, способны на минутный порыв, но пасуют перед
любым продолжительным усилием, натурально начинается замешательство, а
возможно, и паника. На передовую наверняка съезжается все басурманское
начальство, смотрит в бинокли, ничего не понимает. И тут, в четырнадцать
тридцать, противника накрывает третья волна канонады, а еще через полчаса
на измученных ожиданием турок устремляются штурмовые колонны.
Варя поежилась, представив себя на месте несчастных защитников
Плевны. Ведь это ужасно - ждать решительных событий и час, и два, и три, а
всё попусту. Она бы точно не выдержала. Задумано хитро, этого у штабных
гениев не отнимешь.
Бу-бух! Бу-бух! - ухали тяжелые осадные орудия. Бух-бух-бух! - пожиже
вторили полевые пушки. Это надолго, подумала Варя. Надо бы позавтракать.
Журналисты, не извещенные о хитроумном плане артиллерийской
подготовки, выехали на позицию еще затемно. Местонахождение
корреспондентского пункта следовало обговорить с командованием заранее, и
после долгих дискуссий большинством голосов решили проситься на высотку,
расположенную между Гривицей, где находился центр позиции, и Ловчинским
шоссе, за которым располагался левый фланг. Поначалу большинство
журналистов хотели обосноваться ближе к правому флангу, потому что главный
удар явно намечался именно с той стороны, но Маклафлин и д'Эвре
переубедили, коллег. Главный аргумент у них был такой: пусть левый фланг
даже окажется второстепенным, но там Соболев, а значит, без сенсации не
обойдется.
Позавтракав вместе с бледными, вздрагивающими от выстрелов сестрами,
Варя отправилась разыскивать Эраста Петровича. В штабе титулярного
советника не оказалось, в особой части тоже. На всякий случай Варя
заглянула к нему в палатку и увидела,, что. Фандорин преспокойно сидит в
складном кресле с книгой в руке и, покачивая сафьяновой туфлей с загнутым
носком, пьет кофе.
- Вы когда на позицию? - спросила Варя, усаживаясь на койку, потому
что больше было некуда.
Эраст Петрович пожал плечами. Лицо его так и светилось свежим
румянцем. Лагерная жизнь явно шла бывшему волонтеру на пользу.
- Неужто будете сидеть здесь весь день? Д'Эвре сказал, что
сегодняшнее сражение - крупнейший штурм укрепленной позиции за всю мировую
историю. Грандиозней, чем взятие Малахова кургана.
- Ваш д'Эвре любит п-приврать, - ответил титулярный советник. -
Ватерлоо и Бородино были помасштабней, не говоря уж о лейпцигской Битве
народов.
- Вы просто чудовище! Решается судьба России, гибнут тысячи людей, а
он сидит, книжку читает! Это в конце концов безнравственно!
- А смотреть с безопасного расстояния, как люди убивают друг д-друга,
нравственно? - В голосе Эраста Петровича, о чудо, прозвучало человеческое
чувство - раздражение. - Благодарю п-покорно, я этот спектакль уже
наблюдал и даже в нем участвовал. Мне не п-понравилось. Я уж лучше в
обществе Т-тацита. - И демонстративно уткнулся в книгу.
Варя вскочила, топнула ногой и направилась к выходу, но Фандорин
сказал ей в спину:
- Вы уж там поосторожней, ладно? С к-корреспондентского пункта ни
ногой. Мало ли что.
Она остановилась и удивленно оглянулась на Эраста Петровича.
- Заботу проявляете?
- П-право слово, Варвара Андреевна, ну что вы там потеряли? Сначала
будут долго стрелять из пушек, потом побегут вперед и п-поднимутся клубы
дыма, вы ничего не увидите, только услышите, как одни кричат "ура", а
другие кричат от боли. Очень интересно. Наша с вами работа не там, а
здесь, в т-тылу.
- Тыловая крыса, - вспомнила Варя подходящий к случаю термин и
оставила мизантропа наедине с его Тацитом.
Высотку, на которой расположились корреспонденты и военные
наблюдатели нейтральных стран, найти оказалось просто - еще с дороги,
сплошь запруженной повозками с боеприпасами, Варя увидела вдали белое
полотнище. Оно вяло покачивалось на ветру, под ним темнело изрядное
скопление людей - пожалуй, человек сто, если не больше. Дорожный
распорядитель, осипший от крика капитан с красной повязкой на рукаве,
распределявший, куда подвозить снаряды в первую очередь, мельком улыбнулся
миловидной барышне в кружевной шляпке и махнул рукой:
- Туда, туда, мадемуазель. Да смотрите никуда не сворачивайте. По
белому флагу вражеская артиллерия не бьет, а в прочие места нет-нет да и
залетит снарядик-другой. Куда, куда попер, дубина стоеросовая?! Я же
сказал, четырехфунтовые на шестую!
Варя тронула поводья смирного каурого конька, позаимствованного в
лазаретной конюшне, и поехала на флаг, с любопытством озираясь вокруг.
Вся долина перед грядой невысоких холмов, за которыми начинались
подступы к Плевне, были испещрена странными островками. Это, разбившись
поротно, лежала на траве пехота, дожидаясь приказа об атаке. Солдаты
вполголоса переговаривались, время от времени то отсюда, то оттуда
доносился неестественно громкий хохот. Офицеры, собравшись группками по
несколько человек, дымили папиросами. На Варю, ехавшую амазонкой, смотрели
удивленно и недоверчиво, словно на существо из иного, ненастоящего мира.
От вида этой шевелящейся, жужжащей долины стало не по себе. Варя отчетливо
увидела, как над пыльной травой кружит ангел смерти, вглядываясь и помечая
лица своей незримой печатью.
Она ударила конька каблуком, чтоб поскорее проехать этот жуткий зал
ожидания.
Зато на наблюдательном пункте все были оживлены и полны радостного
предвкушения. Тут царила атмосфера пикника, а кое-кто прямо расположился у
разложенных на земле белых скатертей и с аппетитом закусывал.
- А я уж думал, не приедете! - приветствовал вновь прибывшую д'Эвре,
такой же взбудораженный, как все остальные. Варя обратила внимание, что он
надел свои знаменитые рыжие опорки.
- Мы тут, как идиоты, торчим с самого рассвета, а русские офицеры
начали подтягиваться только к полудню. Господин Казанзаки пожаловал
четверть часа назад, от него мы и узнали, что штурм начнется лишь в три
часа, - весело зачастил журналист. - Я вижу, вы тоже заранее знали
диспозицию. Нехорошо, мадемуазель Барбара, могли бы и предупредить
по-приятельски. Ведь я в четыре утра поднялся, а для меня это хуже смерти.
Француз помог барышне спешиться и, усадив ее на складной стул,
принялся объяснять:
- Вон там, на противостоящих высотах, укрепленные позиции турок.
Видите, где фонтанами вздымаются разрывы? Это самый центр их позиции.
Русско-румынская армия вытянулась параллельной линией километров на
пятнадцать, нам отсюда можно обозреть только часть этого огромного
Конан-Дойль Артур
Андреев Николай
Андреев Николай
Ильин Андрей
Вронский Константин
Володихин Дмитрий